Андрей Лещинский - Причина смерти

Доктор вышел из-за стола, обнял Инну, а через сорок пять минут снова входил в кабинет через заднюю дверь, освежённый сексом, душем и неложностью только что бурно проявленных чувств, желаний и удовлетворений.

Он был готов, был чист снаружи и изнутри, отданная энергия возвращалась волнами упругой силы, он знал, что это произойдет прямо сейчас, и не удивился, услышав взволнованный и нервный голос Инны:

— Борис Эмильевич! Вас неизвестный по нулевому каналу.

Он никому и никогда не давал этот номер, его не мог знать никто в мире. Номер был длинным, сложным, многосоставным, последние цифры контролировались личным компьютером Доктора. Это был первый звонок по нулевому каналу. Доктор занервничал, наклонился вперед, это было совершенно ни к чему, он мог говорить в любом месте кабинета или апартаментов, громко, тихо, хоть под одеялом, его услышали бы и поняли. Он все же наклонился, сказал, следя за языком, чтобы говорить без акцента, и радуясь тому, что упражнялся последние дни:

— Здравствуй, царственный брат и повелитель.

Гипьгамеш ответил быстрым языком жрецов и ученых:

— Здравствуй, Асаллухи. Рад твоей радости. Пришло время выполнить сказанное.

— Ты приказываешь, я повинуюсь.

— На том же корабле придет контейнер номер альфа омега 2030. Ты должен вывезти его из порта, доставить в аэропорт. Там тебя встретят и примут груз.

— Что дальше?

— Твой выбор. Можешь умереть, можешь жить до две тысячи тридцатого года, это все равно. Так или иначе, мы встретимся уже после времени.

— Подожди, Гильгамеш. Я — не ты. Все-таки я человек, я родился совсем недавно, я не могу и не хочу принимать такие дикие разрезы миров, в которых обитаю, без слабости и обсуждений. И это всё? Все жизни, мучения, слабости, силы, тот отдых, эти годы общения с тяжёлыми людьми и добывания ненужных денег, всё это для такого пшика. Вывезти контейнер!

— Он без документов.

— Брат, я сам корабль могу разрезать на куски и вывезти без документов. Я могу купить этот паршивый порт. Я могу вывезти корабль даже целиком, не разрезая.

— Помнишь, как сказала Пасифая: я уже знаю, что ты хвастун.

— Но это правда.

— Тогда ты тоже говорил правду. Имхотеп просил передать тебе привет, и пожелания удачи и исполнения желаний.

— Он жив? Не умирал?

— Да. И не забудь позвонить Быку.

— Так вот что… Имхотеп… Но в чём же смысл?

— Смысла нет. Сейчас конец игры. Фигуры эндшпиля готовы к размещению. Кроме них необходимы вещи. Он не имел возможности предвидеть ход финала, но в благости Своей успел создать и спрятать на дне глубоких рек, в пещерах, в недрах пирамид те предметы, которые несли лишь смерть и злобу в нормальном ходе жизни, а теперь нужны, чтобы всё закончить.

Доктор осознал, что Гильгамеш перешёл на царский шумерский. Ответил сам тяжёлым и торжественным строем фразы.

— Готов я выполнить Его желанье. Тебя же, брат, прошу предстать пред Ним, с единой просьбой. Исполнив подвиг, я оставлю силу, вернусь обратно к слабостям и страхам, потом умру, я не желаю ждать. Но после я прошу о встрече. Один лишь миг, одно лишь слово или мысль…

— Все свершится. До встречи.

— До свидания.

Он откинулся на спинку стула, чувствуя липкий пот на спине, груди, подмышками, на лбу, даже на кончике носа. Итак, всё будет скоро, опять всё изменится, а потом наступит две тысячи тридцатый год, конец света, страшный суд и окончание времени. А там не будет изменений, а что там будет, знает только Он. Доктор был готов ко всему, давно подозревал, что та давняя встреча с Имхотепом была не просто так. Конечно, интересно будет участвовать в том, как сойдутся вместе все эти давние проклятые сокровища. Он жалел, что увидит только то, что хранилось под пирамидой, а всегда привлекавший его выкуп за выдру так и останется загадкой.

Он сидел, сох, размышлял. Он не испугался, сердце не застучало, дыхание не сбилось. Тело, мозг и чувства отреагировали не на известие, а на беседу с Гильгамешем, чья сила и энергия были так велики, что даже для Доктора и даже по телефону разговор с кузеном был тяжелой, утомительной работой. Доктор мог позволить себе спокойно прийти в себя. Время было. Судно ещё в пути, можно, конечно, послать на него вертолёт с охраной, но даже это ждет десять — пятнадцать минут.

Интересно было подумать о том, как приближается конец света. Были признаки, так сказать, предвиденные. На месте Ирана, Ирака, десятка других азиатских государств ядерная война создала радиоактивную пустыню, в которой, кажется, никто не жил, которая никому особенно не мешала и не помогала. Впервые после нескольких сотен лет на карте мира появилось белое пятно. Вирусные эпидемии с какой-то неорганической скоростью уничтожали национальные, сексуальные и религиозные меньшинства. Эпидемии распространялись в геометрической прогрессии, так что последних пятнадцати лет им хватило на то, чтобы опустошить и разорить огромные области к югу от Европы и Северной Америки. Материальные объекты теряли устойчивость и разрушались со все возрастающей скоростью. Старинное наблюдение того, что новые вещи служат меньше прежних, нашло экспериментальное и теоретическое подтверждение, позволившее рассчитать срок полного распада материи. Выходило, что пара-другая миллионов лет ещё осталась, но Гильгамеш дал миру всего шестнадцать лет. Доктор когда-то решил, что признаком немедленного конца будет радиоактивность золота, и часто проверял свои часы, все тот же старинный золотой «Ролекс» разными счетчиками. Пока все было тихо. К сожалению, вырождалось и человечество. Об этом не хотелось даже думать. То, на что были похожи нынешние двадцатилетние, было ужасно и вынуждало Доктора и всех других, кто мог себе это позволить, закрывать окна, передвигаться в наглухо закрытых машинах, а с природой общаться на дачах за высокими заборами. Нормальных людей рождалось всё меньше и меньше, и тех, кто все-таки остался, приходилось ценить всё дороже и дороже. Но это можно было предвидеть, и Доктор был готов и не удивлялся.

Конец света предполагал воскресение мёртвых. Идея была мистической, малопонятной, но в общем мыслилось таким образом: сначала труба Страшного Суда, останавливающая движение мира, то есть конец света, а потом уже воскресение и суд. То есть конец света должен был предшествовать воскресению и быть его причиной. Вышло всё наоборот. Доктор помнил, как впервые услышал по ВВС рассказ о клонированной овечке, как не поверил, и как потом всё это оказалось чистой правдой. С клонами получалась какая-то нехорошая возня, их изготовление было категорически запрещено, исследования и разработки были жёстко контролировавшейся государственной монополией, всё было засекречено, клонирование людей в военных или коммерческих целях отрицалось, при этом охрана всех высших чиновников состояла исключительно из клонов. Донорами были какие-то жуткие ублюдки — преданные, тупые и абсолютно равнодушные к понятиям добра и зла. Доктор не любил клонов, охрану себе подобрал подороже, но из нормальных людей, не обращал внимания на обиды отцов города и приезжих негодяев и клонов в принадлежавшие ему помещения и территории не пускал. Ни разу не принял он участия в сексуальных развлечениях с клонированными девками, хотя на фотографиях они выглядели неописуемо роскошно.