Маргарет Митчелл - Унесенные ветром. Том 2 - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Маргарет Митчелл - Унесенные ветром. Том 2 - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Унесенные ветром. Том 2 - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Маргарет Митчелл
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Маргарет Митчелл - Унесенные ветром. Том 2 - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Унесенные ветром. Том 2 - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Маргарет Митчелл, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Унесенные ветром» — единственный роман Маргарет Митчелл (1900—1949). Ее жизнь рано оборвалась из-за трагической случайности, но образам Скарлетт О'Хара и Ретта Батлера, рожденным воображением «маленькой смелой женщины» — как называли писательницу американские критики, — суждено жить вечно.
Это книга о любви и о войне, о предательстве и верности, о жестокости и о красоте самой жизни. Это одна из тех книг, к которым возвращаешься снова спустя годы и испытываешь радость от встречи...

Унесенные ветром. Том 2 - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Унесенные ветром. Том 2 - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Маргарет Митчелл

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The dozen young ladies with whom the house was furnished were comely, if brightly painted, and comported themselves more quietly than those of other houses.	Десять молодых особ, составлявших принадлежность этого дома, отличались приятной внешностью, хоть и были ярко накрашены, и вели себя куда тише, чем обитательницы других домов.
At least, the police were seldom summoned to Belle's.	Во всяком случае, к Красотке полицию вызывали редко.
This house was something that the matrons of Atlanta whispered about furtively and ministers preached against in guarded terms as a cesspool of iniquity, a hissing and a reproach.	Об этом доме атлантские матроны шептались исподтишка, а священники в своих проповедях, осторожно понизив голос, с сокрушенным видом называли его "средоточием порока".
Everyone knew that a woman of Belle's type couldn't have made enough money by herself to set up such a luxurious establishment.	Все понимали, что такая женщина, как Красотка, не могла сама заработать столько денег, чтобы открыть подобное роскошное заведение.
She had to have a backer and a rich one at that.	Значит, кто-то - и кто-то богатый - стоял за ней.
And Rhett Butler had never had the decency to conceal his relations with her, so it was obvious that he and no other must be that backer.	А поскольку Ретт Батлер никогда не скрывал своих отношений с нею, значит, это был он.
Belle herself presented a prosperous appearance when glimpsed occasionally in her closed carriage driven by an impudent yellow negro.	Вид у Красотки, когда она проезжала в своей закрытой карете с наглым желтым негром на козлах, был весьма процветающий.
When she drove by, behind a fine pair of bays, all the little boys along the street who could evade their mothers ran to peer at her and whisper excitedly:	Она ехала в этой своей карете, запряженной двумя отменными гнедыми, и все мальчишки, если им удавалось сбежать от матерей, высыпали на улицу поглазеть на нее, а потом возбужденно шептали друг другу:
"That's her!	"Это она!
That's ole Belle!	Старуха Красотка!
I seen her red hair!"	Я видел ее красные волосы!"
Shouldering the shell-pitted houses patched with bits of old lumber and smoke-blackened bricks, the fine homes of the Carpetbaggers and war profiteers were rising, with mansard roofs, gables and turrets, stained-glass windows and wide lawns.	Рядом с домами, испещренными шрамами от снарядов и кое-как залатанными старым тесом и почерневшими от дыма пожарищ кирпичами, вставали прекрасные дома "саквояжников" и тех, кто нажился на войне, - дома с мансардами, с островерхими крышами и башенками, с витражами в окнах, с большими лужайками перед крыльцом.
Night after night, in these newly built homes, the windows were ablaze with gas light and the sound of music and dancing feet drifted out upon the air.	Из вечера в вечер в этих недавно возведенных домах ярко светились окна, за которыми горели газовые люстры, и далеко разносились звуки музыки и шарканье танцующих ног.
Women in stiff bright-colored silks strolled about long verandas, squired by men in evening clothes.	Женщины в шуршащих ярких шелках прогуливались по узким длинным верандам, окруженные мужчинами в вечерних костюмах.
Champagne corks popped, and on lace tablecloths seven-course dinners were laid.	Хлопали пробки от шампанского, столы, накрытые кружевными скатертями, ломились от блюд: здесь ужины подавали из семи перемен.

