Мирослав Крлежа - Избранное

В глубине капеллы, над алтарем, в адскую пропасть, как бы разверзшуюся внизу, в пропасть без дна и без края, низвергалась страшная лавина коричнево-синих тел беснующихся грешников. Пятна смятенных лиц, едва различимых в полумраке, гроздья нагих, сведенных судорогой тел, то распростершись, подобно птице, то вырываясь и моля, то плача, то дико воя, дьявольским водопадом стремительно летят в преисподнюю, и весь этот жуткий поток вздувается волной сине-черного знамени, словно поднятый атлетической рукой мертвеца, который подает нам таинственный знак, перед тем как навек раствориться в небытии.

Раствориться в небытии? Это недоступно разуму. Исчезнуть навек? Но человек, сидящий на скамье у решетки между упитанной парой и старой девой англичанкой и наблюдающий за своими современниками, знает наперед, что эти прожорливые козы, которые блеяли некогда на склонах Палатина и Форума, с такой же беззаботностью будут блеять и впредь над прахом грядущих веков.

С улицы доносилось щебетание ласточек. Голубиные тени мелькали в окнах, окованных свинцовыми рамами, за которыми звенело майское утро Рима; в церкви было холодно, как в подвале; под сводами гулко разносились, напоминая мне канонаду, нарушившую покой станции Брзезинка, шаги любопытного стада туристов, этих двукопытных животных, что довольно облизывают ноздри, слушая международного Хлестакова, а иначе чичероне, за пять лир в час способного круглые сутки, не умолкая, трещать: «Le plafond, qu’on peut examiner plus commodément avec les miroirs, a été commencé par Michel-Ange le 10.V.1508 et achevé le 31. octobre 1512» [116] «Роспись потолка, которую удобнее всего рассматривать с помощью зеркала, была начата Микеланджело 10 мая 1508 года и закончена 31 октября 1512 года» (франц.) . .

Однажды, оказавшись в колоннаде Бернини [117] Бернини, Джованни Лоренцо (1598—1680) — итальянский архитектор и скульптор. , я попытался, как всегда, по эстакаде Скала Реджия проникнуть в Сикстинскую капеллу, но страж в форме швейцара остановил меня копьем, объявив, что теперь вход в церковь с улицы Льва.

Ничего не оставалось делать. Вместе с двумя астматическими сестрами милосердия я поднялся в ватиканский музей по новой винтовой лестнице, которая поразила меня бессмысленностью своих размеров, годных разве что для извозчичьей лошади, и полным отсутствием вкуса, столь характерным для нашей гусарской цивилизации, воздвигающей входы в Ватикан, мраморная роскошь которых напоминает мне баню, а затем через библиотеку поспешил в Сикстинскую капеллу. Книгохранилище Ватикана, стены и потолки которого покрывают дилетантские темперы в стиле помпадур, изображающие земную жизнь римских пап, толпы людей, устремившиеся в капеллу святого Сикста, являли собой пример разительного противоречия между духом и материей. Ватикан, на чьем знамени кистью Микеланджело написан Христос, который по существу своему ближе Зевсу и Прометею, нежели современным торговцам Христовой наукой, что и под древние своды провели электричество. Ватикан отлично приспособился к духу технократии, к ее «мировоззрению»; массовый сбыт религиозного товара занимает теперешних служителей культа несравненно больше, чем его эстетическая ценность. Еще бы! Международный рынок свидетельствует, что неизмеримо большим успехом у покупателей пользуются картинки, на которых нарисован папа, занятый игрой в шахматы с Иосифом Вторым, чем творения Микеланджело — он нынче так же не в чести, как мраморный торс античной богини, с успехом замененный гипсовой фигурой богоматери Лурдской, которая украшает комоды обывателя…

Объятый неподдельным ужасом, который внушили мне декоративные усовершенствования Ватикана, я стремительно пролетел колоннаду Бернини, ощущая резкие запахи уборной, въевшиеся в каменные стены с тех далеких времен, когда рабы очищали величественное сооружение от мусора и нечистот, накопившихся за день, и, миновав узкий, облицованный серыми мраморными плитами коридор, роковым образом напоминающий ресторанные писсуары, достиг наконец Сикстинской капеллы. Из амбразуры в коридоре была видна часть двора, где два стража из папской гвардии, одетые в оранжево-черную форму, которую рисовал еще Рафаэль, выгружали из восьмицилиндрового грузового фиата большие ящики фирмы «Кампари-Биттера» [118] Фирма, изготовлявшая слабительную воду. . Монах, проводивший меня до предхрамия и оставивший после себя специфическое толедское благоухание, вызвал во мне воспоминание о сорок третьей камере, где я сидел с Валентом Жганцем, и грязных караулках, навсегда связанных в моем сознании с порой молодости и первых лет адвокатской практики; одурманенный несвежими запахами людей, окружавших меня, я замер перед видением, открывшимся мне, поистине достойным того, чтобы являться отвратительно пахнущему человечеству раз в семь тысяч лет.

Бессмертные откровения искусства, подобные тем, что запечатлены на стенах капеллы, внушают человеку мысль о том, что жизнь его полна глубокого смысла, по сравнению с которым торговая переписка и войны, возникшие в результате конкуренции, кажутся поистине ничтожными. Идея, воплощенная в картине гения, так же проста, как и сама картина, но именно эта простота, как слезы и дождь, как молоко и яд, как облака и звезды, содержит в себе нечто недоступное для понимания… И кто дал силы больному, несчастному, одинокому и озлобленному существу одним взмахом кисти создать тридцать три тысячи божественных Олимпов, грозных и страшных в своем могуществе, отзвуки которого прокатились от берегов Ганга до Аризоны?.. Египетские божества, боги Иерусалима и Рима, представленные в облике мрачных нагих гигантов в черной пасти разверстого неба, что простерлось над бешеными потоками адской реки, потрясают, словно дыхание океана, удары волн, свист ветра, раскаты грома, запах роз, словно биение сердца… Что осенило его? Откуда в нем эта смелость и как постиг он все это?

Хорошо. Но как же кошка, не знакомая с основами фармакологии, безошибочно угадывает бессмертник и другие лекарственные травы, исцеляющие от головной боли и расстройства желудка? И почему маленький воробей на станции Брзезинка знал, что лучше улететь подальше от артиллерийских снарядов? Почему семена плывут против течения? Почему так вольно летают птицы? Вообще, почему они летают? И как научились плавать звери, ведь у них не было высушенных тыкв?

Роспись капеллы не может дать ответа на эти вопросы, но вспышку проникновенного ума, не скованного рамками потребительски дешевого мировоззрения, блеснувшую, подобно метеору, под сводами маленькой церкви и осветившую бездонный смолистый кратер жизни, навек запечатлели стены храма, и тот, кто наделен тонким чутьем, различит, что известь этих стен пахнет сыростью вселенной… И день за днем на протяжении столетий бессмысленно глазеют люди, подобно стаду скота, на эту мрачную волну человеческих страстей и человеческого ума…