Джек Лондон - Белое безмолвие - английский и русский параллельные тексты

"Look in cache, under flour; good-by." "Посмотри в чулане, под мукой. Прощай!" You look and catch plenty soda. Ты идешь в чулан и берешь соды сколько нужно. All the time you Fort Yukon, me Arctic City. И все время ты в Форте Юкон, а я - в Арктик-сити. Hi-yu medicine man!' Вот они какие, шаманы! Ruth smiled so ingenuously at the fairy story that both men burst into laughter. Руфь так простодушно улыбнулась этой волшебной сказке, что мужчины покатились со смеху. A row among the dogs cut short the wonders of the Outside, and by the time the snarling combatants were separated, she had lashed the sleds and all was ready for the trail.-'Mush! Шум, поднятый дерущимися собаками, оборвал рассказы о чудесах далекой страны, и к тому времени, когда драчунов разняли, женщина уже успела увязать нарты, и все было готово, чтобы двинуться в путь. Baldy! Hi! - Вперед, Лысый! Mush on!' Эй, вперед! Mason worked his whip smartly and, as the dogs whined low in the traces, broke out the sled with the gee pole. Мэйсон ловко щелкнул бичом и, когда собаки начали, потихоньку повизгивая, натягивать постромки, уперся в поворотный шест и сдвинул с места примерзшие нарты. Ruth followed with the second team, leaving Malemute Kid, who had helped her start, to bring up the rear. Руфь следовала за ним со второй упряжкой, а Мэйлмют Кид, помогавший ей тронуться, замыкал шествие.

Strong man, brute that he was, capable of felling an ox at a blow, he could not bear to beat the poor animals, but humored them as a dog driver rarely does-nay, almost wept with them in their misery.	Сильный и суровый человек, способный свалить быка одним ударом, он не мог бить несчастных собак и по возможности щадил их, что погонщики делают редко. Иной раз Мэйлмют Кид чуть не плакал от жалости, глядя на них.
'Come, mush on there, you poor sore-footed brutes!' he murmured, after several ineffectual attempts to start the load.	- Ну вперед, хромоногие! - пробормотал он после нескольких тщетных попыток сдвинуть тяжелые нарты.
But his patience was at last rewarded, and though whimpering with pain, they hastened to join their fellows.	Наконец его терпение было вознаграждено, и, повизгивая от боли, собаки бросились догонять своих собратьев.
No more conversation; the toil of the trail will not permit such extravagance.	Разговоры смолкли. Трудный путь не допускает такой роскоши.
And of all deadening labors, that of the Northland trail is the worst.	А езда на севере - тяжкий, убийственный труд.
Happy is the man who can weather a day's travel at the price of silence, and that on a beaten track.	Счастлив тот, кто ценою молчания выдержит день такого пути, и то еще по проложенной тропе.
And of all heartbreaking labors, that of breaking trail is the worst.	Но нет труда изнурительнее, чем прокладывать дорогу.
At every step the great webbed shoe sinks till the snow is level with the knee.	На каждом шагу широкие плетеные лыжи проваливаются, и ноги уходят в снег по самое колено.
Then up, straight up, the deviation of a fraction of an inch being a certain precursor of disaster, the snowshoe must be lifted till the surface is cleared; then forward, down, and the other foot is raised perpendicularly for the matter of half a yard.	Потом надо осторожно вытаскивать ногу -отклонение от вертикали на ничтожную долю дюйма грозит бедой, - пока поверхность лыжи не очистится от снега. Тогда шаг вперед - и начинаешь поднимать другую ногу, тоже по меньшей мере на пол-ярда.
He who tries this for the first time, if haply he avoids bringing his shoes in dangerous propinquity and measures not his length on the treacherous footing, will give up exhausted at the end of a hundred yards; he who can keep out of the way of the dogs for a whole day may well crawl into his sleeping bag with a clear conscience and a pride which passeth all understanding; and he who travels twenty sleeps on the Long Trail is a man whom the gods may envy.	Кто проделывает это впервые, валится от изнеможения через сто ярдов, даже если до того он не зацепит одной лыжей за другую и не растянется во весь рост, доверившись предательскому снегу. Кто сумеет за весь день ни разу не попасть под ноги собакам, тот может с чистой совестью и с величайшей гордостью забираться в спальный мешок; а тому, кто пройдет двадцать снов по великой Северной Тропе, могут позавидовать и боги.
The afternoon wore on, and with the awe, born of the White Silence, the voiceless travelers bent to their work.	День клонился к вечеру, и подавленные величием Белого Безмолвия путники молча прокладывали себе путь.
Nature has many tricks wherewith she convinces man of his finity-the ceaseless flow of the tides, the fury of the storm, the shock of the earthquake, the long roll of heaven's artillery-but the most tremendous, the most stupefying of all, is the passive phase of the White Silence.	У природы много способов убедить человека в его смертности: непрерывное чередование приливов и отливов, ярость бури, ужасы землетрясения, громовые раскаты небесной артиллерии. Но всего сильнее, всего сокрушительнее - Белое Безмолвие в его бесстрастности.

