Нина Русанова - Девочка, ты где? НЕдетские рассказы – 2. Стихи

Кате с трудом удаётся отогнать видение-наваждение.

Брежнев, бабушка, дедушка… Дедушка – это другое. Дедушка и в ситцевых семейных трусах с детским рисунком (красно-белые зайчики по апельсиновому полю) по огороду ходит – и ничего – подумаешь! И в заплатанных штанах – Катя каждую цветную латку на них знает, все их наизусть помнит, а они всё прибавляются и прибавляются… – все колени у деда в земле – это он так, ползком, грядки пропалывает… И это ему бабушка говорит «без штаноу»… уж и неважно, по какому поводу.

Но – Брежнев… Как же так?!.. А вот выходит, что так. Такого Катя не ожидала. Никак не ожидала.

От Брежнева? От Галины Сергеевны? От себя? Она и сама теперь не знает.

Ах, лучше бы и не знать, лучше бы и не видеть ей никогда тех белых кружев!!..

Что там они писали в тот день?.. По какому предмету?.. Катя навсегда забыла.

А вот розовое кримпленовое платье, нечаянные белые учительницыны панталоны и Брежнева – в цепенящем сиянии собственных звёзд загадочным золотым божеством восседающего (по непонятной совершенно причине!) на их семейном унитазе – Катя запомнила на всю жизнь.

Ужас.

Доподлинно не известно, кому из них первой пришла в голову эта мысль:

– А давай голую тётеньку нарисуем!

Но почему-то хочется думать, что всё-таки Соне. Именно ей.

Почему-то хочется верить, что Катя эту идею лишь подхватила :

– Давай!

И они с радостью принялись осуществлять задуманное.

Нет, не дома, не на бумаге. А на улице: во дворе, на асфальте – цветными мелками.

«Это хорошо, – думали обе, – можно будет нарисовать её – большую! В натуральную величину. Или даже ещё больше».

Но не возле самого подъезда, нет, там рисовать нельзя. Там вечно бабушки ругаются, что из-за этих их с Соней рисунков, по которым им, бабушкам, приходится ходить, они, бабушки, мел на подошвах своих тапочек приносят в дом, в свои квартиры.

А жаль, потому что рисунки-то очень уж хороши! Красивые рисунки: огромные – в человеческий рост! – радужные петухи, домики с разноцветными, тоже радужными, заборами, кирпичными трубами и крутыми спиралями поднимающегося из них белого или даже лилового дыма… кудрявые яблоньки с наливными розово-золотыми яблочками… и прочие «цветики-семицветики».

И обязательно какая-нибудь Принцесса, а рядом с ней – какой-нибудь Принц. Желательно попрекраснее. И его конь. И её собачка. И их карета с нарисованной на дверце короной. И кошечка какая-нибудь. С розовым носиком, щёчками-подушечками, огромными – «мультфильмными» – глазами-глазищами и длинными-предлинными усами-усищами. И с бантиком. И с хвостом пышным. Хвостищем. А рядом с ней – зайка. Носик-щёчки-глазки-усики похожи на кошачьи, но, в отличие от кошки, уши у зайки длинные-предлинные. А хвостик, наоборот, коротенький. И в лапках, естественно, морковка.

Однако Принцессы с Принцами в последнее время «попадались» девочкам всё чаще.

И что это за идея такая дурацкая – с тётенькой? Далась она им, тётенька эта…

Но, раз решили, – надо рисовать. Пошли на большую асфальтированную дорогу, что шла в обход берёзовой рощи. Через эту самую рощу, по насыпанной гравием аллейке, напрямик к дому и из дома обычно и ходили все жильцы, все соседи. А тут, по асфальту, мало кто ходил, только мамы с колясками иногда гуляли. А сейчас вообще никого не было.

Первым делом персиковым мелком нарисовали тётеньке контуры её тела: туловища, рук, ног и головы на длинной шее.

Затем, каждый раз подбирая мелок соответствующего цвета, нарисовали красивую высокую, как у принцессы, причёску (жёлтую) и украсили её лентой (голубой).

Большие глаза (тоже, естественно, голубые) с длинными ресницами, дугообразные брови (тоже, естественно, жёлтые), прямой нос (персиковый, разумеется), и наконец – ярко-розовым! – нарисовали тётеньке «фигурные» губы. Не очень естественно, но зато красиво.

К голове пририсовали уши с драгоценными, свисающими, словно две огромные капли, серьгами.

На руках тщательно прорисовали пальцы… и даже ногти «накрасили» – ничего не забыли.

И ноги тётенькины «обули», нарисовали ей туфли: на высоком каблуке и, как у невесты, белые – очень модные и элегантные.

Но почему, спрашивается, с чего это?! – вздумалось им рисовать её – голой ! Ну нарисовали бы, действительно, Невесту! В белом платье! С фатой! Или, как и всё время до этого, очередную Принцессу в целомудренном нежно-сиреневом платье колоколом, из-под которого видны лишь острые носы классически-бальных туфель с огромными бантами… Да видно, прошло для Кати с Соней время «колокольных» платьев – отзвенело.

Ну что ж, голую так голую! Ведь голых тётенек в своей жизни уже успели они повидать. И даже на видать ся их успели они. Катя, например, видела таких в совхозной бане, куда её водили мыться, когда она гостила у одной из своих бабушек.

Соня решила рисовать тётенькин верх . Двумя полукружьями она изобразила ей полные груди, и в центре каждой – по розовому кружочку. Кружочки эти Соня выводила с особым тщанием, с нажимом – закусив кончик языка и громко сопя. Несколько раз прошлась, не поленилась.

Кате же достался низ . Там она нарисовала-закрасила аккуратный треугольничек.

Они так увлеклись этим своим делом, так самозабвенно ползали с мелками по асфальту, так сосредоточенно пыхтели, рисуя, что совсем не заметили, как к ним подошла какая-то… тётенька .

Нет, не голая – одетая: в тёмно-зелёную юбку и в зелёную же, но только светлую, трикотажную кофту. С какими-то даже розочками по круглому вырезу вышитыми. Почему-то Катя обратила на них внимание.

И обутая – в светлые босоножки. Их-то, эти самые босоножки, и увидели девочки первыми. Но было уже поздно.

Тётенька к тому же была не одна, с нею был какой-то дяденька. Он тоже был вполне одет. Очень даже одет: на нём был тёмно-серый костюм и коричневые сандалии, но не на босу ногу – а на грязно-бежевые носки.

Девочки и опомниться не успели, не успели хоть как-то прикрыть своё творение… – да и чем бы они его прикрыли? в натуральную -то величину!.. – как:

– Что это вы тут рисуете?! – строго раздалось у них над головами.

Это тётенька спросила. Дяденька молчал.

– А… да это мы вот… такую… тётеньку рисуем… – поспешила ответить Катя.