Андрей Лещинский - Причина смерти

Бык остановился напротив коровы, в трех шагах от неё. Акробат тоже замер, встав на обе ноги крестообразно раскинув руки. Теперь движение началось в секторе царицы. Девушки быстро и несколько суетливо сняли с неё одежды, парик, все украшения. Фиолетовая и Оранжевая умастили её маслом, сразу заблестевшим в лучах недвижно висевшего над головами солнца и в золотых отблесках пылавшей полуденным жаром коровы. Красная встала на колени и провела ладонью, заполненной алой мазью, между ног царицы, которые она раздвинула, чтобы облегчить доступ предписанных веществ к горячему и влажному лону.

Царица пошла вперед, и каждый шаг усиливал энергию её желания, заставляя толпу сидеть ещё тише и оцепенелей, солнце и ветер застыть в ещё большей неподвижности, а богов замереть в сладком предвкушении возбуждающих совокуплений. Асклепий тоже чувствовал давление наружных влияний, но сумел повернуть голову влево, увидеть бледного на грани цветов смерти Миноса, осунувшегося, ссутулившегося и несчастного, взглянул направо, увидел Дедала, стоявшего на цыпочках, как бы готового взмахнуть руками и полететь от восторга исполнения своих искусных затей, опять посмотрел вперед на Пасифаю. Она делала последний шаг к корове, смотрела вперед безумными от похоти глазами. Асклепию сначала показалось, что царица смотрит на него, потом он услышал хриплый стон суккуба, понял и поморщился от нежеланного презрения к вульгарным страстям капризной девчонки.

В ногах коровы были устроены скрытые ступеньки. Царица поднялась по ним и легла в приготовленную искусством инженерной мысли полость, скрывшую её от взоров толпы и разместившую её тело плавным изгибом, повторившим очертания хребта и ног медного животного и совместившим её трепетавшее и жаждавшее лоно с местом его естественного пребывания у лунорогих и тучнобёдрых дочерей зелёных пастбищ земли.

Акробат прыгнул с места, сделал сальто, пролетел головой вниз перед мордой Быка, мазнул его по носу алой ладонью, встал на руки и быстро вращающимся колесом улетел с площади. Совокупление быка и коровы много раз видели все присутствовавшие. Здесь в общем-то, всё было также, только очень долго, очень мощно и с очень сильным воздействием, сгустившим атмосферу площади до полупрозрачной студенистой массы, в которой слиплись и исчезли последние намеки на движение и перемены. Как долго всё ни продолжалось, но все же кончилось, Бык опустил на плиты площади передние ноги, его гигантский фаллос стал уменьшать свои размеры. Все ждали финала, и долго ждать не пришлось.

Люди увидели, как быстрые рабы укатили корову с неподвижной царицей, как Бык встал в центре площади на колени, преклонив голову, и как Митра выдвинулся вперёд, поднимая огромную чёрную дубину. Ещё они увидели вспышку белого пламени над головой разгневанного бога и, хоть зрелище было страшным, ощутили приказ смотреть, видеть и увидеть всё до конца.

Асклепий встал, в голове стучала кровь, он знал, что достиг исполнения желаний, что сейчас сделает то, что можно сделать только здесь во сне, в дрёме, но что, сделанное раз, где бы это ни случилось, всегда будет с ним и навсегда искупит все его слабости, злые желания и обиды, с которыми он раз за разом убивал и будет убивать Быка. Он оставил жезл со змеёй на троне. Пошёл вперёд, обнажив искрившуюся радужными вспышками сталь меча. Варвар увидел врага, попытался броситься в бой и поразить бога дубиной, но меч сверкнул холодной насмешкой, и дубина выпала из изумленной руки, разрубленная пополам. Следующий удар родил скрип раздираемой кожи, яростный вопль Митры, торжествующий рёв Быка, безумный вой толпы и жаркий всплеск кровавой волны, ударивший по известковым плитам.

Дело было сделано. Асклепий бросил меч, пошёл обратно к трону. Подумал: забрать с собой жезл, то есть автомат, решил, что ни к чему. Ещё подумал, что сильно навредил народу Крита. Бык должен был быть убит, и нарушенье ритуала неизбежно породит все ужасы критской истории и, в конце концов, гибель цивилизации Крита. Ему стало неловко, потом он вспомнил бочку мёда, смерть Главка, своё вмешательство, и решил, что будущее воскресенье сына Миноса и Пасифаи наверное примирит их с произошедшим. Он двигался чрезвычайно быстро, никто не успел ещё толком понять, что произошло. Спиной Асклепий почувствовал, что Минос потерял сознание, что Митра умер, что Бык внимательно смотрит на него огромными влажными глазами, а Пасифая ещё не пришла в себя от бешеных и острых сексуальных восторгов. Инженер опять лежал на брюхе, а Лили и фавн, оставив трон, шли в его сторону. Асклепий знал, что сон кончается, и надо торопиться. Он подошел вплотную к фавну, стал лицом к лицу, тот сделал шаг, вошел в Асклепия и исчез. Внутри загорелось желание, он повернулся к Лили, она взяла его за руку, и тут Асклепий увидел и почувствовал тяжесть своего медленно восстававшего фаллоса. Тот был огромен, а теперь, с фавновой добавкой стал ещё больше, крепче и горячее. «Вот это да! У меня больше, чем у Быка», — радостно подумал Асклепий и рука об руку с Лили побежал прочь из пораженного божьей грозой навсегда проклятого города, оставляя там все поганые проблемы, желания и страхи.

Они неслись стремительным и страстным бегом, миновали городскую черту, домик, где когда-то укрылся, а может быть и сейчас сидел и таращил изумленные пьяные глаза злосчастный Асаллухи. Дорога звенела под ногами, деревья священной рощи с нараставшим грохотом неслись навстречу, комочки быстрых теней отмечали пути разбегавшейся в ужасном страхе мелкой и крупной нечисти. Пора было просыпаться, оставалось совсем немного, набухший и пульсировавший кровью фаллос готов был взорваться от бешенства напряжений. Асклепий и Лили, не размыкая рук, вбежали в середину рощи, под сень кипарисов. Богиня ждала их на просторном ложе, устроенном из мягких трав и тонких белых тканых покровов. Конечно, она приняла облик Шамхат, взяла себе её страсть и желания, она стонала призывно и извивалась от обжигавшего её тела жара, который зажёг Асклепий, и который пылал в его честь и для его славы. Лили с ходу прыгнула на ложе, перевернулась в полете на спину, упала на Богиню и исчезла в ней. Асклепий пожалел, что сон кончается, подумал, не попробовать ли задержать, не вернуться в Кносс, не покрасоваться ли перед народом, но ждать больше не мог. Он тоже прыгнул, почувствовал живот, грудь, раздвинутые ноги Богини, её жаркие губы, её пылающее лоно, замер, ожидая полета в туннеле, остановки времени, продолжительности блаженства, но тут фаллос взорвался, Асклепий на мгновение потерял сознание, потом пришёл в себя и обнаружил, что лежит на спине, что сон кончился, а той, которая была с ним — Лили, Шамхат и Богини нет, и нет следов её присутствия и ухода.