Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He spoke in a sad, sugary, whining voice; he was oppressively Christ-like; he spoke to them intimately about the lesson of the day, asking them what it might teach them in their daily lives, in acts of obedience and love to their parents and friends, in duty, courtesy, and Christian charity.	Он говорил печальным, сладким, хнычущим голосом; он был угнетающе похож на Христа; он дружески беседовал с ними о заданном на этот день тексте и спрашивал, какой урок они могут извлечь из него для своей обычной жизни, для того, чтобы доказывать делом послушание и любовь к родителям и друзьям, для укрепления в долге, вежливости и христианском милосердии.
And he told them that when they were in doubt about their conduct they should ask themselves what Jesus would say: he spoke of Jesus often in his melancholy, somewhat discontented voice - Eugene became vaguely miserable as he talked, thinking of something soft, furry, with a wet tongue.	И он говорил, что, усомнившись, как следует поступить, они должны спрашивать себя, что сказал бы им Иисус, - он часто говорил об Иисусе печальным, чуть недовольным голосом, и Юджину, пока он его слушал, делалось как-то не по себе - ему представлялось что-то мягкое, пушистое, с влажным языком.
He was nervous and constrained: the other boys knew one another intimately - they lived on, or in the neighborhood of, Montgomery Avenue, which was the most fashionable street in town.	Он постоянно находился в состоянии нервного напряжения - все остальные мальчики были близко знакомы между собой, они жили на Монтгомери-стрит или в её окрестностях, а это была самая фешенебельная улица города.
Sometimes, one of them said to him, grinning:	Иногда кто-нибудь говорил ему с усмешкой:
"Do you want to buy The Saturday Evening Post, Mister?"	"Не хотите ли купить "Сатердей ивнинг пост", мистер?"
Eugene, during the week, never touched the lives of any of them, even in a remote way.	В будни Юджин никак не соприкасался с их жизнью, а потому сильно переоценивал их аристократичность.
His idea of their eminence was grossly exaggerated; the town had grown rapidly from a straggling village - it had few families as old as the Pentlands, and, like all resort towns, its caste system was liquidly variable, depending chiefly upon wealth, ambition, and boldness.	Алтамонт быстро вырос в город из разбросанного по холмам посёлка, и таких старинных семей, как Пентленды, в нём было немного; как в большинстве курортных городков, его кастовая система была гибкой до неопределённости и в основном строилась на богатстве, честолюбии и наглости.
Harry Tarkinton and Max Isaacs were Baptists, as were most of the people, the Scotch excepted, in Gant's neighborhood.	Гарри Таркинтон и Макс Айзекс были баптистами, как почти все соседи Ганта, за исключением шотландцев.
In the social scale the Baptists were the most populous and were considered the most common: their minister was a large plump man with a red face and a white vest, who reached great oratorical effects, roaring at them like a lion, cooing at them like a dove, introducing his wife into the sermon frequently for purposes of intimacy and laughing, in a programme which the Episcopalians, who held the highest social eminence, and the Presbyterians, less fashionable, but solidly decent, felt was hardly chaste.	Баптисты были наиболее многочисленными членами общины - и по социальной шкале они котировались невысоко, считаясь простонародьем; их пастырь, крупный пухлый толстяк с красным лицом и в белом жилете, обладал незаурядным красноречием - он ревел на них, аки лев, ворковал, аки голубка, и часто упоминал в проповеди свою жену, чтобы создать атмосферу интимности или вызвать смех, - члены епископальной церкви, занимавшие верх социальной шкалы, и просвитериане, менее аристократичные, но зато столпы добропорядочности, считали это нецеломудренным.

The Methodists occupied the middle ground between vulgarity and decorum.	Методисты располагались как раз посредине между вульгарностью и декорумом.
This starched and well brushed world of Sunday morning Presbyterianism, with its sober decency, its sense of restraint, its suggestion of quiet wealth, solid position, ordered ritual, seclusive establishment, moved him deeply with its tranquillity.	Этот накрахмаленный, начищенный мир воскресного пресвитерианства с его степенной порядочностью, ощущением сдержанности, неброского богатства, прочного положения в обществе, размеренной обрядности и замкнутой избранности глубоко действовал на Юджина присущим ему безмятежным покоем.
He felt concretely his isolation from it, he entered it from the jangled disorder of his own life once a week, looking at it, and departing from it, for years, with the sad heart of a stranger.	Он остро ощущал свою отъединённость от этого мира, в который он приходил раз в неделю, оставляя позади лязгающую хаотичность собственной жизни, - приходил и смотрел на него, чтобы потом из года в год уходить, тягостно сознавая себя чужим.
And from the mellow gloom of the church, the rich distant organ, the quiet nasal voice of the Scotch minister, the interminable prayers, and the rich little pictures of Christian mythology which he had collected as a child under the instruction of the spinsters, he gathered something of the pain, the mystery, the sensuous beauty of religion, something deeper and greater than this austere decency.	А мягкий сумрак церкви, мощные звуки отдалённого органа, спокойный гнусавый голос священника-шотландца, бесконечные молитвы и яркие картинки, изображавшие сцены из христианской мифологии, которые он ребёнком собирал под руководством старых дев, - всё это помогло ему узнать что-то о боли, о тайне, о чувственной красоте религии, о том, что было глубже и значительнее строгой пресвитерианской добропорядочности.
