Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Before another year we'll all go to the poorhouse.	Не пройдёт и года, как мы все окажемся в богадельне.
Ah, Lord!	О господи!
I see very well where it will all end.	Я очень хорошо знаю, чем всё это кончится.
I'll go to the wall, every penny we've got will go into the pockets of those accursed swindlers, and the rest will come under the sheriffs hammer.	Я разорюсь, все наши деньги до последнего гроша перекочуют в карманы этих вымогателей, а остальное пойдёт с молотка.
I curse the day I was ever fool enough to buy the first stick.	Да будет проклят тот день, когда я был таким дураком, что купил первый клочок земли.
Mark my words, we'll be living in soup-kitchens before this fearful, this awful, this hellish and damnable winter is finished."	Помяни моё слово, мы будем хлебать благотворительный супчик ещё прежде, чем кончится эта ужасная, эта жуткая, эта адская и проклятая зима!
She would purse her lips thoughtfully as she went over the list, while he looked at her with a face of strained agony.	Элиза задумчиво поджимала губы и внимательно читала графу за графой, а он глядел на неё с невыразимой мукой на лице.
"Yes, it does look pretty bad," she would remark. And then:	- Да, и вправду ничего хорошего нет, - говорила она и прибавляла.
"It's a pity you didn't listen to me last summer, Mr. Gant, when we had a chance of trading in that worthless old Owenby place for those two houses on Carter Street.	- Жаль, что вы не послушали меня прошлым летом, мистер Гант, когда был случай избавиться от усадьбы Оуэнби, которая не приносит ни гроша, и приобрести взамен те два дома на Картер-стрит.
We could have been getting forty dollars a month rent on them ever since."	Мы бы получали за них аренды по сорок долларов в месяц, начиная с того самого времени.
"I never want to own another foot of land as long as I live," he yelled.	- Не желаю больше приобретать никакой земли до самой смерти! - вопил он.
"It's kept me a poor man all my life, and when I die they'll have to give me six feet of earth in Pauper's Field."	- Из-за неё я был бедняком всю мою жизнь, а когда я умру, им придётся выделить мне даром шесть футов на кладбище для нищих!
And he would grow broodingly philosophic, speaking of the vanity of human effort, the last resting-place in earth of rich and poor, the significant fact that we could "take none of it with us," ending perhaps with	Тут он принимался мрачно философствовать о тщете человеческих усилий, о том, что и богатые и бедные одинаково упокоятся в могиле, о том, что "с собой всё равно ничего не возьмёшь", завершая свою речь чем-нибудь вроде:
"Ah me!	"Да что говорить!
It all comes to the same in the end, anyway."	Конец-то один, куда ни кинь!"
Or, he would quote a few stanzas of Gray's Elegy, using that encyclopaedia of stock melancholy with rather indefinite application:	Или он начинал декламировать строфы из "Элегии" Грея, применяя эту энциклопедию оптовой меланхолии довольно невпопад:
"- Await alike th' inevitable hour,	...ждут часа неизбежного равно,
The paths of glory lead but to the grave."	И лишь к могиле славы путь ведёт.
But Eliza sat grimly on what they had.	Но Элиза угрюмо оберегала то, чем они владели.

Gant, for all his hatred of land ownership, was proud of living under his own shelter, and indeed proud in the possession of anything that was sanctified by his usage, and that gave him comfort.	При всей своей ненависти к земельной собственности Гант гордился тем, что живёт под собственным кровом, да и вообще всё, что ему принадлежало, было освящено привычкой и служило для его комфорта.
He would have liked ready and unencumbered affluence - the possession of huge sums of money in the bank and in his pocket, the freedom to travel grandly, to go before the world spaciously.	Он не стал бы отказываться от ничем не обременённого богатства - от крупных сумм в банке и в кармане, возможности путешествовать со всеми удобствами и роскошью и жить на широкую ногу.
He liked to carry large sums of money in his pocket, a practice of which Eliza disapproved, and for which she reprimanded him frequently.	Ему нравилось носить при себе большие суммы наличными - Элиза очень не одобряла эту его манеру и постоянно упрекала его за неё.
Once or twice, when he was drunk, he had been robbed: he would brandish a roll of bills about under the stimulation of whisky, and dispense large sums to his children - ten, twenty, fifty dollars to each, with maudlin injunctions to "take it all!	Раза два, когда он был пьян, его дочиста обирали. Под влиянием виски он имел обыкновение размахивать пачкой банкнот и раздавать их своим детям - десять, двадцать, пятьдесят долларов каждому, сопровождая это действо слезливыми выкриками:
Take it all, God damn it!"	"Берите! Берите всё, чтобы чёрт их побрал!"
But next day he was equally assiduous in his demands for its return: Helen usually collected it from the sometimes unwilling fingers of the boys. She would give it to him next day.	Но на следующий день он с такой же настойчивостью требовал деньги обратно. Обычно Хелен заранее забирала деньги у упирающихся братьев, а на следующий день возвращала их отцу.
