Денис Коваленко - Татуированные макароны

— Напился!.. Муся-дурачок — чок-чок… сверчок, пятачок… — Вдруг, безумно обрадовавшись, он заплясал, подпевая себе все на один мотивчик:

Дальше он лепил самые невозможные и нелепые рифмы. Песенка нескончаемая, с простым веселым мотивчиком, выходила у него легко и, как ему казалось, очень складно. Хмель уже до того владел им, что самые невероятные желания он считал за самые обычные и естественные. Неизвестно зачем, он полез на дерево, грохнулся с него и, как ни в чем не бывало, забежал в первый попавшийся подъезд, позвонил в квартиру и тут же, счастливый, вылетел на улицу… постучал в несколько горящих окон первого этажа, дождавшись, когда его заметят, скорчил несколько самых омерзительных рож и тотчас смылся. Погонялся за парочкой кошек, одну загнал на дерево, полез за ней, снова грохнулся и, счастливый, высказал кошке все, что он о ней думает… Но, как обычно и случается во хмелю, радость его вдруг и неизвестно почему сменилась печалью, он уже не приплясывал и не веселился. Тяжело плелся он по незнакомым ему дворам и улочкам и злился, неизвестно на что. Если недавно все его веселило, теперь все, чтобы он не встречал, о чем бы не думал, — все его раздражало. Ко всему прочему, заболела голова. Во рту чувствовалась противная сухость. Сколько времени, где он — он не знал этого. Он просто плелся куда-то, и все. Периодически выскакивающая мысль: не лучше ли идти домой, злила и, порой, своей навязчивостью и неотвратимостью доводила до бешенства. Иногда ему казалось, что он ужасно замерз и обессилел. Как зомби, он широко шагал, ведомый теперь одной, внезапно родившейся мыслью, до того дикой и нелепой, что, приди она на трезвую голову, ему наверняка бы захотелось стошнить. Но теперь она казалась ему логичной и правильной, и, самое главное, желанной. Движимый этой мыслью, он был абсолютно уверен, что именно сейчас он должен, нет, просто обязан идти к Снежане. Он был до того поглощен этим желанием, что упорство его можно было бы сравнить только с упорством заведенной игрушки. Упрись он в стену, он бы, как и заведенная игрушка, бился бы в нее и не сдался бы до тех пор, пока не кончился завод. Что он будет делать, придя к Снежане, он не знал, не знал и зачем идет к ней. Лицо его выражало одну пьяную одержимость, временами проявляющуюся странной улыбкой и злым, даже мстительным, блеском в глазах. Спотыкаясь и наклонясь вперед так, будто он идет против сильнейшего ветра, он злорадно шептал, на самом деле он говорил во весь голос, но ему казалось, что он именно шептал:

— Больно вам всем, боли вы хотите, я дам вам ее. Все вы любите… с болью; я дам вам эту боль. Все вы, шлюхи, на одно лицо, все вы одного хотите, всем вам нужна похоть и боль. Самки, твари… одного рода племени… И мое се-рдце остановилось, мое се-рдце за-мер-ло… — Неизвестно откуда, из-за какого угла, перед Мусей выскочили два дворовых пса. Выскочив, они залились звонким и противнейшим лаем. Муся от неожиданности чуть не упал; восстановив равновесие, он пристально вгляделся в псов. Мелкие, остромордые, черт знает какой породы, они стояли в двух шагах от него, заливаясь в его сторону нестерпимо громким лаем. Сжавшись, Муся решил не обращать на животных внимания и стороной обойти их. Псы, увидев этот маневр, вдохновенно, заголосив еще громче, бросились к Мусе, и один, оскалившись, зайдя сзади, нырнул Мусе между ног, с желанием цапнуть за ногу. Развернувшись, Муся мотнул ногой и, не удержав равновесия, шлепнулся на рассыпанный по дороге щебень. Не замолкая ни на секунду, псы отскочили. Ободрав при падении ладони, Муся, до конца не поднявшись, точно греческий олимпионик, с разворотом, зашвырнул в дворняг горсть щебня; не удержавшись, он вновь рухнул на землю. Отбежав, псы снова вернулись на свои позиции. Уже не торопясь, Муся поднялся, предварительно набрав штук пять самых крупных камней, с единственным желанием убить этих тварей. Псы, в момент почувствовав это, тут же метнулись с места.

— Не уйдете, — и с камнем на перевес в правой руке, остальные прижав к груди левой, Муся кинулся за псами.

Первый пущенный камень, перелетев, вонзился в метре от псов, резко развернувшись, псы рванули во двор. Размахнувшись, не сбавляя скорости, Муся пустил второй камень. Все это случилось довольно быстро, и псы не успели еще отбежать на безопасное расстояние; все пять камней летели один за другим, и ни один, к бешенству Муси, не достиг цели. Псы уже скрылись из вида. Выдохшись, Муся перешел на шаг. Теперь он был готов убить любую дворнягу, попавшуюся ему на путь. Но ни одной, ни одной, даже самой безобидной, дворняжки ему не попалось.

От гонки он совсем ослаб, сев на первую попавшуюся скамейку, он тяжело отдышался. Голова теперь была забита исключительно собаками. Но вот дыхание восстановилось, поднявшись, он отряхнул ладони и, вспомнив, что шел не куда-нибудь, а к Снежане, с новой, одержимой уверенностью зашагал вон из дворов. В конце концов, следовало бы выяснить, где он находится, а для этого нужно было хотя бы дойти до проезжей дороги и определиться, в каком он районе. Какого же было его удивление, когда, выйдя к автобусной остановке, он увидел, что все это время шатался недалеко от своего дома, и остановка, на которую он теперь вышел, была следующая после его.

— Вот нажрался, — устало констатировал он и без сил опустился на лавку.

Из подошедшего автобуса выскочило несколько подростков, заметив Мусю, они подошли к нему:

— Роман, здорово.

— Ты чего, пьяный что ли? — хитро ощерился один из подростков.

— В хламиду манаду, — так же хитро ответил ему Муся. — Куда сейчас?

— А, в салон компьютерный. Хочешь с нами?

— Ну, пойдем… — вместе они зашагали к компьютерному салону.

Салон этот находился совсем рядом, через двор. Когда-то это был обычный подвал обычной хрущевской пятиэтажки. Но уже с полгода предприимчивые люди его вычистили, отделали, и теперь это стало излюбленным местом всей местной подростковой братии.

Салон работал круглосуточно, и самый большой наплыв игроков приходился на ночное время. Уже с одиннадцати ночи возле салона собиралось человек двадцать подростков, возраста от двенадцати лет; случалось, что с ними тусовались и совсем взрослые парни. Занимали очередь: как правило, игрок заказывал себе место на всю ночь, и, чтобы успеть получить место, игроки собирались уже часов с девяти вечера; к одиннадцати все места были распределены.

В ожидании своего часа, подростки перетирали местные новости, пили пиво, заводили новые знакомства; были здесь свои старожилы, свои лидеры, чужаков не любили. Много приходило и таких, которые специально высматривали новеньких денежных мальчиков. Иногда просто били им морду и отнимали деньги, чаще же давили на них морально и садились, что говорится, «на хвоста»: новичок платил за двоих и, таким образом, обеспечивал себе спокойную игру на все время. Словом, салон этот являлся неким подобием клуба, местом встречи местных пацанов.