Сяргей Шапран - Сяргей ШАПРАН УЛАДЗІМНезавершаная аўтабіяграфія. Старонкі новай кнігі

2004 г.: «Калі Быкаў прыкладваў, дык з размаху, не цацкаўся. Не толькі мяне - каго заўгодна. І мне не даводзілася чуць, каб ён пасля пакаяўся ў гэтым ці хоць бы пашкадаваў. Ва ўсялякім выпадку, знешне яно ніяк не выяўлялася... Характар».

«Я цяпер глыбока шкадую, што яго няма. Гэта не ў залежнасці ад таго, ці ба- чыўся б я з ім, ці не - проста вельмі шкада, што няма. Яно так заўсёды: пакуль чалавек жывы, не разумеет, што ён значыць для цябе. Не разумеет, пакуль не згубіш. Аднак у выпадку з Быкавым я ўсё разумеў і менавіта з гэтай прычыны пайшоў на тое, каб наладзіць нашы адносіны. Бо можна было б пайсці і па іншым шляху - усё адсекчы. І трэба аддаць належнае Быкаву: ён трохі патаптаўся-па- таптаўся - бо яму таксама трэба было неяк выйсці з гэтай даволі некамфортнай сітуацыі - і выйшаў, зрабіўшы паўзу. Гэта быў, відаць, самы дакладны ход, які можна было зрабіць. Цяпер я разумею, чаму ён не згадзіўся на размову са мной у Берліне, - ён бачыў, як гэта яшчэ вельмі моцна непакоіць мяне... Галоўная заслуга яго - і ў нечым мая, - што мы разабраліся, як нармальныя людзі, бо абодва разумелі, што знаходзімся па адзін бок. Не скажу, што Быкаў такі ўжо вялікі ўрок мне даў - нічога б не “преподалось”, калі б я ўнутрана не быў гатовы да таго. У нашых адносінах пасля ягонага інтэрв’ю намеціўся разрыў, аднак тое, як мы іх выраўнівалі і выводзілі з крызісу, мне дасюль здаецца прыстойным. Гэта была сапраўдная мужчынская спроба разабрацца ў тым, што ж паміж намі сталася».

Праўда, тады, у 1998-м, усё выглядала іначай. Някляеў прыгадваў: «Калі Быкаў хацеў, каб мне лепей было, дык у нейкім сэнсе зрабіць яму гэта ўдалося. Як толькі надрукавалася інтэрв’ю, у якім ён выцяў мяне бізуном, так з Лукашэнкі адразу пасыпаліся пернікі. Вырашаліся праблемы, якія здаваліся невырашальнымі, і ўрэшце дайшло да таго, што ў гаспадарчым упраўленні справамі прэзідэнта са мной самі загаварылі пра вяртанне пісьменнікам аднятай у іх маёмасці. [...] Праз Міністэрства аховы здароўя абяцалі адрамантаваць і Дом творчасці пісьменнікаў, часткова пераабсталяваўшы яго пад санаторый, і шмат чаго яшчэ было наабяцана...

Я спытаўся ў Канаплёва, з чаго раптам так са мною зацацкаліся, і ён перадаў словы Лукашэнкі, сказаныя на нейкай іх нарадзе ў вузкім коле: “Быкава мы згубілі, але Някляева не можам і не павінны згубіць”.

Выходзіла так: калі я чужы для Быкава, значыць, свой для іх».

І «сваім» зрабіць Някляева спрабавала не толькі ўлада. Вядомы расійскі пі- сьменнік Валянцін Распуцін, калі пісаў пра Быкава, «вдоволь нахороводившегося с теми, кто сеял семена раздора между нашими народами», тут жа, пасля гэтых і іншых зневажальных слоў на адрас Васіля Быкава, дысанансам называў «самого известного сейчас в Беларуси поэта» Уладзіміра Някляева, у якого, на думку Распуціна, хоць таксама было «недоверие к москалям» («и он не промолчал о нём»), «но был с нами и на первой встрече, и на литературном вечере в минском университете, и на заключительной встрече, когда подписывалось соглашение между русскими и белорусскими писателями, участвовал в разработке этого соглашения». І далей Распуцін авансам уключаў Някляева ў свой лагер - у той самы лагер, дзе Быкава не было і быць не магло: «Как, любя Некляева-поэта, не отнестись с уважением к его сомнениям, которые за несколько дней, конечно же, не могли исчезнуть, но не помешали ему понять, насколько важны сейчас эти объединительные усилия».

