Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Гаврила. Я располагаю тремя свидетелями. Горбушиным, Перемелкиным и Степаном Мычом.

Прядилов. (Зинягину и Чиркулевой) Знаете вы таких?

Зинягин. Знакомы.

Прядилов. И Степан Мыч вам известен?

Чиркулева. Озабоченным мужичонка, постоянно твердящий, что его поцелуи никому не нужны…

Гаврила. Все трое около меня находились, когда золото из мешка я в омут кидал. Савл, Савл, почему ты гонишь меня! А вы на мои иконы почему отказываетесь взглянуть?

Прядилов. Ваши иконы мне, что гром под Мадридом. До фонаря они мне.

Гаврила. Целитель Пантелеймон впечатляюще мне удался. И не скажешь, что любитель кистью водил. Решусь и в храме его повешу. Вместо ангела, поражающего нечестивый град Содом. Сниму я ее, жестокостей и в нынешней жизни по горлышко… золотом я вас не побаловал, но пустыми вы от меня не уйдете. Всем по иконе подарю!

Тарушанский. Я бы разместил ее у себя на стене, но домой мне не вернуться. Зачатие Иоанна Предтечи!

Гаврила. Зачатие вам? Его я, кажется, не писал, не удовлетворить, сударь, мне ваш запрос… на заказ мне вам написать?

Тарушанский. Дорофея Палестинского мне напишите. Гуся с яблоками вслед за ним. Мой сын, отправляясь на фронт, из рук в руки зачатие мне передал. Не свою икону. Друг, по-моему, икону ему на хранение. Мой сын погиб. А его друга Протасием звали…

Алтуфин. Офицер Протасий?

Гаврила. Бог в помощь Протасиям в России и за пределами…

Зинягин. У меня бабка с Протасием женихалась. До венца не дошло.

Тарушанский. Тот Протасий, что водил дружбу с моим сыном, в артиллерии, наверно, служил…

Зинягин. За артиллериста моя бабка пошла бы, конечно. Если на деревенскую перекатную голь согласилась, но уж на артиллериста…

Прядилов. Молчать!

Тарушанский. Размышлять вам мешаем?

Прядилов. Вспоминать. Какого-нибудь Протасия, который, будь он неладен, мне на пути повстречался и удачи напрочь лишил!

Куцый пучок крашеных волос, полинявший настенный ковер, дебиловатый шестнадцатилетний сын Изяслав – родившаяся и живущая вдалеке от столицы Татьяна

Гношева у себя в гнездышке.

Гношева. Нам бы на могилу бабушки Нюры с тобой скатать. За оградкой бурьян, но там и бабушка Нюра. Ее могилку нам бы для обзора с дорожки открыть.

Изяслав. Бурьян скосить можно.

Гношева. Пока человека найдешь, да и платить надо…

Изяслав. Я сам косой кошу!

Гношева. Я думала, мы по ножичку прихватим и ими управимся. Сорняк не по верхам, а под корень. Я на колени встану, а ты нагнешься, тело у тебя гибкое.

Изяслав. Я носом до пальцев ноги дотянусь.

Гношева. Не дотянешься.

Изяслав. Я сделаю! Потом это сделаю!

Гношева. С кладбища приедем и попробуешь. Косой он хочет махать… где мы ее добудем?

Изяслав. Я поспрашиваю. Кто с косой ходит, ты знаешь?

Гношева. Смерть.

Изяслав. И я пойду! Зайду на кладбище с косой – смерть зашла, скажут!

Гношева. А кого ты на кладбище смертью пугать собрался? Покойников?

Изяслав. Покойников смертью, что матросом тельняшкой…

Гношева. Хорошее сравнение – учителя в твоем школе были бы рады, что ты на такое способен.

Изяслав. Они за меня не радуются…

Гношева. Школа у тебя вспомогательная. Учителя тоже дрянь. Мы поедем с ножичками, но вдруг наш автобус остановит полиция и как станет пассажиров обыскивать. А мы с ножичками!

