Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Thus, the partnership of the Dixie Melody Twins was dissolved.	Вот так содружество "Близнецов мелодий Дикси" распалось.
Helen, left alone, turned away from the drear monotony of the small towns to the gaiety, the variety, and the slaking fulfilment of her desires, which she hoped somehow to find in the cities.	Хелен, оставшись одна, покинула унылую монотонность маленьких городков, надеясь в больших городах обрести веселье, разнообразие и умиротворяющее исполнение желаний.
She missed Luke terribly.	Ей отчаянно не хватало Люка.
Without him she felt incomplete, unarmored.	Без него она чувствовала себя не цельной, лишённой брони.
He had been enrolled in the Georgia School of Technology in Atlanta for two years.	Он на два года поступил в технологическое училище в Атланте.
He was taking the course in electrical engineering, the whole direction of his life had been thus shaped by Gant's eulogies, years before, of the young electrical expert, Liddell.	Он изучал электротехнику, - таким образом, его жизненный путь определили хвалы, которые много лет назад Г ант пел молодому знатоку электричества Лидделу.
He was failing in his work - his mind had never been forced to the discipline of study.	Учение у него шло туго - его ум никогда не умел подчиняться дисциплине систематических занятий.
All purpose with him was broken by a thousand impulses: his brain stammered as did his tongue, and as he turned impatiently and irritably to the logarithm tables, he muttered the number of the page in idiot repetition, keeping up a constant wild vibration of his leg upon the ball of his foot.	Его целеустремленность разбивалась на тысячи отдельных порывов: его мозг заикался так же, как и его язык, и когда он раздражённо и нетерпеливо брался за таблицу логарифмов, он тупо повторял и повторял номер страницы, непрерывно подёргивая поставленной на носок ногой.
His great commercial talent was salesmanship; he had superlatively that quality that American actors and men of business call "personality"- a wild energy, a Rabelaisian vulgarity, a sensory instinct for rapid and swinging repartee, and a hypnotic power of speech, torrential, meaningless, mad, and evangelical.	Его незаурядный коммерческий талант сводился к умению продавать; он в избытке обладал тем, что американские актёры и деловые люди именуют "личностью": бешеной энергией, раблезианской вульгарностью, врождённым инстинктом, подсказывающим быстрые, язвящие ответы, и гипнотическим красноречием - бурным, бессмысленным, хаотичным и евангелическим.
He could sell anything because, in the jargon of salesmen, he could sell himself; and there was a fortune in him in the fantastic elasticity of American business, the club of all the queer trades, of wild promotions, where, amok with zealot rage, he could have chanted the yokels into delirium, and cut the buttons from their coats, doing every one, everything, and finally himself.	Он мог продать что угодно, потому что, выражаясь на жаргоне коммивояжеров, умел "продать себя"; и ему было уготовано богатство в ошеломляющей эластичности американского бизнеса - клубе всех странных профессий и головокружительных взлётов, где в бешеном исступлении фанатика он мог магическими заклинаниями ввергать простофиль в блаженный транс и срезать пуговицы с их сюртуков, обводя вокруг пальца всех, вся и, наконец, самого себя.
He was not an electrical engineer - he was electrical energy.	Он не был специалистом по электричеству, он был электрической энергией.
He had no gift for study - he gathered his unriveted mind together and bridged with it desperately, but crumpled under the stress and strain of calculus and the mechanical sciences.	У него не было способности к занятиям - он отчаянным усилием собирал воедино свой несвинченный ум, но с трудом наведённый мост рушился под давлением и тяжестью высшей математики и технических наук.

Enormous humor flowed from him like crude light.	Колоссальный юмор бил из него, как ничем не заслонённый резкий свет.
Men who had never known him seethed with strange internal laughter when they saw him, and roared helplessly when he began to speak.	Люди, никогда раньше его не видевшие, при встрече с ним вздрагивали от мурашек странного внутреннего смеха, а когда он начинал говорить, беспомощно задыхались от хохота.
Yet, his physical beauty was astonishing.	И тем не менее его физическая красота была поразительна.
His head was like that of a wild angel - coils and whorls of living golden hair flashed from his head, his features were regular, generous, and masculine, illuminated by the strange inner smile of idiot ecstasy.	Его голова была головой дикого ангела - над его лбом вспыхивали кольца и завитки живого золота волос, черты лица у него были правильные, крупные, мужественные, освещённые непонятной внутренней улыбкой идиотического восторга.
His broad mouth, even when stammering irritably or when nervousness clouded his face, was always cocked for laughter - unearthly, exultant, idiot laughter.	Его широкий рот, даже когда он раздражённо заикался или облако нервозности затуманивало его лицо, был всегда взведён для смеха -нездешнего, торжествующего, идиотского смеха.
There was in him demonic exuberance, a wild intelligence that did not come from the brain.	В нём крылась демоническая вулканичность, дикий интеллект, порождавшийся не мозгом.
