Уильям Моэм - Божий суд - английский и русский параллельные тексты

It was not then perhaps without relief that the Eternal turned his attention to the three shades who stood humbly and yet hopefully before him. Поэтому, быть может, всевышний, не без известного облегчения, обратил свои взоры на три смиренно стоявшие перед ним и все еще преисполненные надежд тени. The quick, with so short a time to live, when they talk of themselves, talk too much; but the dead, with eternity before them, are so verbose that only angels could listen to them with civility. Живые, говоря о себе, говорят чересчур много, даже несмотря на то, что им отпущен такой короткий срок на земле, мертвые же, перед которыми простирается вечность, настолько словоохотливы, что лишь ангелы способны вежливо выслушивать их до конца. But this in brief is the story that these three recounted. Но вот вкратце история, рассказанная этими тремя. John and Mary had been happily married for five years and till John met Ruth they loved each other, as married couples for the most part do, with sincere affection and mutual respect. Джон и Мэри пять лет состояли в счастливом браке и, пока Джон не встретил Рут, любили друг друга, испытывая, как это и бывает у большинства супругов, друг к другу искреннюю привязанность и взаимное уважение. Ruth was eighteen, ten years younger than he was, a charming, graceful animal, with a sudden and all-conquering loveliness; she was as healthy in mind as she was in body, and, eager for the natural happiness of life, was capable of achieving that greatness which is beauty of soul. Рут было восемнадцать, на десять лет моложе его, - очаровательное грациозное существо, красота ее расцвела вдруг и разила без промаха; она отличалась как физическим, так и душевным здоровьем и, проникнутая естественным предвкушением счастья, могла обрести то истинное величие, кое и составляет красоту души. John fell in love with her and she with him. Джон полюбил ее, и она полюбила его. But it was no ordinary passion that seized them; it was something so overwhelming that they felt as if the whole long history of the world signified only because it had led to the time and place that had brought them together. Но страсть, охватившая их, была не обычным земным чувством, то, что переполняло их, было настолько ошеломляющим, что они не сомневались - смысл всей мировой истории сводился лишь к тому, чтобы дать им возможность встретиться. They loved as Daphnis and Chloe or as Paolo and Francesca. Они любили как Дафнис и Хлоя[1], или как Паоло и Франческа[2]. But after that first moment of ecstasy when each discovered the other's love they were seized with dismay. Узнав, что любовь их взаимна, они пришли в экстаз, но после первых минут восторга их захлестнуло отчаяние. They were decent people and they respected themselves, the beliefs in which they had been bred, and the society in which they lived. Они были порядочными людьми и уважали себя, веру, в которой их воспитали, и общество, в котором они жили.

How could he betray an innocent girl and what had she to do with a married man?	Разве может он обмануть невинную девушку? А она, что у нее может быть общего с женатым мужчиной?
Then they grew conscious that Mary was aware of their love.	Потом им стало ясно, что Мэри знает о их любви.
The confident affection with which she had regarded her husband was shaken; and there arose in her feelings of which she would never have thought herself capable, jealousy and the fear that he would desert her, anger because her possession of his heart was threatened and a strange hunger of the soul which was more painful than love.	То искреннее доверие, с которым она относилась к мужу, было подорвано; она и представить себе не могла, что способна на чувства, крепнувшие в ней теперь, - ревность, страх быть брошенной, гнев, поскольку она больше не властвовала над его сердцем, и странное вожделение души, более мучительное, чем любовь.
She felt that she would die if he left her; and yet she knew that if he loved it was because love had come to him, not because he had sought it.	Она чувствовала, что умрет, если он ее оставит, и в то же время сознавала, что если он полюбил, значит, любовь сама его нашла, он не искал ее специально.
She did not blame him.	Она не упрекала его.
She prayed for strength; she wept silent, bitter tears.	Она молила бога дать ей силы и молча проливала горькие слезы.
John and Ruth saw her pine away before their eyes.	Джон и Рут видели, как она чахнет у них на глазах.
The struggle was long and bitter.	Борьба была долгая и упорная.
Sometimes their hearts failed them and they felt that they could not resist the passion that burned the marrow of their bones.	Порой мужество изменяло им, и тогда казалось, что противиться страсти, сжигавшей их до мозга костей, было невозможно.
They resisted.	Но они противились.
They wrestled with evil as Jacob wrestled with the angel of God and at last they conquered.	Они боролись с грехом столь же яростно, как Иаков боролся с ангелом божьим, и в конце концов они победили.
With breaking hearts, but proud in their innocence, they parted.	С разбитыми сердцами, но гордые своей невинностью, они расстались.
They offered up to God, as it were a sacrifice, their hopes of happiness, the joy of life and the beauty of the world.	Они принесли на алтарь господа, словно священную жертву, свои надежды на счастье, радость жизни и красоту мира.
Ruth had loved too passionately ever to love again and with a stony heart she turned to God and to good works.	Рут любила слишком страстно, чтобы полюбить снова, и потому она, с окаменевшим сердцем, обратилась к господу и добрым делам.
She was indefatigable.	Она была неутомима.
She tended the sick and assisted the poor.	Она ухаживала за больными и помогала бедным.
She founded orphanages and managed charitable institutions.	Она создавала приюты для сирот и возглавляла благотворительные организации.
And little by little her beauty which she cared for no longer left her and her face grew as hard as her heart.	И мало-помалу ее красота, которая теперь была ей безразлична, увяла, и лицо окаменело, как и сердце.

