Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Desire, with bloody beak, tore at his heart like jealous virtue: he was moral for that which was denied him.	Желание рвало его сердце окровавленным клювом, как ревнивая добродетель: он высоконравственно негодовал на то, в чём ему было отказано.
Of mornings he stayed at Gant's with Helen playing ball with Buster Isaacs, a cousin of Max, a plump jolly little boy who lived next door; summoned later by the rich incense of Helen's boiling fudge.	По утрам он оставался в доме Ганта с Хелен и играл в мяч с Бастером Айзексом, двоюродным братом Макса, весёлым толстым малышом, который жил рядом. Позже, привлечённый сладким благоуханием варящейся помадки, он возвращался в дом, и Хелен посылала его в маленькую еврейскую лавочку на той же улице за кислыми приправами, которые очень любила.
She sent him to the little Jewish grocery down the street for the sour relishes she liked so well: tabled in mid-morning they ate sour pickles, heavy slabs of ripe tomatoes, coated with thick mayonnaise, amber percolated coffee, fig-newtons and ladyfingers, hot pungent fudge pebbled with walnuts and coated fragrantly with butter, sandwiches of tender bacon and cucumber, iced belchy soft-drinks.	И, усевшись за стол в разгаре утра, они ели кислые маринады, толстые ломти спелых помидоров, густо намазанные майонезом, пили янтарный процеженный кофе, ели винные ягоды -"ньютоны" и "дамские пальчики", горячую духовитую помадку, утыканную грецкими орехами и сдобренную ароматным маслом, бутерброды с нежной грудинкой и огурцами, запивая всё это леденящими икотными лимонадами.
His trust in her Gantian wealth was boundless: this rich store of delight came from inexhaustible resources.	Вера Юджина в её гантовское богатство была безгранична: все эти восхитительные деликатесы брались из неистощимых запасов.
Warm lively hens cackled cheerfully throughout the morning neighborhood; powerful negroes brought dripping ice in iron talons from their smoking wagons; he stood beneath their droning saws and caught the flying ice-pulp in his hands; he drank in the combined odor of their great bodies together with the rich compost of the refrigeration, and the sharp oiliness of the dining-room linoleum; and in the horsehair walnut parlor at mid-day, good with the mellow piano-smell and the smell of stale varnished wood, she played for him, and made him sing:	Куры оживлённо и весело кудахтали по всему утреннему кварталу; силачи-негры вносили в дом капающие глыбы льда, вытаскивая их железными клещами из дымящихся фургонов; он стоял под их визгливыми пилами и ловил в ладони ледяную кашицу; он впивал смешанный запах их могучих тел и налипшего на лёд мусора вместе с резким масляным запахом линолеума в столовой; а днём в гостиной с ореховой, набитой конским волосом мебелью, где мягко и приятно пахло роялем и старым полированным деревом, она играла ему и заставляла его петь
"William Tell,"	"Вильгельма Телля",
"My Heart at Thy Sweet Voice,"	"Когда твой голос милый",
"The Song Without Words,"	"Песню без слов",
"Celeste A?da,"	"Celesta A?da",
"The Lost Chord," her long throat lean and tendoned as her vibrant voice rang out.	"Утраченный аккорд", и её длинная шея вытягивалась, напрягая сухожилия, и звучный голос рвался наружу.
She took insatiable delight in him, stuffing him with sour and sugared relishes, tumbling him, in a random moment of her restless activity, upon Gant's lounge, and pinioning him while she slapped his squirming face sharply with her big hand.	Она ненасытно радовалась ему, обкармливала его кислым и сладким, в перерывах между непрестанными хлопотами валила его на диван Г анта и крепко держала, шлёпая большой ладонью по дергающимся щёкам.

Sometimes, frantic with some swift tangle of her nerves, she would attack him viciously, hating him for his dark brooding face, his full scalloped underlip, his deep absorption in a dream.	Иногда, доведённая до исступления каким-нибудь капризом своих нервов, она злобно набрасывалась на него, полная ненависти к его смуглому задумчивому лицу, к его пухлой выпяченной губе, к его полному растворению в мечтах.
Like Luke, and like Gant, she sought in the world ceaseless entertainment for her restless biting vitality; it infuriated her to see other people seek absorption within themselves - she hated him at times when, her own wires strumming, she saw his dark face brooding over a book or on some vision.	Как Люк и Гант, она постоянно искала занятия для своего беспокойного деятельного жизнелюбия; она приходила в ярость, если замечала, что другие погружаются в себя, и по временам она ненавидела его, когда её собственные струны перенапрягались и она видела его тёмное лицо, поглощённое книгой или каким-то видением.
She would tear the book from his hands, slap him, and stab him with her cruel savage tongue.	Она вырывала книгу из его рук, шлёпала его и язвила жестоко и беспощадно.
She would pout out her lip, goggle her face about stupidly on a drooping neck, assume an expression of dopey idiocy, and pour out on him the horrible torrent of her venom.	Она выпячивала губу, нелепо вертела головой, сгибая шею, изображала на лице тупую идиотичность и изливала на него страшный поток ядовитых слов.
