Наталья Метелица - КАПЛЯ В КАПЛЕ. Стихи

Что ни дай им – не увидят
Дальше носа своего.
Руки свиты, губы сыты,
СЕРДЦЕМ – рядом никого.

Отправляют день в дорогу
Долю новую искать,
Потому что рядом трогать —
Им за счастье не считать.

В небе ясном нет им света.
Черным белое зовут.
Плачут райские ранетки,
Проливается сосуд…

Долго стоны ветра причитали.
Долго сыпался колючий дождь.
Вся природа плакала началом,
У которого в гортани нож.

Всё, что сказано
давно и
нежно,
всё, что сделано
сейчас
назло, —
укрывалось пылью
белоснежной
и внутри
по капельке
текло………

Понятное с щелчка, в один присест —
Разумно до прозрачного сознанья.
Алиса не блукает в мире Тайны.
И сказка на цепи. И кот – подлец.

Расти – и уменьшаться – и расти —
Вся наша жизнь. Где ищем «я» такое,
Чтобы понять себя и всё земное,
Не по-земному странное… В пути

Все указатели абсурдны, но логичны
Для разума, чья логика – абсурд.
И как же хочется сбежать куда-нибудь,
Где всё без смысла (будто) и причины..

Прозрачный день в прозрачное стекло
Красив сам по себе. Он «я» не ищет.
А человек из двух четверостиший
Построит лабиринт,
себе назло.

Уже давно устал последний дождь,
что десять лет считается последним,
и радовались этому лишь дети,
дожив до десяти – и веря, что
последнее продлится долго-долго,
внутри себя рождая новый цикл.
И, если солнце выпало в дороге,
дождю держаться вдвое!.. А пловцы
за десять лет освоили пучину —
и даже не умеют жить в ином —
но думают о солнце как святыне,
не ведая, что выжили дождем.

Расшатанные окна ныли,
Как будто ветер злился год —
То затихающим уныньем,
То разрывая чёрный рот.

Вот целый мир уже расшатан
На тонком пальчике души,
А ветер плакал виновато,
Но продолжал меня душить.

Но разве это было важно,
Когда под натиском его
Свершалась миссия отважных,
Кто ждал так долго выход свой.

Наверно, для героев мало
Моих страданий – оплатить
Свои места на пьедесталах
Среди простых надгробных плит…

Не лезли б люди напрасно,
куда им влазить смертельно, —
и не случилось бы горя
от недознаний слепых,
что аррогантною властью
рабам скормились за правду, —
и расплевались мозгами
стадоходящие лбы…

Не прощенное, черное, скверное.
Тени стали без рук и без ног.
Солнце плоское – желтое блюдечко.
А затем – колотушкой в висок.
И простилось – да лишь на минуточку.
Только тут бы – и век не помог.
…
Раньше было иное солнышко.
Приходила иная ночь.
И душа той растратой не мучилась.
И не ведала, что превозмочь
Проще горе какое при случае,
Чем СЕБЕ отпустить и помочь.

Твои глаза искали в той картине
следы моей рассерженной любви,
но… даже сердится она отныне
искусственно —
в границах головы.

Лишь сердце истинно!
Но нежной безделушкой
оно устало будоражить пульс.
И мир растраченный крадет себя и душит,
стекая в воск метаморфозных чувств.

Уходят от людей
последние секунды.
Перестают играть
друг с дружкой облака.
Они всё больше в плач,
предчувствуя, что будет
с планетой
лицедейства и греха.

А мы идем в стихи,
как будто понимаем,
что, если промолчать,
закончимся навек.
Наверное, поэт —
всегда рожденный в мае,
но только если в мае
сыплет снег.

И снова верим в то,
что мы здесь не случайно.
Что мы еще могли б
спасенье заслужить.
А если не судьба
вернуть душе начало,
то завещать планете
миражи…

Радость не мерена, горе не скормлено.
Свет присягает греху.
Если бы радость являлась уродиной,
Тоже отдали б врагу.

Так и живем на распутье сознания:
Крест свой другому всучить.
Только никто не умеет заранее
Мудрость от зла отличить…

Всюду уже мерещится
Белый, но – крашеный свет.
Смоется ли, отбрешется,
«Да» отделив от «нет»?

Пахнут враньем декорации.
Пахнет и сам человек.
Кто-то уже собирается
В белое красить с н е г…

Я из сквера уходила пьяной —
Будто выпила голодный день.
А поодаль трезвый бомж романы
Разрывал повязкой для колен.

Он вчера дочитывал – я знаю.
Видела его повинный взгляд.
И теперь с опаскою глотаю,
Что не в силах высказать назад.

…Для каждого – улыбка напоказ.
Сиреневой прохладой станет вьюга.
И люди, разоряя тонкость слуха,
утонут в клоунаде пышных фраз…

Но страсти отбушуют. А потом?!
Захочется вчерашней – чистой – муки?
Наковыряться праздником друг в друге —
и выплюнуть друг друга тем же ртом…
могильным послевкусьем рифмы-суки?

Соленая исповедь
падала в пресные воды —
и думала вволю напиться
святым пониманием.
Но пресные люди
изгадили храм тот заранее.
Вода – не вода,
а всего лишь чужое болото…

Нет в этой песне соленого моря.
Ноты не ведают к ним состраданья.
И по любым кривотолкам названий
просто выходит —
с о л е н о е…
Вровень
с горьким, и кислым,
и острым, и сладким.
Только б не ровненько_____
Лишь бы не пресно.
Море само разольется для песни,
как бы его ни скрывали тетрадки.
…
Сам для себя ты порой не заметен.
Недоразгадан.
Соленый – и только.
Но поменяй гардероб на иголку —
Ты разновкусен,
Ты многоцветен.

Не жмите лапу перед тем,
как сердце вынуть
и выбросить
(от просто так)
толпе,
давно объевшейся…
Звериную картину
не разобрать
по косточкам —
жри… пей…
доверие
бегущего навстречу
и преданность
ползущего вослед.
И в этот,
до икоты сытый,
вечер
вы жмете лапу —
жребием
на смерть.