Наталья Метелица - КАПЛЯ В КАПЛЕ. Стихи

Человеку много и не надо.
Много – лишь откормленная блажь,
от которой сам страдаешь, рядом
мучая другого… Тот кураж
вечен, да и б'ез толку об этом.
Просто новый повод позудеть
в зубе мироздания – поэтом,
кто устал от м'алого болеть.

Кресло теряет ножки.
Ножки теряют пол.
Им не хватало кошки.
Чтоб кто-нибудь пришёл.
Лёг. Походил. Остался.
Лапой обнял:
«Моё!!!»

Или хотя б чесался
спинкой…

Уже б житьё
было
с каким-то смыслом
ножки и пол беречь.

Надо хотя бы числа
вспомнить
последних встреч.

А я тебе любимая.
А я тебе желанная.
Хотя порой нервирую
И даже стерва я.

А ты мне снова: «Милая,
Ну разве это главное?
Поделимся квартирами.
Не зря была семь- я».

Оплевала. Облизала.
Чтобы снова оплевать.
То ли много, то ли мало.
То ли ангел, то ли бл@дь… —
Всё никак не разберётся
Бес-толковая душа.
Жарко! жарко! жарко!
Солнце??

Нет!
То ангелы грешат.

Глаза разбитого сознанья
ещё мечтают быть не-телом:
примкнув
к р а з б и т о с т я м
а б с т р а к т н ы м,
не знать
конкретных чисел слёз.

Но кто-то:
«Как живёшь, Наталья?..» —
и ты поймёшь, что плохо дело.
Пока живая…
Числа прятать…
И ненавидеть
тот вопрос…

Исчислена осенняя тоска
По траектории заброшенного сердца.
Зима его находит возле рельсов
И лед сбивает краем сапога.

Но не растоплено. Хотя и слышен пульс,
Синхронный выжженному кашлю ветра,
Как будто он один нашел планету,
Где горячо. Но испугался, трус.

Вдохни белый цвет наших раненых радуг…
Пусть сохнет на солнце цветное белье,
сливаясь с поэзией белого фрака
танцующих лун над землей.

У каждой снежинки – отдельная радость.
У каждой – своя ностальгия луны.
А вместе – единой душой рассыпа’лось,
чтоб снова с_о_е_д_и_н_е_н_ы.

Куда ни посмотришь – всё части, всё дроби.
Куда ни вздохнешь – всё большая луна
без цивилизованных жалких пародий
на лик красоты, что больна.

Вдохни меня глубже. Мне раненой плохо.
На каждой строке и у каждого па
фрагменты изрубленной радуги вдоха,
чей выдох – всего лишь
з е м н а я судьба.

Тепло. Но утекает в бездну Время.
Дыханье – на весах скупой Судьбы.
Два вдоха препинания – и пыль,
посеянная в лёгких – будто семя.

Поблекший пафос мысли, речи, дел…
И если нет средь хаоса Закона,
то нет и смысла жизни!.. Беспредел
инстинктов;
и мозаика из генов;
и вспышки гормонального «хочу»;
и каждый день – лишь новая измена
изломанной Гармонии… Мечу
заманчивы ни форма, ни названье,
когда важнее суть и цель меча.
И тикают часы в чужом кармане,
м о ю судьбу за косы волоча.

Рассказать – да еще не готова.
Горький шелест пьянит на ветру.
Тишина пьет словарь бестолковый —
И скучает без смысла во рту.
Говорить —
только злить разум строгий,
Даже выпей три осени враз, —
Ходит истина рядом, – а строки
тенью падают в грим перифраз.

…Уходят в никуда
разбросанные даты.
Слабеет тонкий слух,
недосчитавший дня.
И хочется сбежать
в немыслимое завтра.
И хочется назад.
Вот – мама… папа… На-
– талия. В задумках.
А может, шкодный мальчик.
Но главное – есть мама.
И даже папа есть.
Смотрите: я опять
поранила свой пальчик.
Но кто-то зло хохочет:
– Сон только для принцесс!…

Бусинка катилась
по большому полю.
Бусинка не знала:
в землю? – или в масть
отыскать дорогу
к розовому горлу
сорванной мелодии —
бремя и балласт
в мире бренных радостей
красоты помятой…
Бусинки искали
свежего глотка —
и в росу влюблялись
всей душой крылатой,
улетая в небо…
Узелки искать.

Всё смешалось ветром в хаос.
Всё размылось до основ.
Столько недосостоялось
В череде не тех шагов…

Столько лишнего случилось…
Столько нужного стряслось.
Береги в себе ту милость,
Если выжить удалось…

А время не приходит – но прошло.
Слова теряются в туманностях значений.
Нелепым треском гнёт себя весло,
И пульс сбивается в сумбурный стык течений.

Его не слушает уставший время ждать.
Разбитые минуты режут стены,
И мир плывет на глубину дождя —
Последнюю секунду внутривенно.

Холодный голос молчал,
себя вином согревая.
Рассудок – зверь на цепи,
в которой смысл и обрёл.
Такая трезвая роль —
забыть, – ни разу не зная.
Такая странная жизнь —
запомнить трезвую роль,
но по живому стеклу
твои слова вырезая
как самый страшный на свете
игры звериной пароль.

Смятение по центру тишины…
Как будто меж ладоней держишь Чудо.
Ты даришь сон – и забираешь сны.
Ты жаждешь всё – и бережёшь от блуда.

Нет передышки в этой маете:
Когда остаться бережённой стыдно —
И хочется три осени раздеть,
Чтоб обнажённой совестью пролита.
Ничто – и Всё.
В спрессованном Везде.

Не будет в этой правде света.
И снег покинет зимний город
Искать (по книжкам) пряность лета
И закипать от нежной ссоры.

А правда?.. Кто ее разыщет
По траекториям желаний?..
Верните мне страницу книжки —
И я сама той книгой стану.

Подушки сшиты
вдоль всех бессонниц.
Строка единая.
Ты – един.
Ночами темными
белым звонницам
стихи сплетаю
из паутин
страны несбывшихся ожиданий
и клятв, нарушенных
в полчаса.
В такой стране
все дома —
вне зданий,
кровать —
вне дома,
сон – вне…
Глаза
не успевают
схватить порядок
среди бессмыслицы бардака.
И только ты —
смысл
двойных загадок —
сцепляешь строчки
вне строк стиха.