Изяслав. На кладбище мы едем траву срезать.

Гношева. Тут не та правда, в которую верят. Ты не в курсе, но полиция сейчас часто людей досматривает. О нас заботятся. Террористов-то, как мух, развелось.

Изяслав. Я не встречал.

Гношева. Повезло тебе, сынок.

Изяслав. Я возгорания опасаюсь.

Гношева. Какого?

Изяслав. Загоримся с тобой в квартире и факелами к кранам побежим, а воду отключили…. а ты террористов встречала?

Гношева. Нет.

Изяслав. А кто-то из знакомых?

Гношева. Нет.

Изяслав. А откуда ты знаешь, что их много?

Гношева. По телевизору говорят. За границей сплошное вранье, а наше телевидение как есть информацию нам выдает. Дай иностранцам волю, они бы Россию уничтожили!

Изяслав. Иностранцы-террористы? Не любые же иностранцы.

Гношева. К России всякий иностранец ненавистью исходит. Мы сильные и огромные! Ты должен понимать.

Изяслав. Сильные у нас имеются – хулиганы сволочные, достают они меня… а чего у нас огромного, я не знаю. Городишко у нас мелкий. В доме всего пять этажей. Квартира однокомнатная. А чего ты мне про свою зарплату говорила? Говорила, что мышь на нее не проживет, а нас с тобой две мыши!

Гношева. Я о России на карте тебе говорю. Россию на карте ты видел? Ни с какой страной нашу Родину не сравнить!

Изяслав. Я горжусь, что я русский. На могилку бабушки Нюры мы сегодня поедем?

Гношева. Я на могиле порядок хочу навести.

Изяслав. Наведем.

Гношева. Чем наведем?

Изяслав. Ножами.

Гношева. Ими бы неплохо, но долго… мне завтра на работу идти.

Изяслав. В магазин?

Гношева. Да, пойду фрукты с овощами в подсобке перебирать. А куда мне идти? Втайне от тебя на прекрасную работу я не устроилась.

Изяслав. На работу тебе только завтра…

Гношева. Сегодня отдохнуть я желаю.

Изяслав. Но про кладбище не я тебе сказал – ты мне сказала!

Гношева. У меня промелькнуло, но я подумала, сколько трудов прикладывать надо, и на другой раз, наверно.

Изяслав. А бурьян?

Гношева. К зиме он сам пропадет.

Изяслав. Зимой на могилу поедем?

Гношева. А чего зимой нам там делать?

Изяслав. На могилу без бурьяна посмотрим.

Гношева. Не дойдем мы до нее в зимние дни. У нашего подъезда дорожки иногда расчищают, а до кладбища руки не доходят – не Ваганьковское оно. На Ваганьковском знаменитые русские люди лежат. А на нашем кто? Бабушка Нюра да прочая пустота типа слесаря Худобина и разнорабочего Хорькова.

Изяслав. А на Ваганьковском кто? Кто из тех, кому я могу знать?

Гношева. Высоцкого знаешь?

Изяслав. Не знаю.

Гношева. Он песни хриплым голосом пел и в кино про альпинистов играл. И про ментов у него было. «Место встречи изменить нельзя». Мы же с тобой года два назад смотрели.

Изяслав. Фильм со стрельбой мы и вчера по телевизору видели. Почти каждый день смотрим. Как я запомню, что два года назад по телевизору шло? Я не компьютер – у меня не та память! Это за Вовой Гусевым я повторяю. Как к нам придет, всегда что-нибудь умное скажет.

Гношева. Твою дружбу с Вовой я одобряю.

Изяслав. Мне шестнадцать, а ему двадцать пять…

Гношева. Со взрослым, можно сказать, мужчиной парню твоих лет редко дружить выпадает. Ты используй – набирайся от него изо всех сил.

Изяслав. Я бы его о девушках послушал… он о них не говорит. Только о русской идее сядет и без конца. Ты не боишься, что я от него заражусь?