Александр Петрушкин - Тетради 2002—2005 годов

Мы поедем сдуру на Сельмаш,
чтоб глазеть, как птицею этаж
предпоследний пробивается наверх,
ускоряя то ли тело, то ли бег.
То ли это мать нас провожает в берега —
то ли зреет прорезь в небе от чирка.

Мать бессменно провожает берега
В негорячие и водяные га.
Мы с тобою, жено, бродим по
Вытянутым в небо и в депо,
Поездам – и кто меня ведет
ржавый пес, а может ветра оборот.

Обрывается как лес и просека строка.
Мы узреем, только после, берега,
На которых мать стоит и влажно ждет
Этот кремний или сиплый дождь и дзот
Нарисуй меня крестом в пустой рукав.
Мать нас ставит, чтобы черный виноград,

Раздвигал нам ноги, и кресты
Ставил на сельмашевской груди,
Чтобы все пути вели над Первым из озер,
Так уходит наблатыканный позер.
Чем плотнее нас в Челябу дышит свет,
Тем прозрачней тьма и дифтерийнее просвет.

Это смерть или жизнь всколыхнулась
костлявою девкой.
Запиваешь огни не дождем, но
безвкусной таблеткой.

И карябая воздуси языком, пальцем,
короткою спичкой,
нажимаешь на ввод мокрым хвостом,
то есть привычкой

своею франтишься, словно блатной
окрестною кодлой.
Сбудешься текстом, встанешь немой
и над свободой,

то есть над телом свинцовой земли —
крысой крылатой.
Это почва, подобно жене, обращается в нас
щедрой утратой.

И рисуя пальцем окно на окне —
думаешь выйти.
Просто не вовремя сел, но в вагон.
И стерву не выпил.

И заблудившись в своей магаданской
отчизне не этой —
сядешь за стол, то есть выйдешь на ноль
с воровской сигаретой.

Встрять ли в позорный базар или бабой
согреться и светом
кожу пройти, как жизнь пробежать.
И без ответа.

Кроме того, что случилось – рыба летит
Тает. И, распадаясь на стороны света от севера к югу
Тайна творит того, кто ее запретит
После разломит как хлеб и вложит иголкою в руку.
Кроме того, что случилось – из прежних обид