Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

His father was a jeweller, a man with a dark, gentle floridity of manner and complexion.	Его отец, ювелир, был человеком с мягкими манерами и мягким смуглым румянцем.
He had white delicate fingers.	У него были белые изящные пальцы.
His counters were filled with old brooches, gemmed buckles, ancient incrusted watches.	В витринах его лавки лежали старые броши, пряжки с драгоценными камнями, старинные инкрустированные часы.
The boy had two sisters - large handsome women.	У Эдварда были две сестры - крупные красивые женщины.
His mother was dead.	Его мать умерла.
None of them looked Jewish: they all had a soft dark fluescence of appearance.	В их наружности не было ничего еврейского -всех их отличала мягкая смуглость.
At twelve, he was a tall slender lad, with dark amber features, and the mincing effeminacy of an old maid.	В двенадцать лет Эдвард был высоким стройным мальчиком со смугло-янтарным лицом и жеманной женственностью старой девы.
He was terrified in the company of other boys, all that was sharp, spinsterly, and venomous, would come protectively to the surface when he was ridiculed or threatened, and he would burst into shrill unpleasant laughter, or hysterical tears.	Общество сверстников нагоняло на него ужас: когда на него сыпались насмешки или угрозы, в нем оборонительно просыпалось всё, что было в его натуре резкого, стародевического и ядовитого, и он разражался либо визгливым неприятным смехом, либо истерическими слезами.
His mincing walk, with the constant gesture of catching maidenly at the fringe of his coat as he walked along, his high husky voice, with a voluptuous and feminine current playing through it, drew upon him at once the terrible battery of their dislike.	Его жеманная походка и манера девичьим жестом придерживать на ходу полы куртки, его высокий, чуть хрипловатый голос с томными женственными обертонами сразу же навлекли на него беспощадные залпы их неприязни.
They called him "Miss" Michalove; they badgered him into a state of constant hysteria, until he became an unpleasant snarling little cat, holding up his small clawed hands to scratch them with his long nails whenever they approached; they made him detestable, master and boys alike, and they hated him for what they made of him.	Его прозвали "мисс" Микелов, его изводили и дразнили до тех пор, пока он не впал в состояние хронической истерики - как маленький злобный котёнок, он при приближении своих врагов скрючивал маленькие пальцы с длинными ногтями, готовый царапать их до крови. Они - и учитель и ученики - сделали его отвратительным и ненавидели его за то, что он стал тем, чем они его сделали.
Sobbing one day when he had been kept in after school hours, he leaped up and rushed suddenly for the doors.	Однажды, когда его оставили в школе после уроков, он после долгих рыданий вдруг вскочил и бросился к двери.
Leonard, breathing stertorously, pounded awkwardly after him, and returned in a moment dragging the screaming boy along by the collar.	Леонард, тяжело дыша, неуклюже погнался за ним и через минуту вернулся, таща за ворот захлёбывающегося визгом мальчика.
"Sit down!" yelled John Dorsey, hurling him into a desk.	- Садись! - взревел Джон Дорси, швыряя его на скамейку парты.
Then, his boiling fury unappeased, and baffled by fear of inflicting some crippling punishment on the boy, he added illogically:	Затем - оттого что его бешеная ярость осталась неудовлетворённой, замороженная опасением, как бы расправа не кончилась членовредительством, -он нелогично прибавил:
"Stand up!" and jerked him to his feet again.	- Встань! - и рывком поставил его на ноги.

"You young upstart!" he panted.	- Ах ты, малолетний негодяй! - пыхтел он.
"You little two-by-two whippersnapper!	- Нахальный сморчок!
We'll just see, my sonny, if I'm to be dictated to by the like of you."	Вот мы сейчас увидим, сынок, позволяю ли я таким, как ты, дерзить мне!
"Take your hands off me!" Edward screamed, in an agony of physical loathing.	- Убери свои руки! - взвизгнул Эдвард, изнемогая от физического отвращения.
"I'll tell my father on you, old man Leonard, and he'll come down here and kick your big fat behind all over the lot.	- Я всё расскажу про тебя папе, старикашка Леонард, и он придёт и надаёт тебе пинков в толстую задницу.
See if he don't."	Вот увидишь!
Eugene closed his eyes, unable to witness the snuffing out of a young life.	Юджин закрыл глаза, не в силах глядеть, как будет задут огонёк юной жизни.
He was cold and sick about his heart.	Его сердце похолодело и мучительно сжалось.
But when he opened his eyes again Edward, flushed and sobbing, was standing where he stood.	Но когда он снова открыл глаза, красный рыдающий Эдвард по-прежнему стоял около парты.
Nothing had happened.	Не произошло ровно ничего.
Eugene waited for God's visitation upon the unhappy blasphemer.	Юджин ждал, что господь вот-вот поразит злополучного маленького святотатца.
He gathered, from the slightly open paralysis that had frozen John Dorsey's and Sister Amy's face, that they were waiting too.	Взглянув на полуоткрытые рты, на парализованные лица Джона Дорси и его сестры Эми, он понял, что и они ждут того же.
Edward lived.	Эдвард остался в живых.
There was nothing beyond this - nothing.	Ничего не произошло - ровно ничего.
Eugene thought of this young Jew years later with the old piercing shame, with the riving pain by which a man recalls the irrevocable moment of some cowardly or dishonorable act.	Много лет спустя Юджин вспоминал этого еврейского мальчика с былым жгучим стыдом, с той пронзительной болью, с какой человек вспоминает невозвратимый миг совершения трусливого или бесчестного поступка.
For not only did he join in the persecution of the boy -he was also glad at heart because of the existence of some one weaker than himself, some one at whom the flood of ridicule might be directed.	Ведь он не только принимал участие в травле мальчика - он, кроме того, в глубине души радовался тому, что есть кто-то слабее его, кто-то, кто отвлёк на себя поток ненависти и насмешек.
Years later it came to him that on the narrow shoulders of that Jew lay a burden he might otherwise have borne, that that overladen heart was swollen with a misery that might have been his.	Много лет спустя он вдруг понял, что на узкие плечи маленького еврея легло бремя, которое иначе, возможно, придавило бы его самого, что измученное сердце разрывалось от страданий, которые иначе могли бы выпасть на его долю.
Mr. Leonard's "men of tomorrow" were doing nicely.	"Мужчины будущего", которых воспитывал мистер Леонард, благополучно росли и развивались.
The spirit of justice, of physical honor was almost unknown to them, but they were loud in proclaiming the letter.	Истинный дух справедливости и чести был им почти неведом, но они громогласно объявляли о своей приверженности букве.

