Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Later, languorous, but with a feeling of deep purification, he lay out on one of the couches, victoriously his own man in a man's world.	Позже, истомлённый, но испытывая чувство глубокого очищения, он лежал на кушетке -победно сознавая себя самостоятельным мужчиной в мире мужчин.
They talked from couch to couch, or walked pot-belliedly about, sashed coyly with bath towels -malarial Southerners with malarial drawls, paunch-eyed alcoholics, purple-skinned gamblers, and broken down prize-fighters.	Его соседи переговаривались, лежа на кушетках, или, колыхая животами, расхаживали по парильне со стыдливым полотенцем на чреслах - больные малярией южане с малярийно-медлительной речью, алкоголики с мешками под глазами, игроки с лиловатой кожей и опустившиеся боксёры.
He liked the smell of steam and of the sweaty men.	Ему правился запах пара и потеющих мужчин.
Eliza sent him out on the streets at once with The Saturday Evening Post.	Элиза немедленно послала его на улицы с "Сатердей ивнинг пост".
"It won't hurt you to do a little light work after school," said she.	- Тебе не повредит, если после школы ты немного поработаешь, - сказала она.
And as he trudged off with his sack slung from his neck, she would call after him:	А когда он трусил прочь с сумкой, оттягивавшей ему шею, Элиза кричала ему вслед:
"Spruce up, boy!	- Подтянись, милый, подтянись!
Spruce up!	Расправь плечи!
Throw your shoulders back. Make folks think you're somebody."	Пусть все видят, что ты не кто-нибудь.
And she gave him a pocketful of printed cards, which bore this inscription:	И она вручила ему пачку карточек, гласивших:
SPEND YOUR SUMMERS AT DIXIELAND	"ПРОВОДИТЕ ЛЕТО В "ДИКСИЛЕНДЕ"
In Beautiful Altamont,	в прекрасном Алтамонте,
America's Switzerland.	в Стране Небес.
Rates Reasonable - Both Transient and Tourist.	(Цены умеренные - как для постоянных гостей, так и для транзитных.
Apply Eliza E.	Обращаться к Элизе Е.
Gant, Prop.	Гант, влад.)
"You've got to help me drum up some trade, if we're to live, boy," she said again, with the lip-pursing, mouth-tremulous jocularity that was coming to wound him so deeply, because he felt it was only an obvious mask for a more obvious insincerity.	- Ты должен помогать мне подыскивать клиентуру, милый, не то нам не на что будет жить, - повторяла она, шутливо поджимая дрожащие губы, и эта шутливость глубоко его задевала, потому что была очевидной маской для ещё более очевидной неискренности.
He writhed as he saw himself finally a toughened pachyderm in Eliza's world - sprucing up confidently, throwing his shoulders back proudly, making people "think he was somebody" as he cordially acknowledged an introduction by producing a card setting forth the joys of life in Altamont and at Dixieland, and seized every opening in social relations for the purpose of "drumming up trade."	Его всего передёргивало, когда он представлял себе, как в конце концов станет закалённым толстокожим в мире Элизы - подтянутый, гордо расправляющий плечи, показывающий всем, что он "не кто-нибудь", благодушно вручающий при знакомстве карточку с описанием прелестей жизни в Алтамонте и в "Диксиленде", использующий каждый случай, чтобы "подыскивать клиентуру".

He hated the jargon of the profession, which she had picked up somewhere long before, and which she used constantly with such satisfaction - smacking her lips as she spoke of "transients," or of "drumming up trade."	Он ненавидел профессиональный жаргон, который она давно где-то усвоила и постоянно с удовольствием пускала в ход - причмокивая губами, она говорила о "транзитных гостях" или о "подыскивании клиентуры".
In him, as in Gant, there was a silent horror of selling for money the bread of one's table, the shelter of one's walls, to the guest, the stranger, the unknown friend from out the world; to the sick, the weary, the lonely, the broken, the knave, the harlot, and the fool.	Он, как и Г ант, питал безмолвный ужас к продаже за деньги своего хлеба, своего крова гостю, чужаку, неведомому другу из широкого мира -больным, усталым, одиноким, разбитым жизнью, плуту, блуднице и глупцу.
Thus, lost in the remote Ozarks, he wandered up Central Avenue, fringed on both sides by the swift-sloping hills, for him, by the borders of enchantment, the immediate portals of a land of timeless and never-ending faery.	Вот так, затерянный среди далёких плоскогорий Озарка, он бродил по Сентрал-авеню, окаймлённой по сторонам крутыми склонами холмов, которые для него были рубежами волшебства, порталами извечной и бесконечной страны фей.
He drank endlessly the water that came smoking from the earth, hoping somehow to wash himself clean from all pollution, beginning his everlasting fantasy of the miraculous spring, or the bath, neck-high, of curative mud, which would draw out of a man's veins each drop of corrupted blood, dry up in him a cancerous growth, dwindle and absorb a cyst, remove all scorbutic blemishes, scoop and suck and thread away the fibrous slime of all disease, leaving him again with the perfect flesh of an animal.	Он без конца пил воду, которая, курясь паром, вырывалась из земли, - пил в надежде смыть с себя всю скверну, вновь и вновь сплетая фантазии о чудесном источнике или ванне целительной грязи, в которую человек погружается по горло, и она исторгает из его жил всю испорченную кровь, иссушает в нём раковую опухоль, размягчает и всасывает кисту, снимает все цинготные пятна и рубцы, выскрёбывает, растворяет и поглощает фиброзную слизь всех болезней, возвращая ему безупречную плоть животного.
