Андрей Лещинский - Цветы для Любимого

Любимый жил в этом чудесном мире благородных грёз. Цветы всегда знали что нужно ему в этот раз, какая грёза порадует его более других и вызовет наибольший всплеск драгоценных эмоций Любимого.

Он снова оказался в грёзе, но что-то случилось с ним, с цветами или с окружающим миром. Случилось что-то очень неприятное, и грёза тоже стала неприятной и опасной.

Что-то пошло не так. Зажав в руке бессильное копьё, Любимый скакал на гнедом жеребце. За ним неслась, разинув огненную пасть, голова яростного чудовища, похожая на помесь кабана и обезьяны. Туловища не было, из лохмотьев шерсти вылетало пламя, толкавшее голову вперёд. В огне разинутой пасти корчились тела предыдущих жертв и несчастных предшественников Любимого. Он в ужасе шпорил коня, скакавшего по мелководью морского пляжа к близкому берегу. Там были пещеры, в них можно было скрыться, но Любимый понимал, что спрыгнуть с седла и убежать в пещеру он не успеет, а для всадника входы были слишком низки. Он обогнул спасительные, но бесполезные скалы и поскакал по кромке берега вдоль воды. На островке слева горел огромный кусок скалы, почти коснувшийся воды, но ещё не упавший в неё. На суше у открытой пустой могилы бил фонтан огня, рядом с которым, раскинув руки, лежал на спине мёртвый человек. Любимый скакал вперёд мимо полузатопленного корабля, мимо жертвенника с шестиконечной звездой, ярко светившейся в пламени всесожжения. Он проскакал сквозь строй крылатых чудовищ с конскими телами и печальными человеческими лицами. Голова неслась за ним, не догоняя, не отставая и внушая всё больший ужас и отчаяние. Впереди появился отряд рыцарей, пеших и конных, в блестящих доспехах. Любимый скакал прямо на них, уставив вперёд копьё, и рыцари, два десятка вооружённых воинов, стали разбегаться перед одним единственным перепуганным Любимым. Они бежали в сторону суши, надеясь спрятаться за скалой, и кричали: Смерть, смерть! Неужели, он и вправду был Смертью? Кем же тогда был этот, преследовавший его?

Любимый не стал гнаться за трусливым отрядом. Налево вдоль скалы в море вела полоса влажного песка. На ней на коленях стоял человек и возносил моления гигантскому ангелу с книгой в левой руке и с правой рукой, воздетой к небесам. За ангелом Любимый разглядел фигуры многоголовых драконов, сияние неба, Деву в овале света. Он знал, что туда ему нельзя, и что ангел — его единственная надежда.

Голова обожгла дыханием круп коня. Последний отчаянный прыжок, и Любимый оказался в руке ангела. Он надеялся, что ангел поставит его к престолу Девы, и что его отчаянные просьбы тронут ту, милосердие которой безгранично, но нет. Ангел покачал его в руке и бросил в темноту.

Любимый оказался в огромной пиршественной зале и не удивился этому. Он привык к мгновенным переходам, но этот был нисколько не приятен. Ему было жарко в драгоценных царских одеждах, по шее и животу тёк и капал пот. Тяжёлая корона сползла на бок, сидела на голове криво и неустойчиво, и Любимому пришлось скособочиться и так, искоса, рассматривать страшные огненные буквы на стене. Перед ним уходили вдаль ряды столов, освещённых сотнями факелов. Там шёл пир, там ещё ничего не поняли, сияние букв смотрелось ярким пятном, а мало ли что может сиять вблизи благословенного царского трона! За спиной Любимого стояла эта старая, страшная, тощая баба, его жена, унаследованная вместе с прочими от безумного папаши. Она улыбалась, как череп на дне разрытой могилы, смотрела в сторону Любимого и ждала, что скажет мерзкий тощий колдун, которого она вытащила из папашиных запасов.

