Сяргей Шапран - Сяргей ШАПРАН УЛАДЗІМНезавершаная аўтабіяграфія. Старонкі новай кнігі

Что касается белорусского языка. Я постоянно контролирую вступительные экзамены [...]. Поразительная вещь. Если в восточных областях два года тому назад почти 90 процентов поступающих писали на русском языке сочинение, изложение и диктант, то в этом году 70 процентов сочинений, изложений, дик­тантов писали - это же свободный выбор - именно на белорусском языке. Это не показатель? Это же мы белорусскую элиту растим! [...]

А к чему привела беготня вокруг парламента пять лет тому назад с призывом “давай-давай, Гилевич”? Мы его везде поддерживали. И я его поддерживал. В очень хороших были отношениях. Но куда мы пришли? Мы нацию чуть не раскололи по языковому принципу. Кому это нужно было? В конце концов, какие могут быть споры по языку? Вы все демократы здесь сидите. Мы самым демократичным образом спросили у людей, как быть? И 90 с лишним процентов высказались на сей счёт. И я как глава государства обязан придерживаться этого волеизъявления [...].

А вот вопрос “што мы будзем рабіць у сваёй краіне?” и “куды ісці?” - это вопрос принципиальный. И я сожалею, если мимо вас прошли эти рассуждения. [...] Што тычыцца нацыянальнай ідэі, пра якую ты, Уладзімір, казаў учора на тэлебачанні, - выкажу сваё меркаванне. Как было бы хорошо и просто сегод­ня выйти и сказать: “Жыве Беларусь!” Суверенная, незалежная и так далее. И всё, ура! Но пойдёт ли народ за этой идеей? Не пойдёт. Испохабили хорошую и добрую идею. Сегодня стоит вопрос, как к этой идее вернуться, чтобы она, выражаясь старым языком, овладела массами? Как это сделать? Мы уже подступались к этому вопросу несколько раз. Это очень больной вопрос для меня как главы государства. И я понял: наше общество не готово сегодня воспринять существующую национальную идею как флаг, который можно развернуть. А мы не готовы сегодня предложить такую идею, которая бы овладела обществом.

Мы трижды к этому подступались, мы учёных привлекали, работников культуры, разумных людей, и не только тех, которые, как ты говоришь, “возле власти болтаются”, а людей, которые и подальше от власти. И мы ничего не выработали. Всё, что мне было положено на стол, это уже затёрто, “замызгана”, как писатели говорят. Вот в чём проблема. И я был бы рад, если бы мне сегодня Союз писателей взял да и предложил концепцию идеи, которая действительно была бы воспринята народом».

Між тым падчас гэтай сустрэчы Лукашэнка закрануў таксама пазіцыю «ЛіМа», у выніку чаго Някляеў, галоўны яго рэдактар, уступіў у спрэчку з Лукашэнкам, аднак у надрукаванай пасля стэнаграме гэты эпізод адсутнічае:

«А. Г. Лукашенко: Я особенно не давил эти годы. Но сегодня хочу сказать: государство будет поддерживать те средства массовой информации, которые будут проводить государственную политику. Я опять же не хочу к личностям привязывать эту проблему. Но если “ЛіМ” не может до сих пор определиться, как ему дальше жить, что писать, как реагировать на ситуацию в нашем государстве, заносит его куда-то в ту сторону, ну и пускай заносит. У нас оппозиционных жур­налов много. Есть не оппозиционные, а такие, знаете, ни шатко ни валко, кто-то из-за угла хочет посмотреть. Я не только о “ЛіМе” говорю, но и ему подобных. “ЛіМ”, по-моему, мы дотируем, да? Ну так уже определитесь там где-нибудь с “Народной волей” или ещё там с какой газетой и - сотрудничайте. А мы будем поддерживать тех, кто поддерживает государство. [...]

