Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Эта программа не могла действовать эффективно уже в силу того, что вознаграждения получили и многие цзиньские ренегаты, перешедшие на службу к монголам во время войны. Одним из таких перебежчиков был Янь-ши, который, вопреки политике Елюя разделять гражданскую и военную власть в 1231–1232 годах, получил назначение темником и главным администратором в своем анклаве Дунпин. Он пережил кампанию централизации Елюя, но его чуть не погубила программа апанажей после 1236 года. Угэдэй наметил разделить его анклав на десять частей и распределить среди своих фаворитов. Елюй и Янь-ши не были компаньонами, но они вместе выступили в 1237 году против этой инициативы. Елюй написал Угэдэю о том, что он лично принимал Янь-ши в 1230 году и устроил роскошный пир в его честь: не выглядит ли последнее решение хана черной неблагодарностью? Угэдэй не стал настаивать на исполнении своего поручения, но предупредил, что к проявлениям ханского великодушия не следует относиться как к юридическим прецедентам [2087] Rachewiltz, In the Service pp. 60–69. .

Словно из желания угодить администратору, Угэдэй принял его предложение устраивать состязательные экзамены на пригодность к государственной службе — то есть возродить древнюю традицию династии Тан, практиковавшуюся все еще в империи Сун. Самым удивительным в этом мероприятии было то, что в состязании могли участвовать все обитатели Китая, в том числе рабы и пленные. Елюй предусмотрел суровые наказания для собственников, запрещающих рабам-ученым принимать участие в экзаменационных конкурсах [2088] Farquhar, Government of China p. 45; Gernet, Daily Life p. 65; Fairbank & Goldman, China pp. 95–107; Elman, Civil Examinations. . Известно, что успешно сдали экзамены 4030 кандидатов, среди которых было более 1000 рабов, получивших затем свободу. Елюй старался для всех подыскать работу советниками, освобождая их от налогов и барщины. Однако лишь немногие из них получили высокие назначения, соответствовавшие квалификации: монголы не желали допускать китайцев к управлению Китаем и ключевые посты доверяли уйгурам или выходцам из древней империи Хорезм. Собственно, можно сказать, что Угэдэй сделал одолжение Елюю; впоследствии состязательные экзамены не проводились [2089] Makino Shuji, 'Transformation of the Shih-jen in the late Chin and early Yuan,' Acta Asiatica 45 (1983) pp. 1–26. . Навсегда исчезли и служебные продвижения по способностям, и испытания монахов на добросовестность и честность.

К завершению тридцатых годов XIII века Елюй начал повсеместно терять политический вес. Можно отметить четырех основных противников: клика «старых монголов», состоявшая из высшего военного командования и местных военных боссов; мусульманские купцы; некоторые деятели в Китае и в самой администрации, имевшие доступ к ханскому уху; до некоторой степени и сам Угэдэй на последней стадии царствования. Клика «старых монголов» возглавлялась братьями Чингисхана Тэмуге и Бельгутаем в союзе с Субэдэем, не забывшем о том, как Елюй отговорил Угэдэя от полного разрушения Кайфына в 1233 году. Все они ненавидели Елюя и могли пойти на любые ухищрения, чтобы его дискредитировать [2090] Ch'i-ch'ing Hsiao, 'Yen Shih, 1182–1240,' Papers on Far Eastern History 33 (1986) pp. 113–128 (at pp. 119–122). . Они утверждали, что необходимо обложить Китай более значительными налогами для финансирования предстоящей кампании в Европе: разве можно позволять, чтобы монгольская воинская слава и доблесть зависели от какого-то киданьского чиновника и его скаредности? Недопустимо, чтобы литератор занимал высокий пост в военном сообществе: он ничего не понимает в искусстве ведения войны, его место — в академии [2091] Rachewiltz, 'Yeh-lu… Buddhist Idealist,' loc. cit. p. 202; Rachewiltz, In the Service p. 151. . (Это было одно из первых стенаний, зафиксированных в истории по поводу болезненной проблемы «профессуры в политике», которая особенно занимала аналитиков XX века.) Но прежде всего их не устраивала его чрезмерная «мягкость» в отношении Китая, то, что он предоставил налоговые и другие привилегии Китаю в ущерб интересам Монгольской империи. Иногда Елюй сам попадался на чрезмерно «слезных» прошениях во благо китайского народа. Однажды он даже вынудил Угэдэя задать ему вопрос: «Не собираетесь ли вы опять проливать слезы, печалясь о судьбе народа?» [2092] Rachewiltz, 'Yeh-lu… Buddhist Idealist,' loc. cit. p. 202; Rachewiltz, In the Service p. 165. Военное командование и монгольские олигархи злились на Елюя за то, что он мешал им захватывать огромные земельные угодья в Китае. Оппозиция частично подпитывалась военной реальностью, но в ее основе лежала неудовлетворенная алчность [2093] Franke & Twichett, Cambridge History p. 377. .

