Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Джозеф Конрад
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Джозеф Конрад, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Сердце тьмы» – путешествие английского моряка в глубь Африки, психологическое изображение борьбы цивилизации и природы, исследование «тьмы человеческого сердца», созданное Джозефом Конрадом после восьми лет пребывания в Конго. По мотивам повести «Сердце тьмы» был написан сценарий знаменитого фильма Фрэнсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня».

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джозеф Конрад

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Now letters went to the coast every week....	Письма отправляют каждую неделю...
'My dear sir,' he cried, 'I write from dictation.'	- Дорогой сэр, - воскликнул он, - я пишу то, что мне диктуют!
I demanded rivets.	Я потребовал заклепок.
There was a way-for an intelligent man.	Умный человек найдет способ...
He changed his manner; became very cold, and suddenly began to talk about a hippopotamus; wondered whether sleeping on board the steamer (I stuck to my salvage night and day) I wasn't disturbed.	Он изменил свое обращение: стал очень холоден и вдруг перевел разговор на гиппопотама; поинтересовался, не мешает ли он мне, когда я сплю на борту (ибо я не покидал парохода ни днем ни ночью).
There was an old hippo that had the bad habit of getting out on the bank and roaming at night over the station grounds.	У этого старого гиппопотама была скверная привычка вылезать ночью на берег и бродить вокруг станции.
The pilgrims used to turn out in a body and empty every rifle they could lay hands on at him.	В таких случаях пилигримы выходили на него толпой и стреляли из всех ружей, какие им попадались под руку.
Some even had sat up o' nights for him.	Некоторые караулили ночи напролет.
All this energy was wasted, though.	Но вся энергия была израсходована даром.
'That animal has a charmed life,' he said; 'but you can say this only of brutes in this country.	- У этого животного должен быть какой-то амулет, защищающий его, - пояснил он мне, - но здесь это можно сказать только о животных.
No man-you apprehend me?-no man here bears a charmed life.'	В этой стране ни один человек - вы меня понимаете? - ни один человек не имеет амулета, охраняющего его жизнь.
He stood there for a moment in the moonlight with his delicate hooked nose set a little askew, and his mica eyes glittering without a wink, then, with a curt Good-night, he strode off.	Он остановился, освещенный луной, тонкий горбатый нос был слегка искривлен, слюдяные глазки поблескивали, он вежливо пожелал мне спокойной ночи и удалился.
I could see he was disturbed and considerably puzzled, which made me feel more hopeful than I had been for days.	Я видел, что он взволнован и заинтригован, и это сильно меня обнадежило.
It was a great comfort to turn from that chap to my influential friend, the battered, twisted, ruined, tin-pot steamboat.	Было великим утешением, расставшись с этим парнем, повернуться лицом к моему влиятельному другу - разбитому, искалеченному, продырявленному горшку - пароходу.
I clambered on board.	Я вскарабкался на борт.
She rang under my feet like an empty Huntley & Palmer biscuit-tin kicked along a gutter; she was nothing so solid in make, and rather less pretty in shape, but I had expended enough hard work on her to make me love her. No influential friend would have served me better.	Судно задребезжало у меня под ногами, словно пустая жестянка из под сухарей Хентли и Палмера, отброшенная ногой в канаву; впрочем, судно было далеко не так прочно и изящно, но я столько над ним потрудился, что не мог не привязаться к нему.
She had given me a chance to come out a bit-to find out what I could do.	Судно давало мне возможность проверить в какой-то мере себя, испытать мои силы.
No, I don't like work.	Нет, работы я не люблю.

