Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Woman, would you have had a roof to shelter you today if it hadn't been for me?	- Женщина, скажи, был бы у тебя сегодня кров над головой, если бы не я?
Could you have depended on your worthless old father, Tom Pentland, to give you one?	Обеспечил бы его тебе никчемный старикашка, твой отец Том Пентленд?
Would Brother Will, or Brother Jim give you one?	Или твой брат Уилл, или твой брат Джим?
Did you ever hear of them giving any one anything?	Ты когда-нибудь слышала, чтобы они кому-нибудь что-нибудь дали?
Did you ever hear of them caring for anything but their own miserable hides? DID you?	Ты когда-нибудь слышала, чтобы их заботило что-нибудь, кроме их гнусных шкур? Слышала, а?
Would any of them give a starving beggar a crust of bread?	Кто-нибудь из них подал бы чёрствую корку умирающему с голоду нищему?
By God, no!	Нет и нет, богом клянусь!
Not even if he ran a bakery shop!	Будь даже у любого из них пекарня!
Ah me! 'Twas a bitter day for me when I first came into this accursed country: little did I know what it would lead to.	Увы мне! Чёрным был день, когда я приехал в этот проклятый край, не ведая, к чему это приведёт!
Mountain Grills!	Горные свиньи!
Mountain Grills!" and the tide would reach its height.	Горные свиньи! - И прилив достигал апогея.
At times, when she tried to reply to his attack, she would burst easily into tears.	Иногда, пытаясь отразить его атаки, она начинала плакать.
This pleased him: he liked to see her cry.	Это его радовало: ему нравилось смотреть, как она плачет.
But usually she made an occasional nagging retort: deep down, between their blind antagonistic souls, an ugly and desperate war was being waged.	Но обычно она только бросала резкие язвительные ответы. В скрытых глубинах между их слепо враждующими душами шла безжалостная отчаянная война.
Yet, had he known to what lengths these daily assaults might drive her, he would have been astounded: they were part of the deep and feverish discontent of his spirit, the rooted instinct to have an object for his abuse.	И всё же если бы Гант узнал, до чего могли довести её эти ежедневные атаки, он удивился бы, - они порождались глубоким лихорадочным недовольством его духа, инстинктивной потребностью в объекте для поношений.
Moreover, his own feeling for order was so great that he had a passionate aversion for what was slovenly, disorderly, diffuse.	К тому же его собственная любовь к порядку была так велика, что он страстно ненавидел всякую неряшливость, беспорядок, сумбур.
He was goaded to actual fury at times when he saw how carefully she saved bits of old string, empty cans and bottles, paper, trash of every description: the mania for acquisition, as yet an undeveloped madness in Eliza, enraged him.	По временам он впадал в настоящую ярость, обнаруживая, как тщательно она сберегает обрывки бечёвок, пустые банки и бутылки, обёрточную бумагу и прочий всевозможный хлам. Мания стяжательства, ещё не развившаяся у Элизы в душевную болезнь, приводила его в бешенство.
"In God's name!" he would cry with genuine anger.	- Во имя господа! - кричал он с искренним гневом.
"In God's name!	- Во имя господа!
Why don't you get rid of some of this junk?"	Почему ты не выбросишь этот мусор?

And he would move destructively toward it.	- И он угрожающе приближался к причине распри.
"No you don't, Mr. Gant!" she would answer sharply.	- Нет, мистер Гант! - резко возражала она.
"You never know when those things will come in handy."	- Это всё может в любой день для чего-нибудь понадобиться.
It was, perhaps, a reversal of custom that the deep-hungering spirit of quest belonged to the one with the greatest love of order, the most pious regard for ritual, who wove into a pattern even his daily tirades of abuse, and that the sprawling blot of chaos, animated by one all-mastering desire for possession, belonged to the practical, the daily person.	Пожалуй, в этом скрывалась какая-то глубокая нелогичность: неутолённая жажда странствий была свойственна человеку, наделённому величайшей любовью к порядку, благоговейно почитавшему всякий ритуал, превращавшему в обряд даже свои ежедневные бранные тирады, а бесформенная хаотичность, одушевляемая всепоглощающей тягой к обладанию, была присуща практичной, будничной натуре.
Gant had the passion of the true wanderer, of him who wanders from a fixed point.	В Г анте жила страсть истинного скитальца - того, кто уходит от чего-то определённого.
He needed the order and the dependence of a home -he was intensely a family man: their clustered warmth and strength about him was life.	Он нуждался в упорядоченности, в семейном очаге - он в первую очередь был главой семьи, их теплота и сила, сосредоточивавшиеся вокруг него, были его жизнью.