В своих депешах Угэдэю Елюй доказывал, что если дать волю военным начальникам в Китае, то резко снизятся налоговые поступления: их хищнические запросы вынудят крестьян бросать земли, а командующие, заинтересованные больше в фураже для лошадей и кормах для скота, превратят сельскохозяйственные угодья в пастбища [2094] On this subject in general and its implications see Nikolay N. Kradin, 'Nomadic Empires: Origin, Rise and Decline,' in Kradin et al, Nomadic Pathways pp. 73–87; Kradin, 'Nomadism, Evolution and World Systems: Pastoral Societies and Theories of Historical Development,' Journal of World-Systems Research 8 (2002) pp. 363–388. . Что касается обвинений в препятствовании европейской кампании, то они вызваны обыкновенной неграмотностью — неумением монголов давать верные оценки: они всегда стремились нарастить налогообложение, чтобы заполнить бреши, возникавшие из-за непрофессиональной калькуляции [2095] Franke & Twitchett, Cambridge History p. 377. .

Чувствуя свое бессилие перебороть Елюя логикой и разумными доводами, братья Чингисхана организовали заговор, чтобы убить администратора. В нем участвовали и Бельгутай и Тэмуге, хотя заводилой был, похоже, Тэмуге. Деятельная служба разведки Угэдэя раскрыла заговорщиков, но для Угэдэя было немыслимо карать своих дядьев, и он попросил Елюя предложить подходящую меру наказания. Елюй ответил, что он не заинтересован в мщении. Угэдэй избежал семейного скандала, но на какое-то время этот инцидент невольно заставил его мыслить категориями Елюя. По болезненной проблеме апанажа он принял компромиссное решение: чиновники центрального правительства должны иметь право доступа на территории для обеспечения сбора справедливой имперской доли налогов; любые попытки помешать им или откупиться взятками подлежат наказанию смертной казнью [2096] Thomas T. Allsen, 'Sharing out the Empire: Apportioning Lands under the Empire,' in Khazanov & Wink, Nomads and the Sedentary World pp. 172–190. .

Главными виновниками краха Елюя, видимо, были мусульманские купцы. В тридцатые годы XIII века их присутствие в Китае существенно возросло. Они объединились в «уртак» (тюркское понятие, означающее «партнер») — ассоциацию официально лицензированных торговцев и монгольской знати, организованную с целью личного обогащения [2097] Jackson, Mongols and the West p. 291. . Их не любили в Китае по многим причинам: они были иностранцами, с чуждой культурой и языком, продувными эксплуататорами-кровопийцами, особенно немилосердными в роли налоговых коллекторов, нанятых властями. Эти исламские плутократы были врагами для мирного, дисциплинированного и добропорядочного населения Китая. Налоги, поступавшие в виде серебра в казну монгольского двора, обычно вкладывались в бизнес этих купцов, которые выдавали ссуды под ростовщические проценты [2098] JB I pp. 209–210, 213–215. . Нередко они одалживали деньги у монголов и ссужали их по ставке 100 процентов, учреждая местные агентства из-за высокой стоимости жизни в северном Китае в годы войны, природных катаклизмов и постоянного возрастания налогов. Мусульманские торговцы ежегодно конвертировали доходы от 100-процентного тарифа в капитал, и за десять лет капитал со сложными процентами уже в 1000 раз превышал первоначальную ссуду [2099] Rachewiltz In the Service p. 160. . «Уртак» погашал первоначальный заем с достаточно высокой процентной ставкой, удовлетворявшей Угэдэя, и когда они предложили заработать дополнительные доходы на откупе налогов, их предложение было с энтузиазмом принято.