Таня Д Дэвис - Англо-русский роман

— Так, и почему я дурак на этот раз?

— Расстался с такой женщиной. Красивая, стильная, обаятельная. А глаза такого цвета необыкновенного, прямо сиреневые.

— Это не настоящий цвет, всего-навсего цветные линзы.

— И дочка такой азиатской внешности, она что, замужем за китайцем?

— Это вообще не её ребёнок, приёмный.

— Всё равно не понимаю, такая яркая красивая женщина, зачем было разводиться?

— Таня, по-моему, ты дура. Точнее дурак женского рода.

— Это почему?

— Потому что такие вещи дурацкие говоришь. Я тебя люблю, и мне никакая другая женщина кроме тебя не нужна. Ни Джейн, никто другой. Я все эти десять лет тебя любил, только тебя, ничего не мог с собой поделать, хотя старался, но бесполезно. I need only you, because — тут Дэвид прибегнул к любимому способу Агаджаняна и продолжил словами известной песни, «only you can make this world seem right, only you can turn the darkness bright, only you and you alone can thrill me like you do, and fill my heart with love for only you» — c улыбкой напел он, гипнотизируя Таню взглядом своих серых глаз.

Таня совершенно не ожидала такого эмоционального объяснения в любви от мужчины, тем более от англичанина. В растерянности она задала глупейший, но такой важный для женщины вопрос:

— Значит, ты меня действительно любишь?

— А ты что думала, я с тобой только из-за секса живу, «неземной страсти», как ты это называешь? — рассмеялся Дэвид. — Конечно, люблю, какие ещё тебе нужны доказательства. Ладно, пошли уже, я Илюхе ещё обещал на машине покататься.

Четвёртую беременность Таня переносила нормально, жизнь текла в обычном для семьи Котовых режиме: июнь провели в Торкей, июль в черногорском доме, август в Юрмале, в сентябре старшие дети пошли в школу, Илья в детский сад, далее по накатанной. На Рождество из Англии приехала сестра Дэвида Лиза, встретили Новый Год, вроде всё шло хорошо, но сразу после праздников Таня резко почувствовала себя плохо. Отекли ноги, повысилось давление, мучили боли в спине, но самое неприятное было то, что начались приступы паники, чего с ней прежде никогда не бывало. Таня просыпалась ночью в холодном поту, сердце колотилось, дыхание перехватывало от страха, что она умрёт прямо здесь и сейчас. Ощущение близости смерти было настолько реалистичным, что она испугалась. Чтобы не беспокоить близких своими необоснованными как она считала страхами, Таня стиснув зубы терпела, списывая неприятные симптомы на трудности последнего месяца беременности. По подсчётам врачей роды должны были состояться 25 января как раз в день Татьяны, оставалось просто ждать.

18 января после обеда зашла Катя. Окинув профессиональным взглядом чуть опустившийся беременный живот подруги, она сказала:

— Всё, Котова, срочно собирайся, поехали.

— Куда поехали?

— Куда-куда, в роддом естественно.

— Так ещё рано, у меня срок через неделю.

— Ты, я вижу, на старости лет совсем чутье потеряла. Давай, собирайся быстро, жду в машине, — приказным тоном завершила разговор Катя.

В клинике на Пироговке их уже ждала Светлана Владимировна, приехали как раз вовремя, еще в машине у Тани начали отходить воды.

— Ой, Катя, я тебе, кажется, салон испачкала, — виновато сказала она.

— Новую машину купишь, — резко ответила Катя, — дура ты Котова, вот о чём ты сейчас думаешь? Человеку рожать, на ребёнке сосредоточиться надо, а она «машину испачкала». Давай уже в родовую, сосредоточься.

— Ты только Дэвиду не говори, не надо его раньше времени беспокоить.

— Офигеть, — только и смогла возмущённо выдохнуть Катя.

Передав Татьяну в надёжные руки опытной Светланы Владимировны, первое, что Катя сделала, это сразу же набрала Дэвида, нечего ему в офисе отсиживаться пока ему тут ребёнка рожают. Примчавшийся через час Дэвид попытался пройти в родовую, чтобы сказать Тане, что он здесь, с ней рядом, но, помня просьбу подруги, Катя его отговорила.

— Не нужно тебе туда. У Тани схватки, а роды процесс не из лёгких, как ты понимаешь, так что сиди и жди, можешь прямо здесь в коридоре.

Легко сказать «жди», а как можно спокойно сидеть и ждать, когда постоянно слышишь крики, даже не крики, а вопли какие-то нечеловеческие, похожие то ли на звериный вой, то ли на завывание ветра. (В коридор, где по совету Кати остался сидеть Дэвид, выходили двери сразу трёх родовых палат, поэтому звуки, понятно, были соответствующие). «Неужели это Таня так кричит? Нельзя, невозможно, так кричат только под страшными пытками», — подумал Дэвид и совершенно непроизвольно обратился к Богу, забыв о своих атеистических принципах. «Господи, помоги, господи, сделай так, чтобы с Таней и ребёнком всё было хорошо, прошу тебя, пусть всё будет хорошо, пожалуйста. Я всё сделаю, как ты хочешь, даже покреститься согласен, в храме на Воробьёвых горах, как Таня и хотела, сына обязательно окрестим, только помоги ей сейчас, помоги, пожалуйста».

Время остановилось, Дэвид не мог успокоиться, он то сидел, то ходил по коридору, то смотрел в окно: на улице стемнело, в свете фонаря кружились белые хлопья снега. Он взглянул на часы: 11 вечера, через час наступит 19 января, его сорок пятый день рождения. Наконец из родовой вышла Катя.

— Ну что, всё? — умоляюще поднял на неё глаза Дэвид. Он выглядел таким бледным и потерянным, что Катя подумала: «надо же, как переживает, не совсем бесчувственный оказывается, и куда только его английская сдержанность подевалась».

— Нет ещё, процесс длительный, но идёт нормально. Жди.

— Катя, знаешь, ты прости меня, пожалуйста. Прости.

— За что? — удивлённо спросила Катя.

— За всё прости, ты Танина подруга, она тебя очень любит, а я иногда по отношению к тебе не прав бываю, прости. И спасибо тебе.

— Да за что?

— За то, что Тане помогаешь, за дочь, я знаю, что это ты Танюшу фактически спасла, мне Таня рассказала. И вот теперь за сына, вовремя Таню сюда привезла.

— Ну, Дэвид, ты даёшь, — удивлённо сказала Катя и подумала: «Оказывается, вовсе он и не бесчувственный, права Танька, нормальный мужик».

В 00 часов 30 минут 19 января на свет появился новый человек: англо-русский мальчик Тимоти-Тимофей. Дэвиду разрешили пройти в родовую, и он увидел картину, которую не забудет никогда: на груди уставшей от трудных родов, но бесконечно счастливой Тани лежал и требовательно покрикивал маленький красный человечек, его сын Тимоти Баркли. Отцовские чувства проснулись сразу: как только ребёнка запеленали, Дэвид попросил, чтобы ему разрешили взять Тима на руки. Непередаваемое ощущение родного тепла новорожденного, ничто не может сравниться, словно держишь в руках своё новое воплощение.

— Ну и папаша, прямо как мадонна с младенцем, — с нескрываемым умилением сказала пожилая акушерка. — Всё уже, хватит, будет ещё время налюбоваться, дайте младенцу и роженице отдохнуть. Думаете, выход на свет божий лёгкое дело? Нет, труд это, великий труд, устали оба, пусть отдохнут.