Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

She did not know that every boy, caged in from confession by his fear, is to himself a monster.	Она не знала, что каждый мальчик за решёткой страха, запрещающего ему исповедаться, кажется себе чудовищем.
She did not have knowledge.	Этого знания у неё не было.
But she had wisdom.	Но ей была дана мудрость.
She found immediately a person's quality.	Она сразу же видела, чего стоит каждый человек.
Boys were her heroes, her little gods.	Мальчики были её героями, её маленькими божками.
She believed that the world was to be saved, life redeemed, by one of them.	Она верила, что грехи мира будут искуплены и жизнь спасена одним из них.
She saw the flame that burns in each of them, and she guarded it.	Она видела огонь, горящий в каждом из них, и бережно его хранила.
She tried somehow to reach the dark gropings toward light and articulation, of the blunt, the stolid, the shamefast.	Она искала доступа к слепым поискам света и самовыражения и у тех, кто был туп, тугодумен, скован стыдом.
She spoke a calm low word to the trembling racehorse, and he was still.	Она говорила дрожащему скаковому коню тихие ласковые слова, и он успокаивался.
Thus, he made no confessions.	Вот почему он не исповедовался ей.
He was still prison-pent.	Он всё ещё был заперт в темнице.
But he turned always to Margaret Leonard as toward the light: she saw the unholy fires that cast their sword-dance on his face, she saw the hunger and the pain, and she fed him - majestic crime! - on poetry.	Но он всегда тянулся к Маргарет Леонард, как к свету, - она видела отблески адского огня, отплясывающие танец мечей на его лице, она видела его голод и муку и кормила его (о, величественнейшее преступление!) поэзией.
Whatever of fear or shame locked them in careful silence, whatever decorous pretense of custom guarded their tongues, they found release in the eloquent symbols of verse.	Там, где страх или стыд замыкали их в осторожном молчании, там, где чопорные требования обычая связывали им язык, они находили освобождение в многозначительной символике стихов.
And by that sign, Margaret was lost to the good angels.	И это означало, что Маргарет была потеряна для добрых ангелов.
For what care the ambassadors of Satan, for all the small fidelities of the letter and the word, if from the singing choir of earthly methodism we can steal a single heart - lift up, flame-tipped, one great lost soul to the high sinfulness of poetry?	Ибо какое дело посланцам Сатаны до мелочной точности буквы и слова, если мы можем похитить у поющего хора земного методизма хотя бы одно-единственное сердце - вознести одну великую, заостренную пламенем погибшую душу к высочайшей греховности поэзии?
The wine of the grape had never stained her mouth, but the wine of poetry was inextinguishably mixed with her blood, entombed in her flesh.	Вино виноградных гроздьев никогда не оскверняло её рта, но вино поэзии было неугасимо смешано с её кровью, замуровано в её плоти.
By the beginning of his fifteenth year Eugene knew almost every major lyric in the language.	К пятнадцати годам Юджин знал почти всех крупнейших лирических поэтов, писавших по-английски.

He possessed them to their living core, not in a handful of scattered quotations, but almost line for line.	Он владел всеми их живыми богатствами до последней строки, не ограничиваясь горсткой разрозненных цитат.
His thirst was drunken, insatiate: he added to his hoard entire scenes from Schiller's Wilhelm Tell, which he read by himself in German; the lyrics of Heine, and several folk songs.	Его жажда была пьяной, неутолимой; к своим сокровищам он добавил целые сцены из шиллеровского "Вильгельма Телля", которого самостоятельно читал по-немецки, стихи Гейне и несколько народных песен.
He committed to memory the entire passage in the Anabasis, the mounting and triumphal Greek which described the moment when the starving remnant of the Ten Thousand had come at length to the sea, and sent up their great cry, calling it by name.	Он выучил наизусть целый отрывок из "Анабасиса", в котором напряжённо нарастающий победоносный греческий язык живописал ту минуту, когда измученные голодом остатки Десяти Тысяч наконец достигли моря и испустили свой бессмертный клич, называя его по имени.
In addition, he memorized some of the sonorous stupidities of Cicero, because of the sound, and a little of Caesar, terse and lean.	Кроме того, он выучил несколько звонких пошлостей Цицерона, за их звучание, и отрывки из Цезаря, сухие и мускулистые.
The great lyrics of Burns he knew from music, from reading, or from hearing Gant recite them.	Великие стихотворения Бернса он знал потому, что они были положены на музыку, потому, что он читал их или слышал, как их декламировал Гант.
But	Однако
"Tam O'Shanter" Margaret Leonard read to him, her eyes sparkling with laughter as she read:	"Тэма О'Шентера" ему прочла Маргарет Леонард, и её глаза блестели смехом, когда она читала:
"In hell they'll roast thee like a herrin'."	- "В аду тебя поджарят, как селёдку".
The shorter Wordsworth pieces he had read at grammar school.	Некоторые вордсвортовские стихотворения покороче он читал ещё в начальной школе.
"My heart leaps up,"	"Стучит моё сердце",
"I wandered lonely as a cloud," and	"Я шёл, как облако, один" и
"Behold her, single in the field," he had known for years; but Margaret read him the sonnets and made him commit "The world is too much with us" to memory.	"Взгляните, одна-одинёшенька в поле" он помнил ещё с тех самых пор, но Маргарет прочла ему сонеты и заставила выучить наизусть "Нам слишком дорог мир".
Her voice trembled and grew low with passion when she read it.	Её голос дрожал и становился низким и страстным, когда она читала эти строки.
He knew all the songs in Shakespeare's plays, but the two that moved him most were:	Он знал наизусть все песни в шекспировских пьесах, но особенно потрясали его две:
"O mistress mine, where are you roaming?" which blew a far horn in his heart, and the great song from Cymbeline:	"Где ты, милая, блуждаешь", которая отдавалась в его сердце далёким отзвуком рога, и великолепная песня из "Цимбелина" -
"Fear no more the heat o' the sun."	"Для тебя не страшен зной".

