Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Sentinelled just beyond the wooden doors, the angel leered vacantly down.	Ангел, стоявший на часах сразу за входной дверью, тупо ухмылялся.
Jannadeau drew his great head turtlewise a little further into the protective hunch of his burly shoulders.	Жаннадо по-черепашьи втянул огромную голову чуть глубже под сутулую защиту дюжих плеч.
They went out on to the porch.	Они вышли на крыльцо.
The moon stood already, like its own phantom, in the clear washed skies of evening.	В ясном, промытом вечернем небе, точно собственный призрак, уже повисла луна.
A little boy with an empty paper-delivery bag swung lithely by, his freckled nostrils dilating pleasantly with hunger and the fancied smell of supper.	Мимо пробежал мальчишка-рассыльный с пустым бумажным пакетом - веснушчатые ноздри раздувались в голодном и приятном предвкушении ужина, словно уже ощущая его запах.
He passed, and for a moment, as they stood at the porch edge, all life seemed frozen in a picture: the firemen and Fagg Sluder had seen Gant, whispered, and were now looking toward him; a policeman, at the high side-porch of the Police Court, leaned on the rail and stared; at the near edge of the central grass-plot below the fountain, a farmer bent for water at a bubbling jet, rose dripping, and stared; from the Tax Collector's office, City Hall, upstairs, Yancey, huge, meaty, shirtsleeved, stared.	Он скрылся из вида, и на миг, когда они остановились на крыльце у верхней ступеньки, вся жизнь словно застыла неподвижной картиной: пожарные и Фэгг Сладер заметили Ганта, быстро перешепнулись и теперь смотрели на него; полицейский на высоком боковом крыльце суда оперся на перила и уставился на него; у ближнего края газона, окружавшего фонтан, фермер, нагибавшийся к бьющей струе, чтобы напиться, выпрямился, разбрызгивая капли, и уставился на него; в налоговом управлении на втором этаже ратуши Янси - грузный, толстый, без сюртука -уставился на него.
And in that second the slow pulse of the fountain was suspended, life was held, like an arrested gesture, in photographic abeyance, and Gant felt himself alone move deathward in a world of seemings as, in 1910, a man might find himself again in a picture taken on the grounds of the Chicago Fair, when he was thirty and his mustache black, and, noting the bustled ladies and the derbied men fixed in the second's pullulation, remember the dead instant, seek beyond the borders for what was there (he knew); or as a veteran who finds himself upon his elbow near Ulysses Grant, before the march, in pictures of the Civil War, and sees a dead man on a horse; or I should say, like some completed Don, who finds himself again before a tent in Scotland in his youth, and notes a cricket-bat long lost and long forgotten, the face of a poet who has died, and young men and the tutor as they looked that Long Vacation when they read nine hours a day for "Greats."	И на эту секунду медленный пульс фонтана замер, жизнь остановилась, словно на фотографическом снимке, и Г ант почувствовал, что он один движется к смерти в мире подобий. Так в 1910 году человек может вновь обрести себя на фотографии, снятой на Чикагской Всемирной ярмарке, 96 когда ему было тридцать лет и усы у него были чёрные, и вновь, глядя на дам в турнюрах и на мужчин в котелках, замороженных в изобилии секунды, вспомнить умерший миг и искать за пределами рамки то, что (как он знал) там было; так ветеран обнаруживает, что это он сам приподнимается на локте возле Улисса Гранта перед выступлением на картине, изображающей Гражданскую войну, - и видит мертвеца верхом на лошади; или, может быть, я должен был сказать - так какой-нибудь почтенный профессор вновь находит себя перед павильоном в Шотландии дней его юности и замечает крикетную биту, давно потерянную и давно забытую, и лицо поэта, который умер, и молодых людей, и их тьютора - такими, какими они были в те недели, когда занимались по девять часов в день, готовясь к выпускным экзаменам.
Where now?	Куда теперь?
Where after?	Куда потом?

Where then?	Куда тогда?
20	20
Gant, during these years in which Helen and Luke, the two for whom he felt the deepest affection, were absent a large part of the time, lived a splintered existence at home and at Eliza's.	Г ант все годы, пока Хелен и Люк - те двое, к кому он был наиболее привязан, - постоянно находились в отъезде, вёл расщепленное существование у себя дома и у Элизы.
He feared and hated a lonely life, but habit was deeply rooted in him, and he was unwilling to exchange the well-used comfort of his own home for the bald wintriness of Eliza's.	Он ненавидел одиночество и страшился его, но и сила привычки была очень велика, и ему не хотелось менять обжитой уют своего дома на зимнюю оголённость "Диксиленда".
She did not want him.	Элизе он мешал.
She fed him willingly enough, but his tirades and his nightly sojourns, both longer and more frequent now that his daughter was absent, annoyed her more than they ever had before.	Кормила она его охотно, но его тирады и ежевечерние визиты - и те и другие с отъездом Хелен становились всё более длинными и частыми - раздражали её гораздо больше, чем прежде.
"You have a place of your own," she cried fretfully.	- У вас есть собственный дом, - ворчливо твердила она.
"Why don't you stay in it?	- Ну и оставайтесь там.
I don't want you around making trouble."	А ваши скандалы тут мне надоели.
