Чарльз Диккенс - Большие надежды - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Чарльз Диккенс - Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Чарльз Диккенс
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Чарльз Диккенс - Большие надежды - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Чарльз Диккенс, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Чарльз Диккенс (1812–1870) — английский писатель, завоевавший мировую славу и необычайно популярный в России. Сложные сюжетные переплетения и глубокая эмоциональность присущи созданным Диккенсом произведениям. Роман "Большие надежды" — одна из жемчужин его творчества.

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Большие надежды - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Чарльз Диккенс

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"It may be all quite true," said I to Biddy, "but I admire her dreadfully."	- Все это может быть и так, - сказал я Бидди, - но я не могу ее забыть.
In short, I turned over on my face when I came to that, and got a good grasp on the hair on each side of my head, and wrenched it well. All the while knowing the madness of my heart to be so very mad and misplaced, that I was quite conscious it would have served my face right, if I had lifted it up by my hair, and knocked it against the pebbles as a punishment for belonging to such an idiot.	С этими словами я растянулся ничком на траве, вцепился обеими руками себе в волосы и хорошенько рванул их, отлично понимая, как безумна и нелепа бессмысленная мечта, владевшая моим сердцем, и готовый признать, что поделом было бы моей голове, если бы я приподнял ее за волосы и шмякнул о прибрежную гальку, - вот, мол, тебе за то, что досталась такому идиоту!
Biddy was the wisest of girls, and she tried to reason no more with me.	Бидди была очень неглупая девушка, - она больше не старалась меня образумить.
She put her hand, which was a comfortable hand though roughened by work, upon my hands, one after another, and gently took them out of my hair.	Своей рукою - а у нее была нежная рука, хоть и загрубевшая от работы, - она одну за другой вытащила мои руки из несчастной моей шевелюры.
Then she softly patted my shoulder in a soothing way, while with my face upon my sleeve I cried a little,-exactly as I had done in the brewery yard,-and felt vaguely convinced that I was very much ill-used by somebody, or by everybody; I can't say which.	Потом ласково похлопала меня по плечу, и я поплакал немножко, уткнувшись лицом в рукав - точь-в-точь как тогда, во дворе пивоварни, -смутно чувствуя, что я жестоко обижен кем-то или, может быть, всеми.
"I am glad of one thing," said Biddy, "and that is, that you have felt you could give me your confidence, Pip.	- Чему я рада, - сказала Бидди, - так это тому, что ты мне доверился, Пип.
And I am glad of another thing, and that is, that of course you know you may depend upon my keeping it and always so far deserving it.	И еще я рада, что ты знаешь, как смело можешь на меня положиться, - я твою тайну сохраню, не обману твоего доверия.
If your first teacher (dear! such a poor one, and so much in need of being taught herself!) had been your teacher at the present time, she thinks she knows what lesson she would set.	Если бы твоя первая учительница (такая беспомощная, Пип, ей бы в ту пору только самой учиться!) могла и сейчас тебя учить, она, кажется, знает, какой урок задала бы тебе.
But it would be a hard one to learn, and you have got beyond her, and it's of no use now."	Но это был бы трудный урок, а ты и так уже обогнал ее, значит не стоит и говорить.
So, with a quiet sigh for me, Biddy rose from the bank, and said, with a fresh and pleasant change of voice, "Shall we walk a little farther, or go home?"	- И, подарив меня тихим вздохом, Бидди поднялась и сказала совсем другим голосом, свежим и звонким: - Ну как, пройдемся еще немного, или пора домой?
"Biddy," I cried, getting up, putting my arm round her neck, and giving her a kiss,	- Бидди! - воскликнул я и, вскочив на ноги, обнял ее и поцеловал.
"I shall always tell you everything."	- Я всегда буду тебе все говорить.
"Till you're a gentleman," said Biddy.	- Пока не станешь джентльменом, - сказала Бидди.
"You know I never shall be, so that's always.	- Ты же знаешь, что этого не будет, а значит -всегда.
Not that I have any occasion to tell you anything, for you know everything I know,-as I told you at home the other night."	Положим, мне и не надо тебе ничего говорить, ты знаешь столько же, сколько я, - я уже сказал это тебе тогда вечером, помнишь?