He had tried to read all the sonnets, and failed, because their woven density was too much for his experience, but he had read, and forgotten, perhaps half of them, and remembered a few which burned up from the page, strangely, immediately, like lamps for him.	Он попытался прочесть все сонеты и не смог, потому что их сложная насыщенность оказалась слишком трудной для его малого опыта, но он прочёл и забыл примерно половину их, и навсегда запомнил те немногие, которые, непонятно почему, сразу же вспыхивали для него на странице, подобно светильникам.
Those that he knew were:	Это были:
"When, in the chronicle of wasted time,"	"Когда читаю в свитках мёртвых лет",
"To me, fair friend, you never can be old,"	"Ты не меняешься с теченьем лет",
"Let me not to the marriage of true minds,"	"Мешать соединенью двух сердец",
"The expense of spirit in a waste of shame,"	"Издержки духа и стыда растрата",
"When to the sessions of sweet silent thought,"	"Когда на суд безмолвных, тайных дум",
"Shall I compare thee to a summer's day?"	"Сравню ли с летним днём твои черты?",
"From you have I been absent in the spring," and	"Нас разлучил апрель цветущий, бурный" и
"That time of year thou mayest in me behold," the greatest of all, which Margaret brought him to, and which shot through him with such electric ecstasy when he came to	"То время года видишь ты во мне" - самый великий из них всех, который открыла ему Маргарет и который пронизал его таким электрическим током восторга, когда он дошёл до
"Bare ruined choirs, where late the sweet birds sang," that he could hardly hold his course unbroken through the rest of it.	"На хорах, где умолк весёлый свист", что он с трудом смог дочитать сонет до конца.
He read all the plays save Timon, Titus Andronicus, Coriolanus, and King John, but the only play that held his interest from first to last was King Lear.	Он прочёл все пьесы, кроме "Тимона", "Тита Андроника", "Перикла", "Кориолана" и "Короля Иоанна", но захватил его только "Король Лир" - с начала и до самого конца.
With most of the famous declamatory passages he had been familiar, for years, by Gant's recitation, and now they wearied him.	Наиболее известные монологи он знал с раннего детства, потому что их постоянно декламировал Гант, и теперь они были ему скучны.
And all the wordy pinwheels of the clowns, which Margaret laughed at dutifully, and exhibited as specimens of the master's swingeing wit, he felt vaguely were very dull.	А многословные остроты шутов, над которыми Маргарет законопослушно смеялась, объявляя их образчиками бичующей Сатиры гения, ему смутно казались очень тупыми.
He never had any confidence in Shakespeare's humor - his Touchstones were not only windy fools, but dull ones.	Юмор Шекспира не внушал ему доверия - его Оселки были дураками не только напыщенными, но к тому же ещё и скучными.
"For my part I had rather bear with you than bear you; yet I should bear no cross if I did bear you, for I think you have no money in your purse."	"Что до меня, то я скорей готов выносить вашу слабость, чем носить вас самих. Хотя, пожалуй, если бы я вас нёс, груз был бы не очень велик, потому что, думается мне, в кошельке у вас нет ни гроша".
This sort of thing reminded him unpleasantly of the Pentlands.	Такое острословие самым неприятным образом напоминало ему Пентлендов.
The Fool in	Только Шута в