Гарди Томас - Мэр Кэстербриджа - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Гарди Томас - Мэр Кэстербриджа - английский и русский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Мэр Кэстербриджа - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Гарди Томас
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Гарди Томас - Мэр Кэстербриджа - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Мэр Кэстербриджа - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Гарди Томас, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В романе рассказывается о человеке с характером и необычной судьбой. История жизни Майкла Хенчарда, сначала бездомного рабочего, вязальщика сена, затем мэра города Кэстербриджа и местного богача и снова батрака, невольно возбуждает интерес напряженностью событий.

Мэр Кэстербриджа - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Мэр Кэстербриджа - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Гарди Томас

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The young man appeared much moved by Henchard's warm convictions of his value.	По-видимому, молодой человек был глубоко тронут мнением Хенчарда о его достоинствах.
He was silent till they reached the door.	Он молчал, пока они не подошли к двери.
"I wish I could stay-sincerely I would like to," he replied. "But no-it cannet be! it cannet!	- Жаль, что я не могу остаться, очень жаль, -сказал он. - Но... нет, нельзя! Нельзя!
I want to see the warrld."	Я хочу видеть свет!
8.	ГЛАВА VIII
Thus they parted; and Elizabeth-Jane and her mother remained each in her thoughts over their meal, the mother's face being strangely bright since Henchard's avowal of shame for a past action.	Так они расстались, меж тем как Элизабет-Джейн и ее мать ужинали, погруженные каждая в свои мысли, причем лицо матери странно просветлело, когда Хенчард признался, что стыдится одного своего поступка.
The quivering of the partition to its core presently denoted that Donald Farfrae had again rung his bell, no doubt to have his supper removed; for humming a tune, and walking up and down, he seemed to be attracted by the lively bursts of conversation and melody from the general company below.	Вскоре перегородка задрожала сверху донизу, так как Дональд Фарфрэ снова позвонил - очевидно, затем, чтобы убрали после ужина посуду; вероятно, его манили и оживленная беседа, и пение собравшейся внизу компании, ибо, шагая взад и вперед по комнате, он сам что-то напевал.
He sauntered out upon the landing, and descended the staircase.	Но вот он вышел на площадку и стал спускаться по лестнице.
When Elizabeth-Jane had carried down his supper tray, and also that used by her mother and herself, she found the bustle of serving to be at its height below, as it always was at this hour.	Элизабет-Джейн собрала посуду в его комнате и в той, где ужинала с матерью, и с подносом в руках спустилась в общий зал, где, как всегда в этот час, трактирная суета была в самом разгаре.
The young woman shrank from having anything to do with the ground-floor serving, and crept silently about observing the scene-so new to her, fresh from the seclusion of a seaside cottage.	Девушке не хотелось прислуживать здесь; она только молча наблюдала, и все вокруг казалось ей таким новым и необычным после уединенной жизни в коттедже на взморье.
In the general sitting-room, which was large, she remarked the two or three dozen strong-backed chairs that stood round against the wall, each fitted with its genial occupant; the sanded floor; the black settle which, projecting endwise from the wall within the door, permitted Elizabeth to be a spectator of all that went on without herself being particularly seen.	В общем зале, очень просторном, вдоль стен было расставлено дветри дюжины стульев с массивными спинками, и на каждом восседал веселый завсегдатай; пол был посыпан песком; у двери стоял черный ларь, который немного загораживал вход, поэтому Элизабет могла видеть все, что происходит, оставаясь почти незамеченной.
The young Scotchman had just joined the guests.	Молодой шотландец только что присоединился к посетителям.
These, in addition to the respectable master-tradesmen occupying the seats of privileges in the bow-window and its neighbourhood, included an inferior set at the unlighted end, whose seats were mere benches against the wall, and who drank from cups instead of from glasses.	Крупные торговцы, пользующиеся уважением, занимали привилегированные места в окне-фонаре и поблизости от него; менее важные гости расположились в неосвещенном конце комнаты на простых скамьях у стены и пили не из стаканов, а из чашек.
Among the latter she noticed some of those personages who had stood outside the windows of the King's Arms.	Среди сидевших тут девушка узнала несколько человек из числа тех, что стояли на улице под окнами "Королевского герба".