After his punctual morning tirade at Eliza, he went about the rousing of the slumbering children.	После очередной утренней филиппики, брошенной в лицо Элизе, он шёл будить спящих детей.
Comically, he could not endure feeling, in the morning, that he was the only one awake and about.	Как ни смешно, для него было невыносимо утреннее ощущение, что в доме на ногах только он один.
His waking cry, delivered by formula, with huge comic gruffness from the foot of the stairs, took this form:	Формула побудки, произносимая с комической утрированной ворчливостью на нижней ступеньке лестницы, была такова:
"Steve!	- Стив!
Ben!	Бен!
Grover!	Гровер!
Luke!	Люк!
You damned scoundrels: get up!	Эй вы, проклятые лентяи, вставайте!
In God's name, what will become of you!	Господи, что из вас выйдет!
You'll never amount to anything as long as you live."	Всю жизнь останетесь ничтожествами!
He would continue to roar at them from below as if they were wakefully attentive above.	Он продолжал вопить на них снизу так, словно они наверху чутко внимали каждому его слову.
"When I was your age, I had milked four cows, done all the chores, and walked eight miles through the snow by this time."	- В вашем возрасте я к этому часу успевал выдоить четырёх коров, сделать всю работу по дому и пройти по снегу восемь миль!
Indeed, when he described his early schooling, he furnished a landscape that was constantly three feet deep in snow, and frozen hard.	Собственно говоря, когда бы он ни заговаривал о своих школьных годах, он неизменно рисовал пейзаж, погребённый под трёхфутовым слоем снега и скованный жестоким морозом.

He seemed never to have attended school save under polar conditions.	Казалось, он не посещал школы иначе, как в условиях полярной зимы.
And fifteen minutes later, he would roar again:	Пятнадцать минут спустя он снова начинал кричать:
"You'll never amount to anything, you good-for-nothing bums!	- Из вас никогда ничего не выйдет, никчемные бездельники!
If one side of the wall caved in, you'd roll over to the other."	Да если одна стена обрушится, вы только перекатитесь к другой и опять захрапите!
Presently now there would be the rapid thud of feet upstairs, and one by one they would descend, rushing naked into the sitting-room with their clothing bundled in their arms.	Вслед за этим наверху раздавался быстрый топот босых ног, и мальчики один за другим нагишом скатывались по лестнице, держа одежду в охапке.
Before his roaring fire they would dress.	Они одевались в гостиной перед ревущим камином, который он так старательно растопил.
By breakfast, save for sporadic laments, Gant was in something approaching good humor.	Во время завтрака Гант, если не считать отдельных ламентаций, бывал почти в хорошем настроении.
They fed hugely: he stoked their plates for them with great slabs of fried steak, grits fried in egg, hot biscuits, jam, fried apples.	Ели они до отвала - он накладывал на их тарелки большие ломти жареного мяса, яичницу со шкварками, поджаренный хлеб, джем, печеные яблоки.
He departed for his shop about the time the boys, their throats still convulsively swallowing hot food and coffee, rushed from the house at the warning signal of the mellow-tolling final nine-o'clock school bell.	Он уходил в свою мастерскую примерно в девять, когда мальчики, ещё судорожно доглатывая горячую еду и кофе, стремглав выбегали из дома, а мелодичный школьный колокол предостерегающе звонил в последний раз перед началом уроков.
He returned for lunch - dinner, as they called it -briefly garrulous with the morning's news; in the evening, as the family gathered in again, he returned, built his great fire, and launched his supreme invective, a ceremony which required a half hour in composition, and another three-quarters, with repetition and additions, in delivery.	Возвращаясь к обеду, он был словоохотлив, пока не истощались утренние новости; вечером, когда вся семья опять собиралась вместе, он разводил в камине жаркий огонь и начинал заключительную инвективу - эта церемония требовала полчаса на подготовку и ещё три четверти часа на исполнение со всеми повторениями и добавлениями.
They dined then quite happily.	Затем они ужинали - вполне мирно и счастливо.
So passed the winter.	Так прошла зима.
Eugene was three; they bought him alphabet books, and animal pictures, with rhymed fables below.	Юджину исполнилось три года. Ему купили буквари и картинки, изображавшие животных, под которыми помещались рифмованные басни.
Gant read them to him indefatigably: in six weeks he knew them all by memory.	Г ант неутомимо читал их мальчику, и через полтора месяца Юджин помнил их все до последнего слова.
Through the late winter and spring he performed numberless times for the neighbors: holding the book in his hands he pretended to read what he knew by heart.	В конце зимы и всю весну он несчётное число раз устраивал для соседей одно и то же представление: держа перед собой книгу, он притворялся, будто читает то, что знал наизусть.