"Ah!" said Biddy, quite in a whisper, as she looked away at the ships.	- Да! - промолвила Бидди тихо, почти шепотом, следя глазами за белым парусом.
And then repeated, with her former pleasant change, "shall we walk a little farther, or go home?"	А потом повторила тем же свежим, звонким голоском: - Пройдемся еще немного, или пора домой?
I said to Biddy we would walk a little farther, and we did so, and the summer afternoon toned down into the summer evening, and it was very beautiful.	Я решил, что мы пройдемся еще немного, и мы пошли, между тем как на смену летнему дню спустился летний вечер, и кругом было чудно-красиво.
I began to consider whether I was not more naturally and wholesomely situated, after all, in these circumstances, than playing beggar my neighbor by candle-light in the room with the stopped clocks, and being despised by Estella.	Мне уже начало казаться, что, может быть, гораздо правильнее и здоровее жить так, как я теперь живу, чем при свете свечей играть в дурачки в комнате с остановившимися часами и сносить презрение Эстеллы.
I thought it would be very good for me if I could get her out of my head, with all the rest of those remembrances and fancies, and could go to work determined to relish what I had to do, and stick to it, and make the best of it.	Я подумал, как хорошо было бы выкинуть ее из головы заодно со всеми прочими моими воспоминаниями и бреднями и вложить всю душу в работу, успокоившись на том, что от добра добра не ищут.
I asked myself the question whether I did not surely know that if Estella were beside me at that moment instead of Biddy, she would make me miserable?	Я спрашивал себя, не очевидно ли, что, будь сейчас рядом со мной не Бидди, а Эстелла, она уж постаралась бы растравить и разобидеть меня.
I was obliged to admit that I did know it for a certainty, and I said to myself,	Я не мог не признать, что так оно, безусловно, и было бы, и я сказал себе:
"Pip, what a fool you are!"	"Пип, какой же ты после этого дурак!"
We talked a good deal as we walked, and all that Biddy said seemed right.	Мы всласть наговорились во время этой прогулки, и ни на одно слово, сказанное Бидди, я не мог бы возразить.
Biddy was never insulting, or capricious, or Biddy to-day and somebody else to-morrow; she would have derived only pain, and no pleasure, from giving me pain; she would far rather have wounded her own breast than mine.	Бидди никогда не язвила, не капризничала, не менялась со дня на день; терзать меня ей было бы только тяжело, а отнюдь не приятно; она охотнее причинила бы боль себе, нежели мне.
How could it be, then, that I did not like her much the better of the two?	Так почему же, почему я не мог решительно предпочесть ее Эстелле?
"Biddy," said I, when we were walking homeward, "I wish you could put me right."	- Ах, Бидди, - сказал я, когда мы у же возвращались домой, - хорошо бы ты могла меня излечить!
"I wish I could!" said Biddy.	- Хорошо бы! - сказала Бидди.
"If I could only get myself to fall in love with you,-you don't mind my speaking so openly to such an old acquaintance?"	- Вот если бы мне удалось в тебя влюбиться... ничего, что я говорю так откровенно? Ведь мы с тобой старые друзья.
"Oh dear, not at all!" said Biddy.	- Ну конечно ничего, - сказала Бидди.
"Don't mind me."	- Ты обо мне не беспокойся.
"If I could only get myself to do it, that would be the thing for me."	- Если бы только мне это удалось, все было бы хорошо.

"But you never will, you see," said Biddy.	- Но как раз это тебе не удастся, - сказала Бидди.
It did not appear quite so unlikely to me that evening, as it would have done if we had discussed it a few hours before.	В тот вечер это представлялось мне не столь невероятным, как могло бы показаться, скажем, накануне.
I therefore observed I was not quite sure of that.	Я пробормотал, что не вполне уверен.
But Biddy said she was, and she said it decisively.	Но Бидди сказала, что она-то уверена, и тон ее не допускал возражений.
In my heart I believed her to be right; and yet I took it rather ill, too, that she should be so positive on the point.	В глубине души я и сам так считал, но ее убежденность все же резнула меня.
When we came near the churchyard, we had to cross an embankment, and get over a stile near a sluice-gate.	Не доходя до кладбища, мы спустились с дамбы и задержались у шлюза, где нужно было перелезать через изгородь.
There started up, from the gate, or from the rushes, or from the ooze (which was quite in his stagnant way), Old Orlick.	И вдруг не то из-за шлюза, не то из камышей, не то из тины (что вполне соответствовало бы его болотной натуре) перед нами появился старый Орлик.
"Halloa!" he growled, "where are you two going?"	- ЗдорОво! - буркнул он. - Куда это вы так дружно направляетесь?
"Where should we be going, but home?"	- Куда бы нам еще направляться, как не домой?
"Well, then," said he, "I'm jiggered if I don't see you home!"	- Ну так я провожу вас, шут меня покорябай, -сказал он.
This penalty of being jiggered was a favorite supposititious case of his.	Призывать на себя эту кару вошло у него в привычку.
He attached no definite meaning to the word that I am aware of, but used it, like his own pretended Christian name, to affront mankind, and convey an idea of something savagely damaging.	Сколько я понимаю, он не вкладывал в слово "покорябать" никакого значения, а видел в нем, так же как в своем выдуманном имени, лишь какое-то оскорбление, какую-то туманную, но свирепую угрозу.
When I was younger, I had had a general belief that if he had jiggered me personally, he would have done it with a sharp and twisted hook.	В детстве мне представлялось, что, вздумай он покорябать меня, он бы сделал это острым, ржавым крючком.
Biddy was much against his going with us, and said to me in a whisper,	Бидди, которая вовсе не жаждала его общества, шепнула мне:
"Don't let him come; I don't like him."	"Не надо, чтобы он с нами шел, я его не люблю".
As I did not like him either, I took the liberty of saying that we thanked him, but we didn't want seeing home.	Так как я и сам его не любил, я взял на себя смелость сказать, что мы очень ему благодарны, но в провожатых не нуждаемся.
He received that piece of information with a yell of laughter, and dropped back, but came slouching after us at a little distance.	В ответ на это он разразился хохотом и отстал от нас, но потом побрел следом за нами, на некотором расстоянии.
Curious to know whether Biddy suspected him of having had a hand in that murderous attack of which my sister had never been able to give any account, I asked her why she did not like him.	Мне стало любопытно, не подозревает ли его Бидди в причастности к бесчеловечному нападению на мою сестру, о котором та была бессильна что-либо рассказать, и я спросил, почему она его не любит.