Behind their backs was a small window, with a wheel ventilator in one of the panes, which would suddenly start off spinning with a jingling sound, as suddenly stop, and as suddenly start again.	Позади них в стене было пробито оконце с вделанным в ралу круглым вентилятором, который то внезапно принимался вертеться с громким дребезжанием, то внезапно останавливался, а потом столь же внезапно снова начинал вертеться.
While thus furtively making her survey the opening words of a song greeted her ears from the front of the settle, in a melody and accent of peculiar charm.	Так Элизабет-Джейн наблюдала украдкой за всем, что происходило вокруг, стараясь не привлекать к себе внимания; но вот кто-то, скрытый от нее ларем, запел песню с красивой мелодией, выговаривая слова с акцентом, исполненным своеобразного очарования.
There had been some singing before she came down; and now the Scotchman had made himself so soon at home that, at the request of some of the master-tradesmen, he, too, was favouring the room with a ditty.	Пение началось еще до того, как девушка спустилась в зал, а теперь шотландец, очень быстро успевший здесь освоиться, согласился по просьбе нескольких крупных торговцев доставить удовольствие всей компании и спеть песню.
Elizabeth-Jane was fond of music; she could not help pausing to listen; and the longer she listened the more she was enraptured.	Элизабет-Джейн любила музыку, она не утерпела и осталась послушать, и чем дольше она слушала, тем больше восхищалась.
She had never heard any singing like this and it was evident that the majority of the audience had not heard such frequently, for they were attentive to a much greater degree than usual.	Никогда в жизни не слышала она такого пения, да и большинству присутствующих, очевидно, не часто доводилось слышать что-либо подобное -они уделяли певцу гораздо больше внимания, чем обычно.
They neither whispered, nor drank, nor dipped their pipe-stems in their ale to moisten them, nor pushed the mug to their neighbours.	Они не перешептывались, не пили, не окунали своих чубуков в эль, чтобы их увлажнить, не придвигали кружек к соседям.
The singer himself grew emotional, till she could imagine a tear in his eye as the words went on:-	Да и сам певец так расчувствовался, что Элизабет показалось, будто на глаза у него навернулись слезы, когда он запел следующую строфу:
"It's hame, and it's hame, hame fain would I be, O hame, hame, hame to my ain countree!	Домой бы мне, домой, вернуться бы домой, □ □Домой, домой, домой, в милый край родной!
There's an eye that ever weeps, and a fair face will be fain, As I pass through Annan Water with my bonnie bands again;	Там красотка вытрет слезы, будет радостью снять, Когда с друзьями через Аннан переправлюсь я опять.
When the flower is in the bud, and the leaf upon the tree,	Расцветут в лугах цветы, лес покроется листвой.
The lark shall sing me hame to my ain countree!"	Проводят птички песнями меня в мой край родной.
There was a burst of applause, and a deep silence which was even more eloquent than the applause.	Раздался взрыв рукоплесканий, затем наступила глубокая тишина, еще более выразительная, чем рукоплескания.
It was of such a kind that the snapping of a pipe-stem too long for him by old Solomon Longways, who was one of those gathered at the shady end of the room, seemed a harsh and irreverent act.	Тишина была такая, что, когда послышался треск, - оттого что Соломон Лонгуэйс, один из тех, кто сидел в неосвещенном конце комнаты, обломил слишком длинный для него чубук, - это было воспринято всеми как грубый и неуважительный поступок.

Then the ventilator in the window-pane spasmodically started off for a new spin, and the pathos of Donald's song was temporarily effaced.	Потом судорожно завертелся вентилятор в окне, и глубокое впечатление от песни Дональда на время сгладилось.
"'Twas not amiss-not at all amiss!" muttered Christopher Coney, who was also present.	-Неплохо... очень даже неплохо! - пробормотал Кристофор Кони, тоже сидевший здесь.
And removing his pipe a finger's breadth from his lips, he said aloud, "Draw on with the next verse, young gentleman, please."	И, вынув трубку изо рта, но не отводя ее, сказал громко: - Ну-ка, валяйте следующий куплет, молодой джентльмен, просим вас!
"Yes. Let's have it again, stranger," said the glazier, a stout, bucket-headed man, with a white apron rolled up round his waist. "Folks don't lift up their hearts like that in this part of the world." And turning aside, he said in undertones, "Who is the young man?-Scotch, d'ye say?"	- Вот-вот... Спойте-ка еще разок - не знаю, как вас звать, - проговорил стекольщик, толстый человек, с головой как котел, в белом фартуке, подоткнутом под пояс. - В наших краях не умеют так воспарять душой, - и, повернувшись к соседям, спросил вполголоса: - Кто этот молодец?.. Шотландец, что ли?
"Yes, straight from the mountains of Scotland, I believe," replied Coney.	- Да, прямо с шотландских гор, надо полагать, -ответил Кони.
Young Farfrae repeated the last verse.	Фарфрэ повторил последний куплет.
It was plain that nothing so pathetic had been heard at the Three Mariners for a considerable time.	Много лет не слышали завсегдатаи "Трех моряков" такого волнующего пения.
The difference of accent, the excitability of the singer, the intense local feeling, and the seriousness with which he worked himself up to a climax, surprised this set of worthies, who were only too prone to shut up their emotions with caustic words.	Необычность акцепта, взволнованность певца, его глубокое понимание характера песни, вдумчивость, с какой он достигал самой высокой выразительности, удивляли этих людей, чрезмерно склонных подавлять свои эмоции иронией.
"Danged if our country down here is worth singing about like that!" continued the glazier, as the Scotchman again melodized with a dying fall, "My ain countree!" "When you take away from among us the fools and the rogues, and the lammigers, and the wanton hussies, and the slatterns, and such like, there's cust few left to ornament a song with in Casterbridge, or the country round."	- Черт меня побери, если наши здешние места стоят того, чтобы так про них петь! - проговорил стекольщик, после того как шотландец снова спел песню и голос его замер на словах "мой край родной". - Ежели сбросить со счета всех дураков, мошенников, негодяев, распутных бабенок, грязнух и прочих им подобных, то в Кэстербридже, да и во всей округе, чертовски мало останется людей, стоящих того, чтобы величать их песней.
"True," said Buzzford, the dealer, looking at the grain of the table. "Casterbridge is a old, hoary place o' wickedness, by all account.	- Правильно, - согласился лавочник Базфорд, уставившись в столешницу. - Что и говорить, Кэстербридж - старая, закоснелая обитель зла.
'Tis recorded in history that we rebelled against the King one or two hundred years ago, in the time of the Romans, and that lots of us was hanged on Gallows Hill, and quartered, and our different jints sent about the country like butcher's meat; and for my part I can well believe it."	В истории написано, что мы бунтовали против короля не то сто, не то двести лет тому назад, еще во времена римлян, и что многих повесили тогда на Висельном Холме и четвертовали, а куски их тел разослали по всей стране, словно мясо из мясной лавки; и я лично охотно этому верю.