Денис Коваленко - Хавчик фореве...

— Чьи картины? — оживившись, спросил опер с жиденькими усиками. — Автор?

Я чуял: скажи им, что автор — я, убьют же. Наверняка решат, что издеваюсь.

— Мои картины, я автор.

— Издеваешься?!

Чутье не подвело, меня избили.

В камере мне стало на все наплевать, главное — не бьют. Я написал явку с повинной, за это мне обещали всего три года. Что ж, неплохо за одну веселую ночку с безумной девушкой и бестолковую пьянку в кабаке. Интересно ощущать себя в роли гастролера, приехавшего в столицу на дело, да еще и с подельницей. Адреса они подсказали, хоть буду теперь знать, что есть такая улица Большая Пионерская. Именно теперь я понял (раньше понять этого не мог, хоть убейте, не мог), почему, зачем пойманный вор наговаривает на себя черт знает что! Кстати, пришлось еще одну правду написать. Причем с этой правдой мне было проще. С невольной улыбкой я вспомнил довольное лицо чисто выбритого опера, жадно наблюдавшего, как я чистосердечно раскаиваюсь в том, что подстерегал на вокзалах Москвы богатых женщин, затем грабил их, и так в течение двух лет. По крайней мере, Курский и Павелецкий вокзалы я мог описать — слава богу, я бывал там. Мне даже предложили закурить, когда я вдохновенно плел о том, как с утра приходил на вокзал и высматривал свои жертвы. Так получилось, что высматривал я их на платформах, и почти всегда — Павелецкого вокзала. Знакомая платформа, я хорошо ее описывал. Время я всегда выбирал или девять утра, или половину десятого вечера — время прибытия и отправления липецкого поезда. Почему-то я грабил исключительно женщин, ехавших на этом поезде. Что-то родное в них было… Самому смешно, но оперу мой рассказ понравился. Он быстро конспектировал его, стараясь выведать фамилии женщин. На фамилии я не скупился. Мне больше нравились фамилии с окончанием «-ая» — они были благозвучны и приятны для моего слуха. Утром я сидел в знакомом кабинете. Пожилой опер расслаблялся пивом; опер с жиденькими усиками спал, лежа на диване, опер с чисто выбритой мордой устало сидел на стуле и от скуки подкидывал и ловил спичечный коробок. Кабинет уже не казался таким страшным, но от побоев и дикого похмелья меня трясло.

— Ты не нужен нам, — вдруг нарушил тишину пожилой опер. — Денег ты у нее не крал. Люда твоя протрезвела и теперь все отрицает. В школу, где ты работал, мы звонили. Чего уволился-то?

— Платят мало.

— Ну-ну, — кивнул опер. — Мне интересно другое…

В кабинет вошел высокий мужчина в форме полковника милиции.

— Ну что, Савельич, как дела? — спросил он у пожилого опера.

— Да все мимо, отрицает она все. — И мне: — Нам интересно другое — откуда у нее такие деньги. Ведь ты пойми, — совсем по-отечески продолжил он, — ведь мы тебя отпустим — окажется, пропивали вы с ней чужие деньги, а те, у кого она взяла эти деньги, они разбираться не будут, и найдут тебя к вечеру где-нибудь возле Яузы, — далась им эта Яуза, — так что скажи нам честно, это тебе же лучше. Откуда у нее деньги?

— Я не знаю.

— За яйца его подвесить, признается, — вдруг сказал полковник и, выходя из кабинета, добавил: — Кончай ты с этим делом быстрее, веди его в соседнюю комнату, и пусть он там про деньги расскажет.

— Я действительно не знаю! — сказал я, чуть со стула не свалившись; меня трясло, как чокнутого.

— Да не трясись ты так, — устало сказал пожилой опер. — Я же говорю, ты нам не нужен, и мы тебя отпустим. — Вдруг тон его изменился, он посмотрел на меня огорченно. — А то, что ты ночью говорил, что квартиру на улице Большая Пионерская ограбил и золото спрятал, это что, неправда?

