Цви Найсберг - О российской истории болезни чистых рук

В двадцатые годы минувшего века члены Антанты попросту разом явно взяли себе за труд сколь этак беспардонно обобрать, причем до самой последней нитки, ту и без того по прошествии длительной кровопролитной войны довольно-то вконец обнищавшую Германию.

А в результате именно подобного рода более чем бесчестно «благочестивых деяний» тысячи добропорядочных немецких семейств вскоре покончили жизнь самоубийством со вполне естественно совершенно уж никак нестандартным использованием бытового газа, а тем и подсказали они нацистам методы уничтожения всех тех с их личной точки зрения полностью этак нисколько неполноценных людей.

И это те самые господа империалисты, что более чем безукоризненно и прагматично некогда создали для почти всего населения той еще довоенной Германии наиболее подходящие условия для той до чего истинно вопиющей к небесам нищеты уж вполне трезвомысляще и заставили немцев дожевывать ту самую последнюю черствую краюху хлеба…

Да и вообще то никто иной, а именно они и порешили чисто вот промеж собою, причем весьма еще и на редкость политически зрело и нисколько не деконструктивно кое-как явно во всем поддержать штаны сколь неистово бесноватой власти большевиков.

И это совсем никак несмотря на те нисколько не вызывающие каких-либо сомнений отчаянно кичливые лозунги, причем сделали они это разве что только потому, что у них для всего того был свой собственный зубасто алчный интерес, попросту так говоря, им это было вполне же однозначно – бессовестно выгодно.

82

Нет, конечно, и близко совсем нельзя сбрасывать со счетов и тот никак незамысловатый факт, что смерть, как охота было всяческим доблестным доброхотам исключительно уж животворяще разом так сколь радостно воплотить во всю эту пресную жизнь истинно величественные планы по самому неотложному облагораживанию всего того, как он ныне есть рода людского…

И, ясное дело, что действовать они предполагали, как раз-таки именно путем более чем и вправду самого вот невозмутимо же всеблагостного предания оному несколько совсем еще на редкость исключительно иных черт его характера…

Однако истинная жизнь всегда тому весьма рьяно воспротивится, поскольку у нее совершенно как-никак иные законы, нежели чем те абстрактные блики, ныне существующие лишь в одном том крайне уж воспаленном воображении людей, буквально начисто отрицающих всю ту ныне действительно так и прущую из всех углов и щелей более чем объективную реальность.

Раз им до чего немыслимо ведь горька и неприемлема мысль об абсолютной несовместимости пламенных идей и всего того нынешнего поколения сколь и вправду недалеких праздных обывателей.

И, кстати, именно из-за этакой заранее обреченной на неуспех рьяной попытки всем тем более чем никак совсем неуместно резвым кагалом хоть как-либо на деле суметь просочиться в политику не только разом затем прибавляется скорби и утрат, но и сама жизнь тоже зачастую резко укорачивала свой и без того недлинный путь…

Да и дело то подчас сколь этак невразумительно бессмысленное, раз все, то черное от копоти зло своя власть чинит, а не какая-либо чужая и пришлая.

83

А то, что Братья Стругацкие до чего этак непревзойденно более чем наглядно описывают, как тот еще вовсе-то совсем недостойный и безыдейный быт, только лишь самая что ни на есть естественная часть существования всякой мелкой буржуазии, уж вполне учитывая, что она попросту, как правило, и близко не затронута какой-либо высокой культурой.

И виновата в том, пусть и отчасти сама интеллигенция, раз вот никак и по сей день она не старается всячески насаждать в простом народе этику и культуру.

Ну а куда этак всемогуще вернее было ей и вправду дано всею душою раз за разом именно что на редкость более чем изумительно окунаться во все, то чисто свое славное естество высоких дум и точно таких духовных материй, дабы уснуть там блаженным сном святого праведника.

Ну а почем зря ругать средний класс, то вполне ведь естественно, что самое этак милое для нее в общем-то дело, поскольку он и близко никак не схож с теми вконец уж тупыми и разжиревшими на даровых, казенных харчах чиновниками-бюрократами.

Они ведь и вправду могут совсем разобидеться и отдавить кое-кому обе ноги, ну а хозяйственники люди никак не восприимчивые ко всяким колкостям, поскольку им попросту нет никакого дела до всякой зубастой и криворотой критики.

Однако в тяжких условиях криворукой экономики они вовсе так чисто невольно срастаются с диким криминалом, и эта связь разве что лишь со временем только претерпит некоторые пертурбации причем, даже если в стране красные полотнища знамен и сменятся на триколор.

Но высоким интеллектуалам заметна одна только сытая и самодовольная серость, а лютую черноту тех душ, что ее хитро используют в своих интересах, они видеть совсем не хотят, и прежде всего, потому что война с ней истачивает нервы и сулит страшную грязь под ногтями.

Ну а от обличения сытой серости ничего подобного, конечно вот не произойдет.

И вот он всему тому самый преотличный пример из той же книги «Трудно быть богом» пера братьев Стругацких.

«Он вспомнил вечерний Арканар. Добротные каменные дома на главных улицах, приветливый фонарик над входом в таверну, благодушные, сытые лавочники пьют пиво за чистыми столами и рассуждают о том, что мир совсем не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку. «Выдумают, надо же!.. Мир круглый! По мне хоть квадратный, а умов не мути!..», «От грамоты, от грамоты все идет, братья! Не в деньгах, мол, счастье мужик, мол, тоже человек, дальше – больше, оскорбительные стишки, а там и бунт…", «Всех их на кол, братья!.. Я бы делал что? Я бы прямо спрашивал: грамотный? На кол тебя! Стишки пишешь? На кол! Таблицы знаешь? На кол, слишком много знаешь!», «Бина, пышка, еще три кружечки и порцию тушеного кролика!» А по булыжной мостовой – грррум, грррум, грррум – стучат коваными сапогами коренастые, красномордые парни в серых рубахах, с тяжелыми топорами на правом плече. «Братья! Вот они, защитники! Разве эти допустят? Да ни в жисть! А мой-то, мой-то… На правом фланге! Вчера еще его порол! Да, братья, это вам не смутное время! Прочность престола, благосостояние, незыблемое спокойствие и справедливость. Ура, серые роты! Ура, дон Рэба! Слава королю нашему! Эх, братья, жизнь-то какая пошла чудесная!..»

84

И хотя может тут, конечно, и некоторое иносказание, поскольку слишком уж все вышеизложенное, пусть и несколько отдаленно, вполне ведь само собой на редкость этак явно во многом смахивает на серые роты советских чиновников от культуры.