Her religion was fierce and narrow; her very kindness was cruel because it was founded not on love but on reason; she became domineering, intolerant and vindictive.	Ее вера была неистовой и ограниченной, ее доброта - жестокой, ибо зиждилась не на любви, а на рассудке; она стала деспотичной, нетерпимой и мстительной.
And John resigned, but sullen and angry, dragged himself along the weary years waiting for the release of death.	А Джон, покорившийся, но мрачный и раздражительный, влачил безрадостное существование и ждал смерти-освободительницы.
Life lost its meaning to him; he had made his effort and in conquering was conquered; the only emotion that remained with him was the unceasing, secret hatred with which he looked upon his wife.	Жизнь потеряла для него всякий смысл; он внес свою лепту, но, победив, оказался побежденным; единственным чувством, еще жившим в его душе, была неугасимая тайная ненависть к жене.
He used her with kindness and consideration; he did everything that could be expected of a man who was a Christian and a gentleman.	Он был с ней кроток и предупредителен и вел себя так, как подобает христианину и джентльмену.
He did his duty.	Он исполнял свой долг.
Mary, a good, faithful and (it must be confessed) exceptional wife, never thought to reproach her husband for the madness that had seized him; but ail the same she could not forgive him for the sacrifice he had made for her sake.	Мэри, добрая, преданная, исключительная (это надо признать) жена, ни разу не поставила мужу в вину овладевшее им безумие и все-таки не могла простить ему той жертвы, которую он принес ради нее.
She grew acid and querulous.	Она стала желчной и сварливой.
Though she hated herself for it, she could not refrain from saying the things that she knew would wound him.	И, ненавидя себя за это, не в силах была удержаться от того, чтобы не говорить ему слов, которые, как она знала, больно ранили его.
She would willingly have sacrificed her life for him, but she could not bear that he should enjoy a moment's happiness when she was so wretched that a hundred times she had wished she was dead.	Она бы охотно пожертвовала жизнью ради него, но мысль о том, что он наслаждался счастьем в то время, как она была такой несчастной, что сотни раз желала умереть, была для нее невыносимой.
Well, now she was and so were they; grey and drab had life been, but that was past; they had not sinned and now their reward was at hand.	Так или иначе, теперь она мертва, и они тоже; жизнь, серая и тоскливая, прошла; они не согрешили, и вознаграждение совсем близко.
They finished and there was silence.	Они закончили свой рассказ, и наступило молчание.
There was silence in all the courts of heaven.	В небесных чертогах воцарилась тишина.
Go to hell were the words that came to the Eternal's lips, but he did not utter them, for they had a colloquial association that he rightly thought unfitting to the solemnity of the occasion.	"Катитесь к дьяволу" - эти слова готовы были сорваться с губ всевышнего, но он не произнес их, ибо разговорный оттенок этого выражения, как он вполне справедливо рассудил, плохо соответствовал торжественности момента.
Nor indeed would such a decree have met the merits of the case.	Да и кроме того, подобный приговор не отвечал бы существу дела.
But his brow darkened.	Но лик его потемнел.

Читать дальше