All movement ceases, the sky clears, the heavens are as brass; the slightest whisper seems sacrilege, and man becomes timid, affrighted at the sound of his own voice.	Ничто не шелохнется, небо ярко, как отполированная медь, малейший шепот кажется святотатством, и человек пугается собственного голоса.
Sole speck of life journeying across the ghostly wastes of a dead world, he trembles at his audacity, realizes that his is a maggot's life, nothing more.	Единственная частица живого, передвигающаяся по призрачной пустыне мертвого мира, он страшится своей дерзости, остро сознавая, что он всего лишь червь.
Strange thoughts arise unsummoned, and the mystery of all things strives for utterance.	Сами собой возникают странные мысли, тайна вселенной ищет своего выражения.
And the fear of death, of God, of the universe, comes over him-the hope of the Resurrection and the Life, the yearning for immortality, the vain striving of the imprisoned essence-it is then, if ever, man walks alone with God.	И на человека находит страх перед смертью, перед богом, перед всем миром, а вместе со страхом - надежда на воскресение и жизнь и тоска по бессмертию - тщетное стремление плененной материи; вот тогда-то человек остается наедине с богом.
So wore the day away.	День клонился к вечеру.
The river took a great bend, and Mason headed his team for the cutoff across the narrow neck of land.	Русло реки делало тут крутой поворот, и Мэйсон, чтобы срезать угол, направил свою упряжку через узкий мыс.
But the dogs balked at the high bank.	Но собаки никак не могли взять подъем.
Again and again, though Ruth and Malemute Kid were shoving on the sled, they slipped back.	Нарты сползали вниз, несмотря на то, что Руфь и Мэйлмют Кид подталкивали их сзади.
Then came the concerted effort. The miserable creatures, weak from hunger, exerted their last strength.	Еще одна отчаянная попытка; несчастные, ослабевшие от голода животные напрягли последние силы.
Up-up-the sled poised on the top of the bank; but the leader swung the string of dogs behind him to the right, fouling Mason's snowshoes.	Выше, еще выше - нарты выбрались на берег. Но тут вожак потянул упряжку вправо, и нарты наехали на лыжи Мэйсона.
The result was grievous. Mason was whipped off his feet; one of the dogs fell in the traces; and the sled toppled back, dragging everything to the bottom again.	Последствия были печальные: Мэйсона сбило с ног, одна из собак упала, запутавшись в постромках, и нарты покатились вниз по откосу, увлекая за собой упряжку.
Slash! the whip fell among the dogs savagely, especially upon the one which had fallen.	Хлоп! Хлоп! Бич так и свистел в воздухе, и больше всех досталось упавшей собаке.
'Don't,-Mason,' entreated Malemute Kid; 'the poor devil's on its last legs.	- Перестань, Мэйсон! - вступился Мэйлмют Кид.- Несчастная и так при последнем издыхании.
Wait and we'll put my team on.'	Постой, мы сейчас припряжем моих.
Mason deliberately withheld the whip till the last word had fallen, then out flashed the long lash, completely curling about the offending creature's body.	Мэйсон выждал, когда тот кончит говорить, - и длинный бич обвился вокруг провинившейся собаки.
Carmen-for it was Carmen-cowered in the snow, cried piteously, then rolled over on her side.	Кармен - это была она - жалобно взвизгнула, зарылась в снег, потом перевернулась на бок.
It was a tragic moment, a pitiful incident of the trail-a dying dog, two comrades in anger.	То была трудная, тягостная минута для путников: издыхает собака, ссорятся двое друзей.

Читать дальше