12	12
It was the winter, and the sullen dying autumn that he hated most at Dixieland - the dim fly-specked lights, the wretched progress about the house in search of warmth, Eliza untidily wrapped in an old sweater, a dirty muffler, a cast-off man's coat.	Приближалась зима, и угрюмое умирание осени ненавистнее всего ему было в "Диксиленде" -тусклые, засиженные мухами лампы; унылые блуждания по дому в поисках тепла; Элиза, неряшливо кутающаяся в старую кофту, в грязный шарф, в старый заношенный сюртук.
She glycerined her cold-cracked hands.	Она мазала глицерином потрескавшиеся от холода руки.
The chill walls festered with damp: they drank in death from the atmosphere: a woman died of typhoid, her husband came quickly out into the hall and dropped his hands.	Ледяные стены гноились сыростью - они пили смерть из воздуха; одна из постоялиц умерла от тифа, её муж быстро вышел в холл и тяжело опустил руки.
They were Ohio people.	Они приехали из Огайо.
Upstairs, upon a sleeping porch, a thin-faced Jew coughed through the interminable dark.	Наверху, на веранде, служившей спальней, в бесконечной темноте кашлял худой еврей.
"In heaven's name, mama," Helen fumed, "why do you take them in?	- Ради всего святого, мама! - негодовала Хелен. -Зачем ты их пускаешь?
Can't you see he's got the bugs?"	Разве ты не видишь, что он заразный?
"Why, no-o," said Eliza, pursing her lips.	- Да не-ет, - отвечала Элиза, поджимая губы.
"He said he only had a little bronchial trouble.	- Он сказал, что у него небольшой бронхит.
I asked him about it, and he laughed just as big as you please:	Я его прямо спросила, а он взял да и расхохотался.

'Why, Mrs. Gant,' he said -" and there would follow an endless anecdote, embellished with many a winding rivulet.	"Послушайте, миссис Гант", - говорит... За этим следовала бесконечная история, украшенная множеством вьющихся прихотливыми ручьями отступлений.
The girl raged: it was one of Eliza's basic traits to defend blindly whatever brought her money.	Хелен приходила в бешенство: это была основная черта характера Элизы - слепо защищать то, что приносило ей деньги.
The Jew was a kind man.	Еврей был добрым человеком.
He coughed gently behind his white hand and ate bread fried in battered egg and butter.	Он осторожно кашлял, загородившись белой рукой, и ел хлеб, обжаренный в яйце.
Eugene developed a keen appetite for it: innocently he called it "Jew Bread" and asked for more.	Юджин пристрастился к этому блюду - он простодушно называл его "еврейским хлебом" и просил добавки.
Lichenfels laughed gently, coughed - his wife was full of swart rich laughter.	Лихенфелс мягко смеялся и кашлял, а его жена заливалась звонким смуглым смехом.
The boy did small services for him: he gave him a coin from week to week.	Юджин оказывал ему мелкие услуги, а он давал ему каждую неделю по монете.
He was a clothier from a New Jersey town.	Он был портным из Нью-Джерси.
In the Spring he went to a sanitarium; he died there later.	Весной он перебрался в санаторий и позже умер там.
In the winter a few chill boarders, those faces, those personalities which become mediocre through repetition, sat for hours before the coals of the parlor hearth, rocking interminably, dull of voice and gesture, as hideously bored with themselves and Dixieland, no doubt, as he with them.	Зимой немногие простывшие постояльцы, чьи лица, чьи личности из-за постоянных повторений утратили хотя бы проблеск оригинальности, сидели у догорающих углей в гостиной, раскачиваясь и раскачиваясь в качалках, переговаривались скучными голосами, со скучными жестами, - вероятно, "Диксиленд" опротивел им, и они сами опротивели себе не меньше, чем опротивели ему.
He liked the summers better. There came slow-bodied women from the hot rich South, dark-haired white-bodied girls from New Orleans, corn-haired blondes from Georgia, nigger-drawling desire from South Carolina.	Он предпочитал лето, когда приезжали медлительно-томные женщины жаркого богатого Юга, тёмноволосые белокожие девушки из Нового Орлеана, пшеничные блондинки из Джорджии, красавицы из Южной Каролины, говорившие с негритянской оттяжкой.
And there was malarial lassitude, tinged faintly with yellow, from Mississippi but with white biting teeth.	И малярики из Миссисипи, апатичные, чуть желтоватые, но с белыми крепкими зубами.
A red-faced South Carolinian, with nicotined fingers, took him daily to the baseball games; a lank yellow planter, malarial from Mississippi, climbed hill, and wandered through the fragrant mountain valleys with him; of nights he heard the rich laughter of the women, tender and cruel, upon the dark porches, heard the florid throat-tones of the men; saw the yielding stealthy harlotry of the South - the dark seclusion of their midnight bodies, their morning innocence.	Краснолицый постоялец из Южной Каролины с побуревшими от никотина пальцами каждый день брал его на бейсбол; тощий, жёлтый, больной малярией плантатор из Миссисипи лазал с ним на горы и бродил по душистым долинам; вечерами он слышал на тёмных верандах звонкий грудной смех женщин, нежный и жестокий, слышал сочные рокочущие голоса мужчин; видел уступчивый потайной южный разврат - тёмное уединение их полуночных тел, их утреннюю ясноглазую невинность.