Колдун был низкорослый, полуголый, в одной набедренной повязке, весь какой-то землистый и неживой. В темнице он сидел, что ли? Он был счастлив минутой своего торжества. Сквозь сползавший по лбу пот Любимый видел, что колдун действительно умеет читать эти буквы. Он протянул левую руку к надписи, правую к царю и заговорил едва слышным в пиршественном шуме голосом: Ты живёшь без забот и нужды, ты привык к наслаждениям и роскоши. Ты никогда не думал о том, откуда взялся твой сад, и почему ты любим цветами. У тебя нет верных мыслей. И вот, ты найден слишком лёгким. Твои мозг, дух и душа не наполнены. Твоё царство, твой сад не принадлежат тебе более, и дни твои сочтены. Готовься умереть, повелитель мира.

Потолок залы исчез, вверху сверкали молнии, и страшно гремел гром. Любимый схватил большой золотой кубок, хотел бросить в колдуна, но рука была слишком слабой. Он опёрся о стол, дыхание становилось всё тяжелее, грудь давил чёрный страх, он захотел вдохнуть, не смог, захотел кричать, не было голоса, шевельнул напоследок рукой и проснулся.

Он лежал среди цветов, воздух был прохладен, пота не было вовсе, но что-то было не так. Солнце двигалось к закату сзади от него, а все цветы развернули чашечки в другую сторону. Они не хотели быть обращены ни к Любимому, ни к солнцу. Такого никогда не бывало, и Любимый впервые почувствовал страх и сомнение наяву. Он лежал, не зная, что делать, чего ждать. Большая красная роза повернулась к нему, и в её запахах, движениях и цвете были слова: Любимый, к тебе идёт Посланник.

Он шёл, ставя одну ногу перед другой, перетягивая вторую вперёд и оставляя с каждым движением за собой крошечный кусочек пути. Он дошёл до границы знаний цветов, до той земли, до которой дотягивались корни родственников их родственников, и цветы смогли показать его Любимому. Посланник был невысок, очень жилист и крепок. На голове была куча спутанных волос, лицо закрывала клочкастая борода, а тело покрывали короткие жёсткие волосы. За спиной висела на лямках большая кожаная сумка. Он был гол и бос, голова не была покрыта, но пустыня была гладкой, а дневное солнце не было горячим. Идти ему было ещё очень долго, но никто не мог остановить его, и с каждым шагом горе, которое он тащил с собой, становилось всё ближе.

Любимому стало грустно и страшно, и становилось хуже и хуже с каждым днём. Он не хотел больше грёз. Цветы кормили его, от этого он не мог отказаться, но грёзы он не допускал в сознание, начинал плакать, нарочно не закрывал глаза, корчился на ложе и пытался встать и ползти куда-то. Он много спал, и цветы помогали ему в этом. Во снах ему виделись чёрные пространства, в которых быстро шмыгали длинные и тонкие светящиеся черви. Просыпаясь, он плакал, просил у цветов: Убейте его, убейте его. И хотел спать снова.

Цветы знали, что убить Посланника не смогут. Им было томительно скучно без грёз и эмоций Любимого, они теряли лепестки и листья, злились и знали, что хорошая, уютная жизнь, если и вернётся когда-нибудь, то очень нескоро.

Через три месяца после появления на горизонте восприятия Посланник вступил во владения цветов. Он всё так же раз за разом переставлял ноги. Иногда садился, ел и пил из сумки. По ночам спал на земле, и чужие гадкие растения сцеживали в его сумку воду и роняли туда свои отвратные плоды. Цветы были недовольны, злились, знали, что ничего не получится, но решили попробовать. Посланник занёс вперёд ногу, и на том месте, куда он вот-вот хотел её поставить, вдруг выскочил из земли острый, как шпага, корень. Он поднялся над землёй на полметра, он мог проколоть ногу Посланника, мог пронзить его кость, но тот чуть изменил движение ноги, поставил её рядом с клинком и потянул вперёд другую ногу. Клинки выскакивали из земли ещё несколько дней. Они тянулись вверх, изгибались, каждый из них мог убить Посланника, все вместе они могли превратить его тело в фарш и скормить личинкам насекомых, но цветы не смели тронуть Посланника, он шёл среди леса клинков и продвигался всё ближе и ближе к Любимому.