"Send him on," he moaned bitterly.	- Гони его! - горько стонал он.
"Send him on.	- Гони его.
Over the stones rattle his bones, he's only a beggar that nobody owns.	Тащи его тело, едва охладело, зарыть на кладбище - ведь он только нищий, всеми забытый.
Ah, Lord!	О господи!
The old drayhorse has had its day.	Старая ломовая кляча отработала своё.
Its race is run.	Нет у неё больше сил.
Kick him out: the old cripple can no longer provide them with victuals, and they will throw him on the junkheap, unnatural and degenerate monsters that they are."	Г оните его взашей, - старый калека уже не может кормить и поить их, и они выбросят его на свалку, противоестественные и кровожадные чудовища.
But he remained at Dixieland as long as there was any one to listen to him, and to the bleak little group of winter boarders he brought magic.	Но он оставался в "Диксиленде", пока его слушал хотя бы один человек, и унылой кучке зимних постояльцев он дарил волшебство.
They fed hungrily on all the dramatic gusto with which, lunging back and forth in the big rocker, before the blazing parlor fire, he told and retold the legends of his experience, taking, before their charmed eyes, an incident that had touched him romantically, and embellishing, weaving and building it up.	Они жадно впитывали драматическую увлечённость, с которой он, стремительно раскачиваясь в огромной качалке перед пылающим огнём, рассказывал и пересказывал легенды о том, что ему довелось пережить, и разворачивал перед их зачарованными глазами коснувшееся его романтическое событие, расцвечивая, досочиняя и творя его заново.
A whole mythology grew up as, goggle-eyed, they listened:	Они слушали, и перед их выпученными глазами создавалась целая стройная мифология.

General Fitzhugh Lee, who had reined up before the farmer boy and asked for a drink of water, now tossed off an oaken bucketful, questioned him closely concerning the best roads into Gettysburg, asked if he had seen detachments of the enemy, wrote his name down in a small book, and went off saying to his staff:	Генерал Фицхью Ли, который придержал коня возле деревенского мальчишки и попросил напиться, теперь одним духом осушал дубовую кадушку, наводил у него подробные справки о том, какая из дорог к Гёттисбергу - самая лучшая, спрашивал, не видел ли он неприятельские отряды, записывал его фамилию в маленькую книжечку и уезжал, говоря своим штабным:
"That boy will make his mark.	"Этот мальчик далеко пойдёт.
It is impossible to defeat an enemy which breeds boys like that."	Противник, который растит таких ребят, непобедим".
The Indians, whom he had passed amicably as he rode out into the New Mexican desert on a burro, seeking the ancient fort, now spurred after him with fell intent and wild scalping whoops.	Индейцы, мимо которых он спокойно проезжал, когда трусил на ослике по одной из пустынь Нью-Мексико, направляясь к старинному форту, теперь гнались за ним с кровожадными намерениями, испуская леденящие душу вопли.
He rode furiously through muttering redskin villages, and found the protection of two cattlemen in the nick of time.	Он бешеным галопом проносился через посёлки злобно бормочущих краснокожих и в самую последнюю минуту добирался до спасительной стоянки двух скотоводов.
The thief who had entered his room at dead of night in New Orleans, and picked up his clothes, and whom he had fought desperately upon the floor, he now pursued naked for seventeen blocks (not five) down Canal Street.	Вора, который в глухую полночь залез к нему в номер в Новом Орлеане, чтобы украсть его одежду, и с которым он отчаянно дрался на полу, теперь он голым преследовал по Канал-стрит семнадцать кварталов (а не пять).
He went several times a week to the moving-picture shows, taking Eugene, and sitting, bent forward in hunched absorption, through two full performances.	Несколько раз в неделю он ходил в кино; он брал с собой Юджина и сидел, сутуло наклоняясь вперёд, как зачарованный два сеанса подряд.
They came out at ten-thirty or eleven o'clock, on cold ringing pavements, into a world frozen bare - a dead city of closed shops, dressed windows, milliners' and clothiers' models posturing with waxen gaiety at congealed silence.	Они выходили из кинотеатра в половине одиннадцатого или в одиннадцать на холодные звенящие мостовые, в замороженный нагой мир -в мёртвый город закрытых магазинов, опущенных штор и портновских манекенов, с восковой весёлостью позирующих в стылом безмолвии.
On the Square the slackened fountain dropped a fat spire of freezing water into its thickening rim of ice.	На площади ослабевший фонтан ронял толстый шпиль замерзающей воды на растущее кольцо льда.
In summer, a tall spire blown in blue sheets of spray.	Летом высокий шпиль разлетался голубыми полотнищами брызг.
When they turned it down it wilted - that was like a fountain, too.	Когда его привернули, он сгас - как и полагается фонтану.
No wind blew.	Ветра не было.
His eyes fixed on the clean concrete walk, Gant strode on, muttering dramatically, composing a narrative of the picture.	Устремив глаза на чистый бетон тротуара, Гант шёл широким шагом и с воодушевлением что-то бормотал - сочинялся пересказ фильма.
The cold steel of new sewing-machines glinted in dim light.	В тусклом свете поблескивала холодная сталь новых швейных машин.
The Singer building.	Небоскрёб Зингера.