I had rather laze about and think of all the fine things that can be done.	Я предпочитаю бездельничать и мечтать о том, сколько чудесного можно было бы сделать.
I don't like work-no man does-but I like what is in the work-the chance to find yourself. Your own reality-for yourself, not for others-what no other man can ever know.	Я не люблю работы - никто ее не любит, - но мне нравится, что она дает нам возможность найти себя, наше подлинное "я", скрытое от всех остальных, найти его для себя, не для других.
They can only see the mere show, and never can tell what it really means.	Люди видят лишь внешнюю оболочку и никогда не могут сказать, что за ней скрывается.
"I was not surprised to see somebody sitting aft, on the deck, with his legs dangling over the mud.	Я нисколько не удивился, увидав, что кто-то сидит на палубе, свесив ноги за борт.
You see I rather chummed with the few mechanics there were in that station, whom the other pilgrims naturally despised-on account of their imperfect manners, I suppose.	Я, видите ли, подружился с несколькими механиками, которые жили на станции. Остальные пилигримы, конечно, их презирали... Должно быть, потому, что их манеры оставляли желать лучшего.
This was the foreman-a boiler-maker by trade-a good worker.	На корме сидел надсмотрщик - котельщик по профессии, - хороший работник.
He was a lank, bony, yellow-faced man, with big intense eyes.	Это был тощий, костлявый, желтолицый человек с большими внимательными глазами.
His aspect was worried, and his head was as bald as the palm of my hand; but his hair in falling seemed to have stuck to his chin, and had prospered in the new locality, for his beard hung down to his waist.	Вид у него был озабоченный, череп голый, как моя ладонь; но волосы, выпадая, казалось, прилипли к подбородку и прекрасно привились на новом месте, так как борода его доходила до пояса.
He was a widower with six young children (he had left them in charge of a sister of his to come out there), and the passion of his life was pigeon-flying.	Он был вдовцом с шестью маленькими детьми (чтобы приехать сюда, он их оставил на попечение сестры) и питал страсть к голубям.
He was an enthusiast and a connoisseur. He would rave about pigeons.	О них он говорил с восторгом, как знаток и энтузиаст.
After work hours he used sometimes to come over from his hut for a talk about his children and his pigeons; at work, when he had to crawl in the mud under the bottom of the steamboat, he would tie up that beard of his in a kind of white serviette he brought for the purpose.	После работы он частенько приходил ко мне из своей хижины, чтобы потолковать о своих детях и своих голубях. В рабочие часы, когда ему приходилось ползать в грязи под килем парохода, он обвязывал свою бороду чем-то вроде белой салфетки.
It had loops to go over his ears.	К салфетке приделаны были петли, надевавшиеся на уши.
In the evening he could be seen squatted on the bank rinsing that wrapper in the creek with great care, then spreading it solemnly on a bush to dry.	По вечерам он, присев на корточки, старательно стирал свою тряпку в заливчике, а потом торжественно вешал ее на куст для просушки.
"I slapped him on the back and shouted,	Я хлопнул его по спине и крикнул:
' We shall have rivets!'	- У нас будут заклепки!
He scrambled to his feet exclaiming,	Он поднялся на ноги, восклицая:
'No!	- Да что вы!
Rivets!' as though he couldn't believe his ears.	Заклепки! - словно не верил своим ушам.

Then in a low voice, 'You... eh?'	Потом понизил голос: - Вы... а?
I don't know why we behaved like lunatics.	Не знаю, почему мы вели себя как сумасшедшие.
I put my finger to the side of my nose and nodded mysteriously.	Я приложил палец к носу и таинственно кивнул головой.
'Good for you!' he cried, snapped his fingers above his head, lifting one foot.	- Здорово! - закричал он и, подняв одну ногу, щелкнул пальцами над головой.
I tried a jig.	Я стал отплясывать жигу.
We capered on the iron deck.	Мы прыгали по железной палубе.
A frightful clatter came out of that hulk, and the virgin forest on the other bank of the creek sent it back in a thundering roll upon the sleeping station.	Оглушительно задребезжало старое судно, а девственный лес на другом берегу отозвался грохочущим эхом, прокатившимся над спящей станцией.
It must have made some of the pilgrims sit up in their hovels.	Должно быть, кое-кто из пилигримов проснулся в своей хижине.
A dark figure obscured the lighted doorway of the manager's hut, vanished, then, a second or so after, the doorway itself vanished, too.	В дверях освещенной хижины начальника показалась чья-то темная фигура; вскоре она скрылась, а затем, через секунду, исчез и просвет в дверях.
We stopped, and the silence driven away by the stamping of our feet flowed back again from the recesses of the land.	Мы остановились, и тишина, спугнутая топотом наших ног, снова хлынула к нам из леса.
The great wall of vegetation, an exuberant and entangled mass of trunks, branches, leaves, boughs, festoons, motionless in the moonlight, was like a rioting invasion of soundless life, a rolling wave of plants, piled up, crested, ready to topple over the creek, to sweep every little man of us out of his little existence.	Высокая стена растительности, масса переплетенных ветвей, листьев, сучьев, стволов, неподвижная в лучах луны, походила на стремительную лавину немой жизни, на вздыбившийся, увенчанный гребнем зеленый вал, готовый рухнуть в заливчик и смести с лица земли нас - жалких маленьких человечков.
And it moved not.	Но стена оставалась неподвижной.
A deadened burst of mighty splashes and snorts reached us from afar, as though an icthyosaurus had been taking a bath of glitter in the great river.	Издалека доносился заглушенный могучий храп и плеск, словно какой-то ихтиозавр принимал лунную ванну в великой реке.
'After all,' said the boiler-maker in a reasonable tone, 'why shouldn't we get the rivets?'	- В конце концов, - рассудительно сказал котельщик, - почему бы нам не получить заклепок?
Why not, indeed!	И в самом деле!
I did not know of any reason why we shouldn't.	Я не видел причины, почему мы могли бы их не получить.
'They'll come in three weeks,' I said confidently.	- Они прибудут через три недели, - доверчиво сказал я.
"But they didn't.	Но они не прибыли.
Instead of rivets there came an invasion, an infliction, a visitation.	Вместо заклепок нас ожидало нашествие, испытание, кара.