Eager for praise, for public esteem, and expert in ingratiation, this demon possessed him utterly at the most unexpected moments, in the most decorous surroundings, when he was himself doing all in his power to preserve the good opinion in which he was held.	Он жаждал похвал и всеобщего уважения, был мастером вкрадчивости, но в самые неожиданные моменты, в самой чопорной обстановке этот демон внезапно овладевал им, как раз когда он делал всё, что мог, лишь бы поддержать доброе мнение, которое составилось о нем.
Thus, listening to an old lady of the church, who with all her power of persuasion and earnestness was unfolding the dogmas of Presbyterianism to him, he would lean forward in an attitude of exaggerated respectfulness and attention, one broad hand clinched about his knee, while he murmured gentle agreement to what she said:	Так, когда какая-нибудь старая благочестивая дама истово, со всей отпущенной ей убедительностью растолковывала ему догмы пресвитерианства, он наклонялся вперёд в позе преувеличенного почтения и внимания, стискивая широкой пятернёй колено, и мягким журчанием соглашался с тем, что она говорила:
"Yes? . . .	-Да?..
Ye-e-es? . . .	Да-а?..
Ye-e-e-es? . . .	Да-а-а?..
Ye-e-es? . . .	Да-а?..
Is that right? . . .	Это так?..
Ye-e-es?"	Да-а?
Suddenly the demonic force would burst in him.	И вот тут внезапно в нём взрывалась эта демоническая сила.
Insanely tickled at the cadences of his agreement, the earnest placidity and oblivion of the old woman, and the extravagant pretense of the whole situation, his face flooded with wild exultancy, he would croon in a fat luscious bawdily suggestive voice:	Каденция его почтительных согласий, безмятежное самодовольство и сосредоточенность старухи и невероятная фальшь всей ситуации возбуждали в нём смешливое исступление, его лицо затоплялось буйным ликующим торжеством, и он начинал ворковать сальным, томным, непристойно многозначительным голосом:

"Y-ah-s? . . . Y-a-h-s? . . .	- Ах, да-а?..
Y-a-h-s? . . .	Ах-ах!
Y-ah-s?"	Ах, да-а?
And when at length too late she became aware of this drowning flood of demonic nonsense, and paused, turning an abrupt startled face to him, he would burst into a wild "Whah-whah-whah-whah" of laughter, beyond all reason, with strange throat noises, tickling her roughly in the ribs.	Когда же она наконец с запозданием замечала этот оглушающий поток демонической бессмыслицы и вдруг замолкала, поворачивая к нему растерянное лицо, он разражался диким кудахтающим - "уах-уах-уах" - смехом где-то за гранью рассудка, в горле у него булькало, и он грубо тыкал её пальцем под ребро.
Often Eliza, in the midst of long, minutely replenished reminiscence, would grow conscious, while she was purse-lipped in revery, of this annihilating mockery, would slap at his hand angrily as he gooched her, and shake a pursed piqued face at him, saying, with a heavy scorn that set him off into fresh "whah-whahs":	Нередко Элиза в разгар длинных перенасыщенных воспоминаний вдруг, очнувшись от задумчивого поджимания губ, замечала эту уничтожающую издевательскую насмешку: она сердито хлопала его по протянутому пальцу и, покачивая оскорбленным лицом с поджатыми губами, говорила с невыразимым презрением, которое вызывало у него новые "уах-уах-уах":
"I'll declare, boy!	- Послушай, милый!
You act like a regular idiot," and then shaking her head sadly, with elaborate pity: "I'd be ash-a-amed!	Ты ведёшь себя, как деревенский идиот! - А потом, печально покачивая головой, добавляла с подчёркнутой жалостью: - На твоём месте я бы посты-ди-лась!
A-sha-a-med."	По-сты-ди-лась!
His quality was extraordinary; he had something that was a great deal better than most intelligence; he saw the world in burlesque, and his occasional answer to its sham, hypocrisy, and intrigue was the idiot devastation of "whah-whah!"	Это качество трудно было с чем-нибудь сравнить; в нём пряталось что-то, более чем заменявшее рассудок; мир представлялся ему комическим бурлеском, и на притворство, лицемерие и интриги этого мира он иногда отвечал сокрушительной идиотичностью своих "уах-уах-уах".
But he did not possess his demon; it possessed him from time to time.	Но он не властвовал над своим демоном -наоборот, демон время от времени брал власть над ним.
If it had possessed him wholly, constantly, his life would have prevailed with astonishing honesty and precision.	Если бы эта власть была постоянной и незыблемой, жизнь Люка шла бы под знаком удивительной честности и последовательности.
But when he reflected, he was a child - with all the hypocrisy, sentimentality and dishonest pretense of a child.	Но когда он мыслил, он мыслил, как ребёнок - со всем лицемерием, сентиментальностью и нечестным притворством ребенка.
His face was a church in which beauty and humor were married - the strange and the familiar were at one in him.	Его лицо было храмом, где обвенчались красота и юмор, - чуждое и привычное сливались в нём в одно.
Men, looking at Luke, felt a start of recognition as if they saw something of which they had never heard, but which they had known forever.	Взглянув на Люка, люди внезапно ощущали что-то знакомое, словно увидели то, о чём они никогда не слышали, но что было им известно всегда.