Денис Коваленко - Татуированные макароны

— А чего это такое «Крейсерская соната»?

— «Крейцерова» — рассказ Толстого.

— Там чего, написано, как тетка племянника на кухне? В натуре? — вдруг облизнувшись, спросил Абрамчик.

Облизнулся он вполне естественно: после выпитого слюна уже не держалась у него во рту и периодически выступала на бордовых пухлых губах.

Муся лишь лениво отмахнулся. Вопрос показался ему настолько дебильным, что отвечать на него он просто не захотел.

— Скорее бы уж эти шлюхи приехали, — произнес он совсем потерянно. — Как вообще они этим занимаются… я вот, если не захочу… а они… вот ведь как… Пойду отолью, — поднявшись, цепляясь за стены, Муся поплелся из зала. Выходя, ни к кому не обращаясь, он, хлопнув ладонью по стене, произнес: — Идея нужна, — и, петляя, скрылся в коридоре.

— Я, что-то, и не хочу уже, — глядя вслед Мусе, негромко произнес Макс. — Может, позвоним и отменим.

Абрамчик пьяно то ли кивнул, то ли мотнул головой. Макс не разобрал.

Звонок в дверь в секунду привел всю троицу в чувства.

— О! Идея пришла? — перекрывая шум сливного бачка, возопил Муся; и резво, не потрудившись даже как следует штаны натянуть, кинулся к входной двери, взывая к Абрамчику:

— Абрамчик, доставай свой батончик, идея пришла!

Абрамчик метнулся к двери. Повозившись, он, наконец, сладил со своим замком.

— Проходите девочки, проходите… Заждались.

В квартиру, не скрывая удивления, вошли четыре женщины. Вид в лоскуты пьяного подростка с приспущенными брюками явно не вдохновлял их.

— Ну, проходите, — махнул им Абрамчик и закрыл за ними дверь.

Не веря глазам своим, девушки стали прислушиваться и приглядываться: кто-нибудь же должен появиться постарше, не сами же эти дети их вызвали?

— Вы вызывали? — все еще не веря, спросила одна из проституток.

— А чего такие старые… тети, вам сколько лет? — улыбнувшись, в свою очередь спросил Муся.

— Я твоя мама, — зло буркнула одна из женщин.

Такое заявление взвинтило Мусю. Оценивающим взглядом он осмотрел всех четверых. Женщинам, на вид было около 25–30 лет. В ответ они, также оценивающе, осмотрели Мусю.

— Мальчики, может, вы телефоном ошиблись? — поинтересовалась одна из женщин.

В ответ Абрамчик протянул ей деньги:

— Вот деньги, — расплывшись от удовольствия, вымолвил он. Тут же их выхватил Муся.

— Подожди, что-то они мне не нравятся. Староваты.

— Так, дети, сейчас будут «Спокойной ночи, малыши»… Короче, открой дверь, — проститутка сурово посмотрела на Мусю.

— А что такого, мы платим бабки… — Муся шмыгнул носом. — Ну-ка, ты, — обратился он к той, которая показалась ему посимпатичнее. — Покажи грудь.

— Может, тебе еще и раздеться? — отпарировала проститутка.

— Не понял, а для чего вы сюда пришли, может, в картишки перекинуться?

— В дурачка, — съязвила проститутка. И, уже не сдержавшись, рявкнула: — Открывай дверь, сосунок, а то вам быстро мозги вправят.

— Да, пожалуйста… шлюхи, — ответил ей Муся и сам открыл дверь. Проститутки гуськом вышли из квартиры.

— Сифилитички, — крикнул им вслед Муся.

— Иди, подрочи, — в ответ огрызнулась проститутка, спускавшаяся по лестнице последней.

Закрыв дверь, Муся посмотрел на Абрамчика:

— Нет, ну, ты слышал — «может тебе еще и раздеться» — видал?

— Отдай деньги, — только и ответил Абрачик.

— Держи. — Протянул ему деньги Муся. — Не менжуй, еще вызовем других, поинтереснее.

— Да пошел ты, — буркнул Абрамчик.

Макс, все это время нос не показавший из зала, не знал, радоваться ему или огорчаться. Лицо его выражало лишь смущение.

А Мусю словно развязали, точно медведь-шатун, разбуженный среди зимы, ворвался он в зал. Виски сделали свое дело. Муся был неутомим. Словно сегодня, сейчас кончился срок заточения его мыслей, не следя за словами, он бросался ими, совсем не думая, к месту они или нет.

Муся прыгнул в кресло, схватил телефон и принялся набирать номер очередного «Досуга».

— Девушка… «Досуг»? Замечательно! — весело чеканил в трубку Муся. Хочу трех девочек для трех за-а-аме-чательных пьяных парней. Хочу ласковых, нежных, хочу любви… За деньги… за час… Все… Значит, адрес записали? Ждем. — На секунду задумавшись, в полной тишине, Муся, хитро, из глубины кресла, внимательно окинул взглядом слегка ошалевших Макса и Абрамчика и вдруг воскликнул: — Ну-ка, Абрамчик, вруби какую-нибудь музычку! К черту всех этих блядей! — вскочил с кресла и подлетел к музыкальному центру. — Земфира — к черту! Круг — туда же… Абрамчик, как ты можешь это слушать? — в азарте швырял он на ковер компакт-диски. — А! Вот! Король и Шут!

Вставив диск, Муся нажал на «play» и выкрутил громкость на полную мощность. — Пацаны! Ехо! Банзай! — с совсем спущенными брюками, закричал он, как африканский туземец.

Макс, радостный, что появилась возможность выплеснуть весь свой дурацкий страх, оглушенный музыкой, вскочил с кресла и большой обезьяной запрыгал вокруг Муси. Абрамчик терпел ровно один куплет, не выдержав, он вклинился между Максом и Мусей. И в обнимку, прыгая по залу все трое пьяно рычали и визжали, стараясь переорать и Короля и Шута вместе взятых:

Наоравшись, напрыгавшись, выдохшись, подростки рухнули в кресла. Слегка отрезвев, тяжело дыша, они молча, улыбаясь, смотрели друг на друга.

— А все-таки классно, — восторженно выдохнул Макс.

— Да, классно, — согласились с ним Муся и Абрамчик. Звонок в дверь их удивил. Про то, что они вызвали проституток, подростки за своими плясками совсем забыли. Абрамчик даже испуганно вздрогнул. Подростки сидели в полной тишине.

— Проститутки! — вспомнил Муся. — Ну что, пойдем принимать жриц любви.

Макс опять же остался в кресле; волнение вернулось к нему, и, отстукивая пальцами по столу какую-то мелодию, он стал внимательно вслушиваться, видеть, что происходит в коридоре, он не мог.

Открывая дверь, Абрамчик бросил Мусе:

— Теперь выбираю я.

На площадке стояли четыре девушки. Впрочем, девушками можно было бы назвать и предшествующих им проституток, но вновь прибывшие показались подросткам гораздо моложе и гораздо интереснее.

— Проходите, — пригласил их развязано Абрамчик.

Вновь прибывшие также были слегка удивлены столь юным возрастом заказчиков. Улыбаясь, они вошли в квартиру. Первым трем, на вскидку, можно было бы дать лет по 17–18, четвертая выглядела гораздо старше их. Но она, как раз, сразу же и возбудила Абрамчика: выше его чуть ли ни на две головы, длинноногая, с волевым, точеным, вполне красивым лицом, она, свысока осмотрев подростков, чуть заметно усмехнулась. Первые три, поздоровавшись, равнодушно встали в рядок.