Each of them lived in a fear of discovery; each of them who was able built up his own defenses of swagger, pretense, and loud assertion - the great masculine flower of gentleness, courage, and honor died in a foul tangle.	Каждый из них жил в страхе перед разоблачением, каждый из них возводил свои оборонительные укрепления из хвастовства, притворства и громогласных заверений -прекрасный цветок мужской доброты, доблести и чести погиб в этом мерзком бурьяне.
The great clan of go-getter was emergent in young boys - big in voice, violent in threat, withered and pale at heart - the "He-men" were on the rails.	В этих мальчишках зарождался великий клан энергичных дельцов - великие на словах, быстрые на угрозы, с иссушенными бескровными сердцами, "настоящие мужчины" были уже в пути.
And Eugene, encysted now completely behind the walls of his fantasy, hurled his physical body daily to defeat, imitated, as best he could, the speech, gesture, and bearing of his fellows, joined, by act or spirit, in the attack on those weaker than himself, and was compensated sometimes for his bruises when he heard Margaret say that he was "a boy with a fine spirit." She said it very often.	И Юджин, теперь совсем замурованный в стенах своей фантазии, ежедневно швырял своё физическое тело навстречу поражению, копировал, как мог, речь, жесты, манеры своих сверстников, присоединялся делом или помышлением к нападению на тех, кто был слабее него, и чувствовал себя вознаграждённым за синяки, когда Маргарет говорила, что "у него настоящая воля", а говорила она это часто.
He was, fortunately, thanks to Gant and Eliza, a creature that was dominantly masculine in its sex, but in all his life, either at home or in school, he had seldom known victory.	К счастью, благодаря Элизе и Ганту, он был существом, в котором безусловно преобладало мужское начало, но всю свою жизнь - и дома и в школе - он очень редко оказывался победителем.
Fear he knew well.	Вот страх был ему хорошо знаком.
And so incessant, it seemed to him later, had been this tyranny of strength, that in his young wild twenties when his great boneframe was powerfully fleshed at last, and he heard about him the loud voices, the violent assertion, the empty threat, memory would waken in him a maniacal anger, and he would hurl the insolent intruding swaggerer from his path, thrust back the j ostler, glare insanely into fearful surprised faces and curse them.	И такой постоянной, казалось ему позднее, была эта тирания силы, что в годы его буйной юности, когда в двадцать лет его огромный костяк оделся наконец могучими мышцами, стоило ему услышать около себя громкие голоса, безапелляционные утверждения, пустые угрозы, как память пробуждала в нём маниакальный гнев и он отбрасывал наглого назойливого хвастуна со своей дороги, отшвыривал толкающегося нахала, с исступленной злобой глядел на испуганные удивлённые лица и кидал в них ругательство.
He never forgot the Jew; he always thought of him with shame.	Он не мог забыть этого еврейского мальчика и всегда вспоминал о нём со стыдом.
But it was many years before he could understand that that sensitive and feminine person, bound to him by the secret and terrible bonds of his own dishonor, had in him nothing perverse, nothing unnatural, nothing degenerate.	Но прошло много лет, прежде чем он оказался способен понять, что в этой чувствительной, женственной натуре, связанной с ним тайными и страшными узами подлости, не было ничего извращённого, ничего противоестественного, ничего дегенеративного.
He was as much like a woman as a man.	Просто в этом характере было больше женского, чем мужского.
That was all.	Только и всего.
There is no place among the Boy Scouts for the androgyne - it must go to Parnassus.	Юноше, похожему на девушку, не место среди бой-скаутов, он должен уйти на Парнас.
18	18