And he gazed for hours into the entrances of the fashionable hotels, staring at the ladies' legs upon the verandas, watching the great ones of the land at their recreations, thinking, with a pang of wonder, that here were the people of Chambers, of Phillips, of all the society novelists, leading their godlike lives in flesh, recording their fiction.	И он часами стоял у подъездов фешенебельных отелей, глазея на дамские ножки на веранде, следя за тем, как развлекаются великие мира сего, с изумлением думая, что вот перед ним герои Чэмберса, Филиппса и всех прочих певцов высшего света ведут во плоти своё богоподобное существование, претворяя в жизнь эти романы.
He was deeply reverential before the grand manner of these books, particularly before the grand manner of the English books: there people loved, but not as other people, elegantly; their speech was subtle, delicate, exquisite; even in their passions there was no gross lust or strong appetite - they were incapable of the vile thoughts or the meaty desire of common people.	Он питал благоговейное почтение к величественной манере таких книг и в особенности английских книг - эти люди любили, но не как все прочие, а элегантно, их речь была изящной, любезной и изысканной; даже в их страстях не было ничего грубо плотского и жадного, они не были способны на сальные мысли и грубые желания простолюдинов.
As he looked at the comely thighs of the young women on horses, fascinated to see their shapely legs split over the strong good smell of a horse, he wondered if the warm sinuous vibration of the great horse-back excited them, and what their love was like.	Он глядел на красивые бёдра молодых всадниц, завороженный зрелищем их стройных ножек, прикидывал, приятно ли им тёплое упругое колыхание огромной лошадиной спины, и старался представить себе, какой может быть их любовь.
The preposterous elegance of their manner in the books awed him: he saw seduction consummated in kid gloves, to the accompaniment of subtle repartee.	Ни с чем не сообразное изящество их манер в романах внушало ему почтительный трепет - он видел, как соблазнение завершается в лайковых перчатках под аккомпанемент тонкого остроумия.

Such thoughts, when he had them, filled him with shame at his own baseness - he imagined for these people a love conducted beyond all the laws of nature, achieving the delight of animals or of common men by the electrical touch of a finger, the flicker of an eye, the intonation of a phrase -exquisitely and incorruptibly.	Эти мысли наполняли его стыдом перед собственной низменностью: он придумывал для этих людей любовь, не подчинённую законам природы, заменяющую наслаждение животных или простых людей электрическим прикосновением кончиков пальцев, дрожанием ресниц, интонацией - изысканно и незапачканно.
And as they looked at his remote fabulous face, more strange now that its thick fringing curls had been shorn, they bought of him, paying him several times his fee, with the lazy penitence of wasters.	А они, глядя на его далёкое сказочное лицо, ставшее ещё более необычным теперь, когда густые кудри были острижены, покупали у него журналы и платили вдвое и втрое больше -эпитимья, лениво налагаемая на себя расточителями.
Great fish within the restaurant windows swam in glass wells - eels coiled snakily, white-bellied trout veered and sank: he dreamed of strange rich foods within.	В окнах ресторана плавали в стеклянных колодцах большие рыбы - угри свивались в змеиные кольца, белобрюхая форель металась вверх и вниз, а он мечтал о неведомых яствах там, внутри.
And sometimes men returned in carriages from the distant river, laden with great fish, and he wondered if he would ever see that river.	А иногда мужчины возвращались в экипажах с дальней реки, нагруженные крупной рыбой, и он начинал думать о том, доведётся ли ему когда-нибудь увидеть эту реку.
All that lay around him, near but unexplored, filled him with desire and longing.	Всё, что лежало вокруг него, такое близкое, но неведомое, наполняло его томительным желанием.
And later, again, along the sandy coast of Florida, with Eliza, he wandered down the narrow lanes of Saint Augustine, raced along the hard packed beach of Daytona, scoured the green lawns of Palm Beach, before the hotels, for cocoanuts, which Eliza desired as souvenirs, filling a brown tow sack with them and walking, with the bag hung from his shoulders, down the interminable aisles of the Royal Poinciana or the Breakers, target of scorn, and scandal, and amusement from slave and prince; or traversed the spacious palm-cool walks that cut the peninsula, to see, sprawled in the sensual loose sand the ladies' silken legs, the brown lean bodies of the men, the long seaplunges in the unending scroll-work of the emerald and infinite sea, which had beat in his brain from his father's shells, which had played at his mountain heart, but which never, until now, had he seen.	А потом, позднее, на песчаном побережье Флориды, тоже с Элизой, он бродил по узким переулкам Сент-Огастина, стремглав мчался по людному пляжу Дейтоны, искал на зелёных газонах перед отелями Палм-Бича кокосовые орехи, которые Элиза собирала как сувениры, и, набив орехами коричневую сумку, шёл с сумкой за плечами по бесконечным аллеям "Ройал-Пойнсианы" или "Брейкерс", мишень для насмешек, возмущения и весёлых улыбок всех встречных от князя до раба. Или же по одной из широких затенённых пальмами дорожек, пересекающих полуостров поперёк, отправлялся посмотреть на шёлковые женские ноги, раскинутые на чувственном сыпучем песке, на коричневые худощавые тела мужчин, на прыжки в бесконечные свитки изумрудного бескрайнего моря, которое гремело в его мозгу, когда он прижимал к уху отцовские раковины, которое владело его горным сердцем, но которое он только теперь впервые увидел собственными глазами.
Through the spattered sunlight of the palms, in the smooth walks, princess and lord were wheeled: in latticed bar-rooms, droning with the buzzing fans, men drank from glac?d tall glasses.	По ровным аллеям в разбрызганном пальмами солнечном свете проезжали принцессы и лорды; в барах за жалюзи, где неутомимо жужжали вентиляторы, мужчины пили из высоких запотевших бокалов.