Удивительно, но в его голосе я не услышал издевки. Я уже хотел пошутить, что били бы больше, и в убийстве Листьева бы признался, не то что в краже… но вовремя осекся, просто сказал:

— Да, это неправда.

— Жаль, — с еще большим огорчением произнес пожилой опер и открыл вторую бутылку пива.

— А то, что ты на вокзалах женщин грабил? — зло встрял опер с чисто выбритой мордой.

Я смолчал.

— Да оставь ты его в покое. — И пожилой протянул ему пиво.

Чисто выбритый пиво взял, но морда его от этого добрее не стала. Видно, я сильно разочаровал его.

Я и теперь не знал, кто она, эта Людмила, откуда у нее деньги. Ничего я не знал, домой я хотел.

Пожилой опер поднялся, потянулся и вышел из кабинета. Опер с чисто выбритой мордой зло смотрел на меня. Вдруг сказал:

— Упал, отжался, быстро.

— У меня легкие больные, — ответил я чуть слышно.

— Куришь?

— Курю.

— Тогда здоровый, отжимайся.

Утупившись в пол, я продолжал сидеть. «Выкуси, харя мордатая», — мысленно произнес я, разглядывая свои туфли. Опер смачно выматерился, подошел ко мне, влепил подзатыльник, вернувшись на место, включил телевизор и больше не обращал на меня внимания.

— Мало ты ему, — сказал проснувшийся опер с усиками. — Таких, как он, нужно медленно пытать. — Он потянулся, поднялся с дивана. — Легкие, говоришь, больные, мы сейчас проверим. — Он взял со стола полиэтиленовый пакет. — Сейчас мы и посмотрим, какие у тебя легкие.

— А!! — заорал я.

— Блядь, вы чего тут! — Дверь распахнулась, пожилой опер нервно посмотрел на нас. — Тут уже люди ходят. Кончай самодеятельность. А ты давай в коридор.

Я вышел в коридор.

— Сиди вот здесь и ни шагу, — указал он мне на кресло. — Понял? ни шагу.

Я кивнул. Он куда-то ушел.

Я просидел так не меньше часа, гоняя по кругу одну лишь мысль — скорее бы отпустили, скорее бы…

Мимо ходили какие-то люди, кого-то искали, что-то спрашивали — все как в обычной конторе. Я не видел этих людей, не слышал их… я боялся, сидел в кресле и боялся: скорее бы отпустили, скорее бы…

В коридоре показался пожилой опер, с ним мужчина лет двадцати шести в дорогом строгом пальто, волосы аккуратно зачесаны назад, тонкие черты лица. Пожилой опер почему-то неестественно льстиво улыбался этому мужчине, даже заискивающе улыбался.

— Парень он хороший, учитель, в школе работает…

— Спасибо, вы уже говорили, — спокойно ответил мужчина и жестом показал, что хотел бы остаться со мной наедине.

— Тогда вы поговорите, а я пойду оформлю документы. — И пожилой опер скрылся в кабинете.

Мужчина начал вежливо и очень спокойно.

— Ты не волнуйся, никто тебя не посадит. Сестра делает иногда подобные глупости — деньги берет у меня без спроса. Она так девушка хорошая, да и ты, я вижу, парень хороший. Просто ты оказался не в то время не в том месте. С кем не бывает. Тебя сейчас отпустят. Сестра отказ напишет, и тебя отпустят. Совет мой тебе: не иди сломя голову с первой, кто поманит, тем более если у нее деньги. Ну ладно, удачи тебе. — Поднявшись, он похлопал меня по плечу. Из соседнего кабинета вылетела Людмила.

— Кирилл! — бросилась она брату на шею. — Увези меня отсюда. — Испуганно взглянув на меня, она быстро отвела взгляд и сказала в сторону: — Тебя отпустят сейчас. Счастливо.