She was fifteen or sixteen years old, and almost six feet high: a tall thin girl, with large hands and feet, big-boned, generous features, behind which the hysteria of constant excitement lurked.	Ей шёл шестнадцатый год, но ростом она была уже почти в шесть футов - высокая, очень худая девочка с большими руками и ногами. За крупными чертами её скуластого лица пряталось постоянное почти истерическое возбуждение.
The bond between the girl and her father grew stronger every day: she was nervous, intense, irritable, and abusive as he was.	Близость между ней и отцом крепла с каждым днём - она была такой же нервной, вспыльчивой, раздражительной и несдержанной на язык, как и он.
She adored him.	Его она обожала.
He had begun to suspect that this devotion, and his own response to it, was a cause more and more of annoyance to Eliza, and he was inclined to exaggerate and emphasize it, particularly when he was drunk, when his furious distaste for his wife, his obscene complaint against her, was crudely balanced by his maudlin docility to the girl.	Он же заметил, что любовь Хелен к нему и его к ней всё больше и больше сердит Элизу, а потому всячески подчёркивал и преувеличивал их взаимную привязанность, особенно когда бывал пьян, и его яростное отвращение к жене и непристойные жалобы на неё демонстративно уравновешивались слезливой покорностью, с которой он выполнял требования дочери.
And Eliza's hurt was deeper because she knew that just at this time, when her slightest movement goaded him, did what was most rawly essential in him reveal itself.	И обида Элизы усугублялась сознанием, что самая сущность его раскрывалась именно в те минуты, когда любое её движение приводило его в бешенство.
She was forced to keep out of his way, lock herself in her room, while her young daughter victoriously subdued him.	Она была вынуждена прятаться от него, запираться у себя в комнате, а её младшая дочь победоносно брала над ним верх.

The friction between Helen and Eliza was often acute: they spoke sharply and curtly to each other, and were painfully aware of the other's presence in cramped quarters.	Отношения Хелен и Элизы портились всё больше - они разговаривали друг с другом резко и грубо, болезненно ощущали присутствие друг друга в тесноте дома.
And, in addition to the unspoken rivalry over Gant, the girl was in the same way, equally, rasped by the temperamental difference of Eliza - driven to fury at times by her slow, mouth-pursing speech, her placidity, the intonations of her voice, the deep abiding patience of her nature.	И причина была не только в тайном соперничестве из-за Ганта: девочку, как и его самого, раздражали те же особенности натуры Элизы - иногда Хелен приводила в бешенство медлительная речь матери, постоянно поджимаемые губы, её спокойное самодовольство, звук её голоса, её глубокое невозмутимое терпение.
They fed stupendously.	Ели они гомерически.
Eugene began to observe the food and the seasons.	Юджин уже начал замечать соответствия между едой и временами года.
In the autumn, they barrelled huge frosty apples in the cellar.	Осенью в подвал закатывались бочки огромных зимних яблок.
Gant bought whole hogs from the butcher, returning home early to salt them, wearing a long work-apron, and rolling his sleeves half up his lean hairy arms.	Гант покупал у мясника целые свиные туши и, возвратившись домой пораньше, сам засаливал их, надев длинный рабочий фартук и закатав рукава на жилистых волосатых руках.
Smoked bacons hung in the pantry, the great bins were full of flour, the dark recessed shelves groaned with preserved cherries, peaches, plums, quinces, apples, pears.	В кладовой висела копчёная грудинка, внушительные бочонки были полны муки, глубокие тёмные полки ломились под тяжестью банок с вишнями, персиками, сливами, айвой, яблоками, грушами.
All that he touched waxed in rich pungent life: his Spring gardens, wrought in the black wet earth below the fruit trees, flourished in huge crinkled lettuces that wrenched cleanly from the loamy soil with small black clots stuck to their crisp stocks; fat red radishes; heavy tomatoes.	Всё, чего он касался, наливалось сочной пахучей жизнью - на его весенних грядках влажной чёрной земли, вскопанной под плодовыми деревьями, благоденствовали огромные курчавые листья салата, которые легко выдирались из чернозёма, усеивавшего их хрустящие черешки мелкими чёрными комочками, пухлая красная редиска, тяжёлые помидоры.
The rich plums lay bursted on the grass; his huge cherry trees oozed with heavy gum jewels; his apple trees bent with thick green clusters.	На траве валялись лопнувшие сочные сливы, толстые стволы его вишен источали янтарь вязкой смолы; его яблони гнулись, обременённые зелёной ношей.
The earth was spermy for him like a big woman.	Земля плодоносила для него, как широкобёдрая женщина.
Spring was full of cool dewy mornings, spurting winds, and storms of intoxicating blossoms, and in this enchantment Eugene first felt the mixed lonely ache and promise of the seasons.	Весна принесла с собой прохладные росистые утра, порывистые ветры, пьянящие метели цветочных лепестков, и среди этого чародейства Юджин впервые ощутил щемящую тоску и манящие обещания времён года.