Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Гаврила. Пылавшие в народе огонь до убийств, хвала Христу, не разгорелся. Бросили Бейхмана. Не дотащили, куда собирались. На меня волнения не валите, я не подстрекал.

Алтуфин. Вы евреям приятель…

Гаврила. Я?

Алтуфин. С вашим зубом к еврейскому стоматологу вы направились.

Зинягин. А к какому? От зуба тебя и кузнец, поплевав на ладони, избавит, а тонкие умельцы лишь евреи.

Гаврила. Окрестные священнослужители к чеху Гаврочеку ходят. Но я свои зубы господину Эфраиму Бейхману препоручил.

Прядилов. Любовь к евреям вы перед нами не выпячивайте. Мы не из ЧК.

Алтуфин. На сей раз, да, не оттуда.

Гаврила. Четкой определенности, я вижу, вы не сторонники. Иногда вы из ЧК, а иногда… «выйдя из пределов Тирских и Сидонских, Иисус опять пошел к морю Галилейскому через пределы Десятиградия». Красиво апостол Марк написал?

Алтуфин. Не про вас. Вы с приземленной болью к зубодеру Бейхману пошли.

Гаврила. У каждого маршрут по мере его сил и возможностей. От красивой фразы происходит вытягивающее из обыденности окрыление. Мой сан оно не порочит, напротив – мне, священнику, оно подходит, как гусару его залихватски надетый кивер.

Прядилов. Не мне вам указывать…

Гаврила. Говорите, что хотели, не стесняйтесь.

Прядилов. Вам бы не от фраз, а от добрых дел удовольствие получать. Впрочем, себя не переделать. Сколько на барабане ни играй.

Гаврила. Барабанщики – отчаянные люди. Впереди наступающих полков шли. Лежит потом в гробу, на груди барабан… по причине революции сущие копейки за отпевание я стал брать.

Алтуфин. Революционным декретом вашу ставку понизили?

Гаврила. Самим нам позволено с паствой решать. Прежнюю цену я по собственной воле не требую. Требуй, не требуй, не заплатят мне по былому тарифу, нужным не посчитают… мелочевку, слава богу, еще несут… не рвут с божьим храмом, если недорого им обходится. Пес однажды ко мне в храм забежал. Голубоглазый!

Чиркулева. Ангел в собачьим обличии к вам, я чую, пожаловал…

Гаврила. Голубые глаза проще всего рисовать. Чересчур голубыми получатся – не беда, ошибку я не признаю – скажу, что внеземные глаза я задумал. О моих художественных работах, я так понимаю, вы представления не имеете?

Прядилов. Для меня это новость.

Зинягин. Для меня ошарашивающая!

Прядилов. И что же за картины вы пишете, бытовые крестьянские сценки?

Алтуфин. Обманутый муж, схватив грабли, преследует неверную жену. Чиркулева. Когда жена виновата….

Зинягин. Граблями по спине ее тяпнешь, и проклянет она распущенность, что по жизни ее вела!

Гаврила. Вихляющую походку клоунов от живописи я не копирую. Иконы пишу. К сотне по количеству приближаюсь.

Тарушанский. Сфумато.

Гаврила. Слышал я о сфумато, вроде задымления вокруг фигуры оно. Проверочный вопрос вы мне задали?

Тарушанский. Что всплыло в голове, выплыло изо рта…

Прядилов. Я совершенно осмысленно свой интерес обозначу. Вы нас за нос не водите, в прямом смысле иконописец вы у нас?

Гаврила. Рисовальщик из меня средненький. Колорист посильней.

Прядилов. Художникам свойственно необъективно к себе относиться. Доставайте ваши работы на наш благожелательный суд. Не говорите, что они в мастерской, не заставляйте меня скривиться. Лживый батюшка, стыдно и противно… в иконах я невежда. Названиями школ и направлений не блесну. Ваше направление, вероятно, типичное?

Гаврила. Мою технику написания я бы отнес к…

Прядилов. Показывайте ваши иконы!

Гаврила. Вы меня спросили, и когда я начал отвечать, на меня наорали… я не вздрогнул.

Прядилов. Батюшка вы стойкий, вывод пока такой. Скажите ему, господин юнкер, что-то пробирающее до костей. Включитесь ради нашего общего блага.

Алтуфин. У обыкновенного рабочего Скоблякова завелись деньги. На них он купил жене великолепный мужской костюм.

Гаврила. Неприятная, похоже, история.

Алтуфин. Группа немецких врачей Скоблякову платила. Опыты на его разуме они ставили. Немцы, живущие в России.

Прядилов. Наподобие императорской семьи.

Алтуфин. Они делали ему инъекции, вслед за костюмом пятилитровую бутыль спирта жене он принес… пить она не стала. Обидевшись, он вылил на нее спирт, бросил спичку…

Чиркулева. Ужасный случай!

Зинягин. Ужаснейший, на мой взгляд!

Алтуфин. Пример пропаганды, в юнкерском училище нам вбивавшейся. Идет война с Германией, немцы – враги… ваша доблесть их сломит! Мы с остервенением орали: да, да, да! В войсках настроение становилось упадническим, а мы в училище с высот патриотизма не слетали. Засыпали с мечтой за Государя Императора в бой вступить.

Гаврила. Православная церковь патриотизму не чужда, патриотизм у нас чуть ли не главное…

Тарушанский. Христианство и православие я всегда разделял. Со стороны различия ярко в глаза бросаются.

Гаврила. Русскому человеку со стороны особо не поглядеть… православные каноны с материнским молоком впитываем.

Прядилов. В Швеции он родился. В нейтральной среде формирование сознания шло.

Гаврила. Их конфессия по-своему извилины в бараний рог крутит, не обеляйте вы их…

Прядилов. Конфессиональные споры на день великомученицы Атмосферы Юпитерской мы перенесем.

Гаврила. Названное вами имя в Житиях, я думаю, не присутствует. Ясно мне, ясно. Не намерены вы о наших церковных разночтениях говорить. Видимо, вы пришли к священнику по светскому делу. Пора вам о нем сказать.

Прядилов. У вас много золота.

Гаврила. Было много.

Прядилов. Было и на всякую богоугодную помощь разошлось?

Гаврила. Утопил я его. Сейчас иконы вам принесу. Влияния Рафаэля Санти! На меня, увы, влияния он не оказал.

Прядилов. Где вы золото утопили? Что за бред золото копить, а потом топить?

Гаврила. У меня бы его отняли. Комиссарским женам и любовницам оно бы пошло. Вы бы присвистнули, узнав, каким количеством я обладал… Прядилов. Не издевайтесь.

Гаврила. Слегка похвалиться мне захотелось. С огнем я играть не намерен – компания у вас неоднородная, но вашу силу я признаю. На рожон не лезу. За иконами мне сходить или смотреть на них вам совершенно невмоготу?

Прядилов. Ваши слова о золоте ничего не значат. Мало ли что вы скажете… утром утопил золото, а вечером слона в лесу встретил и дыру в нем прогрыз.

Зинягин. Последний раз слон кому-то из местных при Александре Освободителе попадался. Слон с глазами, как два громадных подгоревших блина.

Чиркулева. Ты, дурень, чего несешь?

Зинягин. Околесицу. Доказываю, что и мы трепать языком горазды!

Прядилов. Я о том же. Вы, батюшка, не успокаивайтесь, с облегчением не вздыхайте. Не считаю я ваше золото утопленным и, следовательно, потерянным. О ваших эзотерических посиделках с духом апостола Андрея я бы вам на слово поверил, но о золоте нет.