Hams in wine, pressed duck, pate de foie gras, rare fruits in and out of season, were spread in profusion.	Ветчина в вине, и фаршированная утка, и паштет из гусиной печенки, и редкие фрукты даже в неурочное время года в изобилии стояли на столах.
Behind the shabby doors of the old houses, poverty and hunger lived--all the more bitter for the brave gentility with which they were borne, all the more pinching for the outward show of proud indifference to material wants.	А за облезлыми дверями старых домов ютились нужда и голод, которые ощущались достаточно остро, хоть их и переносили со стоическим мужеством, - они ранили тем сильнее, чем больше пренебрежения выказывалось материальным благам.
Dr. Meade could tell unlovely stories of those families who had been driven from mansions to boarding houses and from boarding houses to dingy rooms on back streets.	Доктор Мид мог бы поведать немало тягостных историй о семьях, которые вынуждены были сначала переехать из особняка в квартиру, а потом из квартиры - в грязные комнаты на задворках.
He had too many lady patients who were suffering from "weak hearts" and "declines."	Слишком много было у него пациенток, страдавших "слабым сердцем" и "упадком сил".
He knew, and they knew he knew, that slow starvation was the trouble.	Он знал - и они знали, что он знает: все дело было в недоедании.
He could tell of consumption making inroads on entire families and of pellagra, once found only among poor whites, which was now appearing in Atlanta's best families.	Он мог бы рассказать о том, как туберкулез наложил свою лапу на целые семьи, о том, как в лучших домах Атланты появилась цинга, от которой раньше страдали лишь самые обездоленные белые бедняки.
And there were babies with thin rickety legs and mothers who could not nurse them.	И как появились дети с тоненькими, кривыми от рахита ножками и матери, у которых нет молока.
Once the old doctor had been wont to thank God reverently for each child he brought into the world.	Когда-то старый доктор готов был благодарить бога за каждое новое дитя, которому он помог появиться на свет.
Now he did not think life was such a boon.	Теперь же он не считал, что жизнь-это такое уж благо.
It was a hard world for little babies and so many died in their first few months of life.	Неприветливый это был мир для маленьких детей, и многие умирали в первые же месяцы жизни.
Bright lights and wine, fiddles and dancing, brocade and broadcloth in the showy big houses and, just around the corners, slow starvation and cold.	Яркие огни и вино, звуки скрипок и танцы, парча и тонкое сукно - в поставленных на широкую ногу больших домах, а за углом - медленная смерть от голода и холода.
Arrogance and callousness for the conquerors, bitter endurance and hatred for the conquered.	Спесь и бездушие - у победителей; горечь долготерпения и ненависть - у побежденных.
CHAPTER XXXVIII	ГЛАВА XXXVIII
Scarlett saw it all, lived with it by day, took it to bed with her at night, dreading always what might happen next.	Скарлетт все это видела, жила с этим сознанием днем, с этим сознанием ложилась вечером в постель, страшась каждой следующей минуты.
She knew that she and Frank were already in the Yankees' black books, because of Tony, and disaster might descend on them at any hour.	Она знала, что они с Фрэнком уже числятся из-за Тони в черных списках янки и что несчастье может в любую минуту обрушиться на них.

But, now of all times, she could not afford to be pushed back to her beginnings--not now with a baby coming, the mill just commencing to pay and Tara depending on her for money until the cotton came in in the fall.	Но именно сейчас откатиться назад, к тому, с чего она начинала, - нет, этого она просто не могла допустить: ведь она ждала ребенка, а лесопилка как раз стала приносить доход, и будущее Тары до осени, то есть до нового урожая хлопка, всецело зависело от этого дохода.
Oh, suppose she should lose everything!	Что, если она все потеряет?!
Suppose she should have to start all over again with only her puny weapons against this mad world!	Что, если придется начинать все сначала с теми скромными средствами, которыми она располагает в борьбе с этим безумным миром?
To have to pit her red lips and green eyes and her shrewd shallow brain against the Yankees and everything the Yankees stood for.	Ну, что она может выставить против янки и их порядка - свои пунцовые губки, свои зеленые глаза, свой острый, хоть и небольшой, умишко.
Weary with dread, she felt that she would rather kill herself than try to make a new beginning.	Снедаемая тревогой, она чувствовала, что легче покончить с собой, чем начинать все сначала.
In the ruin and chaos of that spring of 1866, she single mindedly turned her energies to making the mill pay.	Среди разрухи и хаоса этой весны 1866 года она направила всю свою энергию на то, чтобы сделать лесопилку доходной.
There was money in Atlanta.	Ведь деньги в Атланте были.
The wave of rebuilding was giving her the opportunity she wanted and she knew she could make money if only she could stay out of jail.	Горячка восстановления города давала Скарлетт возможность нажиться, и она понимала, что будет делать деньги, если только не попадет в тюрьму.
But, she told herself time and again, she would have to walk easily, gingerly, be meek under insults, yielding to injustices, never giving offense to anyone, black or white, who might do her harm.	Но, твердила она себе, ходить надо легко, пританцовывая, не обращая внимания на оскорбления, мирясь с несправедливостью, не обижаясь ни на кого, будь то белый или черный.
She hated the impudent free negroes as much as anyone and her flesh crawled with fury every time she heard their insulting remarks and high-pitched laughter as she went by.	Она ненавидела наглых вольных негров, и по спине ее пробегал холодок - такое ее охватывало бешенство всякий раз, как она слышала их оскорбительные шуточки по своему адресу и визгливый хохот.
But she never even gave them a glance of contempt.	Но она ни разу не позволила себе хотя бы презрительно взглянуть на них.
She hated the Carpetbaggers and Scallawags who were getting rich with ease while she struggled, but she said nothing in condemnation of them.	Она ненавидела "саквояжников" и подлипал, которые без труда набивали себе карманы, в то время как ей приходилось так трудно, но ни словом не осудила их.
No one in Atlanta could have loathed the Yankees more than she, for the very sight of a blue uniform made her sick with rage, but even in the privacy of her family she kept silent about them.	Никто в Атланте не презирал янки так, как она, ибо при одном виде синего мундира к горлу у нее от ярости подступала тошнота, но даже в кругу семьи она ни единым словом не выдала своих чувств.
I won't be a big-mouthed fool, she thought grimly.	"Я же не идиотка - я рта не раскрою, - мрачно твердила она себе.
Let others break their hearts over the old days and the men who'll never come back.	- Пусть другие терзаются, оплакивая былые дни и тех, кто уже не вернется.