Уильям Моэм - Четверо голландцев - английский и русский параллельные тексты

Рис они ели каждый день и словно соперничали, накладывая его себе на тарелки горой. They loved it hot and strong. Они любили, чтобы блюдо было горячим и наперченным. "In dis country you can't eat a ting onless it's tasty," said the skipper. - В этих краях кусок в горло не пойдет, если приготовлен невкусно, - объяснял шкипер. "De only way to keep yourself up in dis country is to eat hearty," said the chief. - Чтобы в этих краях выжить, надо есть вволю, -объяснял старший помощник. They were the greatest friends, all four of them; they were like schoolboys together, playing absurd little pranks with one another. Они были закадычнейшими друзьями, все четверо, и в своей компании вели себя будто школьники, устраивая друг другу всякие нелепые розыгрыши. They knew each other's jokes by heart and no sooner did one of them start the familiar lines than he would splutter with laughter so violently, the heavy shaking laughter of the fat man, that he could not go on. And then the others began to laugh too. Анекдоты друг друга они знали наизусть, и едва кто-то из них произносил знакомую вступительную фразу, как разражался таким хохотом - басистым хохотом толстяка, сотрясающим все тело, - что уже не мог продолжать, и тогда остальные тоже принимались хохотать. They rolled about in their chairs, and grew redder and redder, hotter and hotter, till the skipper shouted for beer, and each, gasping but happy, drank his bottle in one enchanted draught. Они раскачивались на стульях, багровели все больше и больше, все жарче и жарче, пока шкипер не кричал, чтобы принесли пива, и каждый, пыхтя, но радуясь, выпивал свою бутылку единым магическим глотком. They had been on this run together for five years and when, a little time before, the chief officer had been offered a ship of his own he refused it. Они плавали вместе пять лет, и когда, незадолго до моего с ними знакомства, старшему помощнику предложили стать шкипером собственного судна, он отказался. He would not leave his companions. Не захотел расставаться со своими товарищами. They had made up their minds that when the first of them retired they would all retire. Когда кто-то первый уйдет на покой, порешили они, трое тут же последуют его примеру. "All friends and a good ship. - Все друзья и хороший корабль. Good grub and good beer. Хорошая еда и хорошее пиво. Vot can a sensible man vant more?" Чего еще желать разумному человеку?

At first they were a little stand-offish with me.	Сначала они держались со мной чуть отчужденно.
Although the ship had accommodation for half a dozen passengers, they did not often get any, and never one whom they did not know.	Хотя пароход мог бы взять полдюжины пассажиров, им редко приходилось возить кого-нибудь - а незнакомых так и вовсе никогда.
I was a stranger and a foreigner.	А я был незнакомым, и к тому же иностранцем.
They liked their bit of fun and did not want anyone to interfere with it.	Они любили развлекаться по-своему и не желали, чтобы кто-нибудь им мешал.
But they were all of them very fond of bridge, and on occasion the chief and the engineer had duties that prevented one or the other playing.	Однако все они любили бридж[1] , а иногда старший или второй помощник оказывались заняты и не могли сесть за карты.
They were willing to put up with me when they discovered that I was ready to make a fourth whenever I was wanted.	И они охотно примирились с моим присутствием, чуть только убедились, что я всегда готов сесть четвертым, когда это требуется.
Their bridge was as incredibly fantastic as they were.	Их манера играть была столь же невообразимой, как они сами.
They played for infinitesimal stakes, five cents a hundred: they did not want to win one another's money, they said, it was the game they liked.	Ставки были мизернейшими - по пять центов за сто очков. Им не нужно выигрывать деньги друг у друга, объясняли они, просто нравится сама игра.
But what a game!	И как же они играли!
Each was wildly determined to play the hand and hardly one was dealt without at least a small slam being declared.	Каждый во что бы то ни стало хотел взять верх в торговле, и редкая сдача обходилась без объявления хотя бы малого шлема.
The rule was that if you could get a peep at somebody else's cards you did, and if you could get away with a revoke you told your partner when there was no danger it could be claimed and you both roared with laughter till the tears rolled down your fat cheeks.	Их правило гласило: можешь подсмотреть чужие карты - подсмотри; а если с помощью партнера удавалось сжульничать на ренонсе, оба заливались хохотом, пока по жирным щекам не начинали катиться слезы.
But if your partner had insisted on taking the bid away from you and had called a grand slam on five spades to the queen, whereas you were positive on your seven little diamonds you could have made it easily, you could always score him off by redoubling without a trick in your hand.	Но если партнер перехватывал у вас игру, объявляя большой шлем на пяти пиках, старшая дама, когда вы полностью полагались на свои семь маленьких бубен, можно было всегда поквитаться с ним, удвоив ставку, когда у вас на руках не имелось ни одной взятки.
He went down two or three thousand and the glasses on the table danced with the laughter that shook your opponents.	Он садился на две-три тысячи, и стаканы на столе плясали от хохота, сотрясавшего ваших противников.
I could never remember their difficult Dutch names, but knowing them anonymously as it were, only by the duties they performed, as one knows the characters Pantaloon, Harlequin, and Punchinello, of the old Italian comedy, added grotesquely to their drollery.	Мне не удавалось запомнить их трудные голландские фамилии, но то, что я знал их только, так сказать, анонимно, по должностям, словно персонажей старинной итальянской комедии Панталоне, Арлекина и Пульчинеллу, делало их уже и вовсе неправдоподобно занятными.
The mere sight of them, all four together, set you laughing, and I think they got a good deal of amusement from the astonishment they caused in strangers.	Стоило увидеть их всех четверых вместе, и вы уже смеялись, а они, как мне кажется, извлекали немало удовольствия из изумления, которое вызывали у тех, кто видел их впервые.