Відавочна, што Някляева разводзілі з Быкавым. Прычым, не менш за ўладу завіхаліся пісьменнікі.

Гэты эпізод ва ўзаемаадносінах Някляева і Быкава ў нечым нагадвае выпадак у адносінах Быкава і Салжаніцына, калі раптам аказалася, што Быкаў «падпісаў» у 1973 г. ліст супраць Аляксандра Салжаніцына і Андрэя Сахарава, які насамрэч не падпісваў. Быкава ў гэтым хто толькі не вінаваціў як пры жыцці, так і па смерці. І Някляеў, нягледзячы на складаныя адносіны з Быкавым, напісаў дзеля светлай памяці ягонай ліст Салжаніцыну:

«Уважаемый Александр Исаевич!

Летом этого года исполняется 80 лет со дня рождения Василя Быкова. В его безупречной биографии имеется единственный будто бы сомнительный эпизод, который используется людьми, уничижающими Быкова. Это его (якобы) подпись под письмом известных деятелей культуры, осуждающих деятельность Сахарова и Солженицына.

Василь Быков написал незадолго до смерти книгу воспоминаний “Долгая дорога домой”. Вот что он пишет:

«В Могилёве проходили выступления и встречи с участием большой группы писателей. Поехали на головное могилёвское предприятие - капролактамовый комбинат. Зашли в кабинет директора, где тот, как обычно, начал рассказывать об успехах предприятия. В середине рассказа распахивается дверь, и элегантно одетый мужчина спрашивает: “Кто здесь Быков? Срочно вызывает Минск”. Я даже испугался - не случилось ли чего дома. Оказалось, надо ехать в обком к прямому проводу.

В пустом кабинете первого. дали трубку, в которой я узнал голос одного тог­дашнего белорусского цэковца. Он тихо и вежливо сообщил, что в ЦК КПСС есть письмо известных деятелей культуры, которые решительно осуждают подрывную деятельность Сахарова и Солженицына. От Беларуси то письмо подписал Мележ, нужно, чтобы была и подпись Быкова. Я сказал, что письма не читал, поэтому подписывать его не могу. Он ответил, что это моё дело, но он должен предупре­дить о возможных последствиях. Положив трубку, я вышел из кабинета.

К отелю добирался сам. Когда приехал, едва ли не все мои коллеги сидели перед телевизором, смотрели программу “Время”. Дикторша как раз читала то самое письмо из “Правды”, где группа советских писателей осуждала Сахарова и Солженицына. С особенной интонацией назвала подписантов, в том числе и моё имя. Мои коллеги оживились.»

Случившееся потрясло Василия Владимировича, он поехал добиваться правды в Москву. Ничего там, разумеется, не добился. Вот чем, как он пишет дальше, всё закончилось:

“Прежде всего необходимо было объясниться с Александром Исаевичем. Начал звонить по знакомым, кто-то дал телефон Растроповича, где какое-то время жил Солженицын. Но телефон тот не отвечал, как и московский телефон будущей жены Солженицына. Один из общих знакомых сказал, что Александр Исаевич съехал. Должно быть, за границу. Здесь его не найти.

Я написал письмо в ЦК. Но ни в один из подъездов на Старой площади меня не впустили. Пришлось отнести письмо на почту, отправить заказным. Ответа на него я не получил никогда”.

Из разговоров с Василием Владимировичем я знаю, как провокация с подписью под письмом против Вас мучила его. В предположении, что Вы могли поверить, будто письмо он действительно подписал.

К 80-летию Василя Быкова среди всего прочего готовится к изданию книга воспоминаний о нём. Мне известно, что встречались Вы с ним лишь однажды. Тем не менее, надеюсь, сочтёте возможным хотя бы коротко о нём высказаться, что расставило бы всё на свои места.