"You little freak - wandering around with your queer dopey face.	- Ах ты, уродец, шляешься тут, как помешанный.
You're a regular little Pentland - you funny little freak, you.	Ты вылитый маленький Пентленд - смешной уродец, вот ты кто.
Everybody's laughing at you.	Над тобой все смеются.
Don't you know that?	Ты что, этого не знаешь?
Don't you?	Не знаешь?
We're going to dress you up as a girl, and let you go around like that.	Мы тебя будем теперь одевать девочкой. И ходи так.
You haven't got a drop of Gant blood in you - papa's practically said as much - you're Greeley all over again; you're queer.	В тебе нет ни капли гантовской крови - папа прямо так и сказал. Ты вылитый Грили; ты помешанный.
Pentland queerness sticking out all over you."	Пентлендовское полоумие так из тебя и лезет.
Sometimes her sweltering and inchoate fury was so great that she threw him on the floor and stamped on him.	Иногда её жаркая первозданная ярость была так велика, что она валила его на пол и топтала ногами.
He did not mind the physical assault so much as he did the poisonous hatred of her tongue, insanely clever in fashioning the most wounding barbs.	Мучительной была не столько физическая боль, сколько ядовитая ненависть, лившаяся с её языка, дьявольское уменье находить самые ранящие слова.
He went frantic with horror, jerked unexpectedly from Elfland into Hell, he bellowed madly, saw his bountiful angel change in a moment to a snake-haired fury, lost all his sublime faith in love and goodness.	Он терял рассудок от ужаса, когда из Эльфландии его внезапно швыряли в ад, он вопил как безумный, когда его щедрый ангел мгновенно превращался в змееволосую фурию, он утрачивал всю свою высокую веру в любовь и доброту.

He rushed at the wall like an insane little goat, battered his head screaming again and again, wished desperately that his constricted and overloaded heart would burst, that something in him would break, that somehow, bloodily, he might escape the stifling prisonhouse of his life.	Он кидался на стену, как взбесившийся козлёнок, бился об неё головой, неистово визжа, отчаянно желая, чтобы его стиснутое, переполненное сердце разорвалось, чтобы что-то в нём сломалось, чтобы ценой крови он мог вырваться из душной тюрьмы своей жизни.
This satisfied her desire; it was what deeply she had wanted - she had found purging release in her savage attack upon him, and now she could drain herself cleanly in a wild smother of affection.	Это удовлетворяло её, именно этого в глубине души она и хотела - в своём свирепом нападении на него она обретала очищающее успокоение. И теперь могла до конца опустошить себя в бешеном порыве нежности.
She would seize him, struggling and screaming, in her long arms, plaster kisses all over his red mad face, soothing him with hearty flattery addressed in the third person:	Она схватывала его, как он ни кричал и ни вырывался, прижимала к груди длинными руками, покрывала поцелуями его багровые щёки, безумно вытаращенное глаза, успокаивала самой искренней лестью, обращаясь к нему в третьем лице:
"Why, he didn't think I meant it, did he?	- Да неужто он подумал, что я серьёзно?
Didn't he know I was only joking?	Неужто он не понял, что я просто шучу?
Why, he's strong as a little bull, isn't he?	Ух ты, он силён, как молодой бычок, верно?
He's a regular little giant, that's what he is.	Настоящий маленький великан, вот он какой.
Why, he's perfectly wild, isn't he?	Ух, до чего же он разозлился, верно?
His eyes popping out of his head.	У него глаза вот-вот вылезут на лоб.
I thought he was going to knock a hole in the wall.	Я уж думала, что он проломит дыру в стене.
- Yes, ma'am.	Да, мэм.
Why, law me, yes, child.	Право, да, детка.
It's GOOD soup," resorting to her broad mimicry in order to make him laugh.	Это хороший суп, - пускала она в ход свой талант имитации, чтобы рассмешить его.
And he would laugh against his will between his sobs, in a greater torture because of this agony of affection and reconciliation than because of the abuse.	И он против воли смеялся между двумя рыданиями, и эта агония нежности и примирения была даже мучительнее, чем пытка насмешками.
Presently, when he had grown quiet, she would send him off to the store for pickles, cakes, cold bottled drinks; he would depart with red eyes, his cheeks furrowed dirtily by his tears, wondering desperately as he went down the street why the thing had happened, and drawing his foot sharply off the ground and craning his neck convulsively as shame burnt in him.	Потом, когда он успокаивался, она посылала его в лавку за маринадом, пирожками, холодным лимонадом в бутылках; он уходил с красными глазами, с грязными полосками слёз на щеках, по дороге отчаянно пытаясь понять, почему это произошло, резко вздёргивая ногу и конвульсивно вывертывая шею, потому что всё в нём горело иг стыда.
There was in Helen a restless hatred of dullness, respectability.	В Хелен жила беспокойная ненависть к скуке, к респектабельности.