They boasted that they were the four most famous Dutchmen in the East Indies.	Они хвастали, что их четверка - самые известные голландцы архипелага.
To me not the least comic part of them was their serious side.	Не менее смешными мне представлялись серьезные стороны их характера.
Sometimes late at night, when they had given up all pretence of still wearing their uniforms, and one or the other of them lay by my side on a long chair in a pyjama jacket and a sarong, he would grow sentimental.	Иногда поздно вечером, когда они окончательно расслаблялись, тот или другой в пижаме и саронге располагался в шезлонге возле меня и впадал в сентиментальность.
The chief engineer, due to retire soon, was meditating marriage with a widow whom he had met when last he was home and spending the rest of his life in a little town with old red-brick houses on the shores of the Zuyder Zee.	Старший механик, которому скоро предстояло уйти на покой, подумывал жениться на вдове, с которой познакомился, когда последний раз побывал на родине, - чтобы провести остаток дней в каком-нибудь городке из старинных домиков красного кирпича на берегах Зюдер-Зее.
But the captain was very susceptible to the charms of the native girls and his thick English became almost unintelligible from emotion when he described to me the effect they had on him.	А вот шкипер оказался очень податливым на чары туземных девушек, и его не слишком внятный английский становился совсем уж неразборчивым от избытка чувств, когда он пытался описать, как они на него действуют.
One of these days he would buy himself a house on the hills in Java and marry a pretty little Javanese.	Совсем скоро он купит себе дом среди яванских холмов и женится на хорошенькой яваночке.
They were so small and so gentle and they made no noise, and he would dress her in silk sarongs and give her gold chains to wear round her neck and gold bangles to put on her arms.	Они такие маленькие, такие кроткие и очень тихие! Он будет одевать ее в шелковые саронги, подарит ей золотые цепочки на шею и золотые браслеты на руки до самых плеч.
But the chief mocked him.	Старший помощник смеялся над ним.
"Silly all dat is.	- Глупости это.
Silly.	Одни глупости.
She goes mit all your friends and de house boys and everybody.	Она будет путаться со всеми твоими друзьями и слугами, вообще со всеми.
By de time you retire, my dear, vot you'll vant vill be a nurse, not a vife."	К тому времени, когда ты уйдешь на покой, друг мой, тебе будет нужна не жена, а сиделка.
"Me?" cried the skipper. "I shall want a vife ven I'm eighty!"	- Мне? - возмущался шкипер. - Мне жена будет нужна и в восемьдесят лет!
He had picked up a little thing last time the ship was at Macassar and as we approached that port he began to be all of a flutter.	Во время предыдущей стоянки в Макасаре он познакомился с одной малюткой. И когда мы подходили к этому порту, от нетерпения просто места себе не находил.
The chief officer shrugged fat and indulgent shoulders.	Старший помощник снисходительно пожимал плечами.
The captain was always losing his head over one brazen hussy after another, but his passion never survived the interval between one stop at a port and the next, and then the chief was called in to smooth out the difficulties that ensued.	Капитан всегда теряет голову то от одной бесстыжей шлюшки, то от другой, но его страсть ни разу не выдерживала плавания от порта до порта, и тогда старшему помощнику приходилось улаживать возникавшие неприятности.
And so it would be this time.	Так будет и теперь.

Читать дальше