Цви Найсберг - О российской истории болезни чистых рук

Обстановка в России полностью всегда неизменна и вовсе она никак не зависит от смены каких-либо исключительно внешних политических декораций.

А вот каковой это она вообще до чего еще неизменно как уж была, так и будет, причем именно что буквально вовне всяких времен и событий, про то еще помниться великий поэт Есенин некогда вопрошал в поэме «Пугачев».

«…для помещика мужик все равно, что овца, что курица».

Ну а доподлинно суметь постепенно переменить всякое представление народа о самом себе, как и о его весьма многозначительно насущном месте в жизни всего того общества в целом будет на деле возможно одним лишь тем на редкость старательным рассеванием поистине уж непомерно густой тьмы всего того бездумно вот навек заклятого невежества…

78

А простой народ между тем издревле еще к тому привык, что как-никак, а всякая над ним власть всенепременно, в конце концов, полностью ведь до чего еще запросто сумеет более чем беспардонно осуществить все то, что ей явно этак только ныне вообще уж заблагорассудится.

Ну а ему все равно придется, согнувшись в три погибели делать все то, что ему велят, голосовать за того, на кого ему укажут и этак-то, собственно, далее…

И все это совсем уж на редкость весьма многозначительно происходит именно что сугубо как раз подобным образом только лишь оттого, что именно таково само по себе как есть этак привитое ему еще с самого раннего детства весьма ведь довольно незатейливое, практическое воспитание.

Однако, между тем, существует оно вовсе уж совсем никак не само по себе…

Одинокое бесправие народа более чем легко объяснимо восторженной оторванностью российской интеллигенции от всех тех и поныне на Руси существующих старорежимных порядков взяточничества и кумовства, а также и буквально всеобщей и всеобъемлющей безответственности.

Народ, в России он всегда разве что только сам по себе, а его властители и их слуги чиновники к нему кроме презрения, никаких иных чувств нисколько никак совсем не питают.

А наиболее главное, тут именно то, что и властелины высоких дум до чего, несомненно, обо всем том (не абстрактным – черным шрифтом отпечатанном на белой бумаге) рассуждают, в принципе в точности также… и нет им никакого дела до тех до чего совсем неприметно серых во всей всеобъемлющей своей массе – простаков обывателей.

79

Ну а если довольно бегло бросить взгляд именно в сторону того сколь неизменно же связующего звена крепко-накрепко объединяющего общество в нечто единое целое, а именно действительно же вглядеться в лица всех тех до чего доблестных представителей сферы бытового обслуживания, да и вообще хоть как-то присмотреться ко всему тому торговому люду…

Можно ведь сколько угодно долго его весьма веско, уж едко и храбро совсем вот безостановочно так и сяк ругать за мещанство, праздность духа, злющее стяжательство…

Однако, как раз эти люди, собственно, и были способны посильно избавить всех других представителей человечества от абсолютно бессмысленного выстраивания затылок в затылок, в бесконечных очередях за всем тем на этом свете самым уж жизненно необходимым.

Ну а если кого-либо попросту всецело мутит от той самой крайней ведь степени озабоченности мелкой буржуазии всяческими мелкотравчатыми заботами бытия…

Ну так ему значится было явно во всем по душе, то самое безвременное времяпровождение в поисках всего самого же жизненно необходимого вместо того чтобы заняться между тем каждому из представителей интеллектуальной элиты, к примеру, до чего вдумчивым чтением всякой той занимательной художественной литературы.

А между тем, если люди определенного склада, не слишком большого, зато более чем прагматичного ума и впрямь были готовы взять на себя заботу об обустройстве всеобщего нашего житейского быта…

Ну так к чему это было им в том исключительно уж бестолково вообще вот до чего принципиально так всецело мешать?

И к чему это было кое-кому и впрямь беспрестанно долдонить о совершенно как есть непременно сопутствующем им при всем том всепоглощающем желании добыть бы себе все самое наилучшее, урвать кусок, да покрупнее…

80

И уж все это для людей, что и близко вовсе-то никак не мыслили разве что о чем-либо более чем всенепременно как есть на редкость возвышенном и тонком было и впрямь этак явно попросту невыносимо…

И те самые безмерно бравые сентенции попросту ведь явно разве что являлись чем-либо навроде цветастого фетиша, так и пронзающего своим длинным указательным перстом всю ту сущую же скотскую и стяжательскую сущность всякого того истинно разумного хозяйственника.

И вот чего только еще можно отыскать на сей счет у великих писателей фантастов братьев Стругацких в их, скажем так несколько проблематичном романе «Трудно быть богом».

«Хозяин, а хозяин! Сукно есть хорошее, отдадут, не подорожатся, если нажать… Только быстрее надо, а то опять Пакиновы приказчики перехватят… – Ты, сынок, главное, не сомневайся. Поверь, главное. Раз власти поступают – значит, знают, что делают…»

А между тем эти люди, пусть по временам (и то, смотря кто) и подсовывали пришлым лохам всяческий довольно лежалый товар, а все-таки, то было совсем не то, что уж вслед за тем всем нам стали хамски впихивать и всучивать работники государственного, полностью как есть централизованного общественного питания и ширпотреба.

И ведь именно на тех самых суконных лбах и зиждился весь тот нормальный, здоровый быт, а их исключительно тяжкая для всякого того чисто внешнего восприятия на редкость явная же довольно-то кривоватая недоразвитость самое очевидное производное отсутствия большого количества чисто интеллектуальных упражнений.

Да только все это на деле вовсе не такая и беда, ибо сказано у Экклезиаста «Прибавляющий знания – прибавляет скорбь».

Хотя куда получше было бы это выражение с древнееврейского перевести именно следующим, куда ныне более надлежащим образом «Прибавляющий знаний – прибавляет тяжкой скорби».

81

Причем, прежде всего, это порою касается области всякого уж того чисто разве что именно ведь дальнейшего так практического применения знаний теми или иными амбициозными политиками.

Ну а в особенности, коли кто-либо из них до чего весьма и весьма усердно всласть мечтает об невообразимо большой империи, а подобного рода люди вполне могут оказаться в наличии, в том числе и в крошечном княжестве Монако.

И именно поэтому там до чего и впрямь-таки легко и деятельно очищают карманы приезжих в том уж самом всемирно знаменитом Монте-Карло.

Но хуже всего это, конечно, та безудержно безмерная имперская жадность вполне и вправду способная на тот поистине наихудший наглый грабеж среди бела дня, нежели чем, то, что вообще еще только смогут вот осуществить обыкновенные воры и грабители.