В. П. Некляев: Нядаўна прыязджалі рускія пісьменнікі. [...] Я нагадаў Распуціну Валянціну адну размову, якая адбылась у нас з ім 22 гады таму, у 1975 годзе. У канцы размовы ён мне сказаў вось што: “Добрыя вы ўсе хлопцы - беларусы, толькі ў вас адно ёсць, каб кінулі вы гэту дурноту са сваёй уласнай нейкай мовай асабістай, са сваёй нацыяй, народам сваім і сказалі ўрэшце рэшт, што гэта дыялект рускай мовы, што гэта заходняе племя рускае, і ўсё было б у нас нармальна”. Зараз я ў яго спытаў: “Валянцін Рыгоравіч, ты помніш тую размову, якая адбылася ў нас даўным даўно?” Ён кажа: “Гэтую размову я помню”. Я пытаю: “Ты думаеш так, як думаў?” - “Не, я так не думаю, я, слава Богу, паразумнеў”. Дык вось Распуцін, іркуцкі пісьменнік, слава Богу, паразумнеў, Аляксандр Рыгоравіч. А ў нас, на жаль, засталося вельмі шмат люду, які да гэтай пары, на жаль, так і думае. Не паразумнелі. І гэта адзіная пазіцыя, якая мяне даводзіць да вар’яцтва. Людзі, якія тут - ну, Распуцін тут толькі пакаштаваў гарэлкі і хлеба нашага, - а яны тут ядуць і п’юць - і вось мы - не народ, мы - не нацыя, мы - не мова. І гэта адзіная пазіцыя, супроць якой паўстае “ЛіМ” на сённяшні дзень, гэта адзінае, праз што “ЛіМ” мае дачыненне да палітыкі. [...]

Дык вось, Аляксандр Рыгоравіч, я бачу, што ёсць шмат пытанняў, якія да вас даносяцца аднабакова. Вось вы. антыдзяржаўная газета. Вось сядзіць Іван Пятровіч Шамякін, ён, можа, не лічыць, што гэта антыдзяржаўная газета. І яшчэ, я думаю, шмат людзей, якія...

A. Г. Лукашенко: Але “ЛіМ” - гэта дзяржаўная газета?

B. П. Некляев: Ну, так выходзіць.

A. Г. Лукашенко: Нет, ну выходит. Неужели не знает Некляев, что он пишет в “ЛіМе”? Я хорошо владею ситуацией.

B. П. Некляев: У “ЛіМе” цэлы год патрачаны на тое, каб ураўнаважыць якраз сітуацыю.

A. Г. Лукашенко: Владимир, как раз я не хочу на Вас это повесить, потому что в “ЛіМе” были похлеще хлопцы.

B. П. Некляев: [...] Калі некага з вашых памочнікаў не задавальняе тое, што я - галоўны рэдактар, надта ўжо не задавальняе, калі ласка, я магу напісаць заяву, бо там не такі ўжо тоўсты хлеб і тлустае масла. [...]

А. Г. Лукашенко: Я хочу, Владимир, в связи с этим сказать следующее. Спасибо за откровенность такую. Я абсолютно не хочу так реагировать на Вашу точку зрения. Вы имеете право её иметь, и слава Богу, что большое наше завоевание - говорить в любое время, а точнее, сказать то, что ты думаешь, там, где надо. Это большое дело. И никто не вправе отнять у человека это право. Это одно из завоеваний нашего времени. Пожалуй, самое главное. Поэтому я считаюсь с Вашей точкой зрения».

Ужо пазней Някляеў распавядаў, з чым насамрэч, дзеля якой мэты ішоў на тую сустрэчу: «Я пришёл к Лукашенко с Радой СП. Под эту встречу мне реально обещали материальную поддержку (председатель союза должен об этом думать), возвращение имущества - Дома литератора и поликлиники и как следующий шаг - если не устранение Заметалина, то гарантия, что того отодвинут в иную сферу - в комитет по религиям, например. Но этого не случилось. А случилось то, что ничего не достигнув, попал в одну компанию со всеми этими. И тут уже началось давление с другой стороны. Я оказался ни там, ни там! Назад не было пути, все меня уже считали соратником президента. [...] .я тогда полагал, что всё дело не в Лукашенко, а в Заметалине. Я думал, что именно его влиянием объясняется вся та вражеская политика, которая проводится в отношении национальной культуры. И решил, что смогу тов. Заметалина от тов. Лукашенко отодвинуть. [...] .это не было бы глупостью, соблюдайся договорённости с другими людьми, которые мне если не поклялись, то, во всяком случае, дали твёрдое слово, что в этом деле будут вместе со мной. [.] Но когда дело дошло до дела (а они знали гораздо больше, чем знал на то время я), страх для них оказался сильнее исповедуемых принципов. [.] .в решающий момент я остался один. А для общественного мнения меня уже приблизили к властным структурам или даже приняли в них. И это казалось всем настолько очевидным, что никто не удивлялся даже, когда мне предлагали эфир для заявления о своей лояльности открыто».