Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Можно отметить и другие факторы, объясняющие индифферентность сунцев. Несомненные достижения в науке, технологии, литературе, поэзии, философии, просвещении, мореплавании внушали мысль (возможно, и заслуженно в начале XIII века) о том, что они представляют самую передовую нацию в мире, а это порождало высокомерие и заносчивость [1181] Needham, Science and Civilization I pp. 134–139; Gernet, Daily Life pp. 17–18; Twitchett, Printing and Publishing. . Как бы то ни было, в среде сунцев нарастало возмущение тем, что дань, которую они вынуждены платить цзиньцам по итогам войны 1206–1208 годов, унижает их и подрывает веру в то, что им дарован мандат и благословение Неба. Естественно, верх взяли «ястребы», и в 1214 году Сун провозгласила, что не намерена больше платить дань. Император Цзинь с великой неохотой, но объявил войну. Разумные головы при дворе Цзинь предостерегали не совершать грубейшую ошибку: Северный Китай уже стонет от непомерных податей, а монголы явно выигрывают войну и готовятся захватить Пекин. Моральный дух будет непоправимо подорван, если войска, несмотря на монгольскую угрозу, будут выведены из Шаньси и Хэбэя и брошены против Сун. Для цзиньцев было бы неразумно разделять силы, поскольку минимальные приобретения в войне с сунцами не компенсируют огромные потери в противоборстве с монголами [1182] Yuan-kang Wang, 'Explaining the Tribute System: Power, Confucianism and War in Medieval East Asia," Journal of East Asian Studies 13 (2013) pp. 207–232. .

Войну цзиньцы начали неплохо, но все успехи перечеркнуло катастрофическое поражение в 1219 году. Сунцы контратаковали, перейдя через Желтую реку, и вошли в Шаньдун, где сформировали альянс с «красными куртками», предполагавший, что они, а не монголы, будут хозяевами провинции. (С 1218 по 1231 год губернатор, назначенный императором Цзинь править Шаньдунем и сосуществовать с «красными куртками», вел себя как независимый военачальник, поддерживавший ту или иную сторону в зависимости от того, кто из них побеждал в данный момент) [1183] Franchise Aubin, 'Li Chi'an,' in Franke, Sung Biographies II pp. 542–546. . Но в 1220 году, когда Мухали еще находился в Шаньси, сунцы терпели поражения, а цзиньцы одерживали верх.

Мухали начинал военную кампанию 1220–1221 годов, проявляя осторожность и действуя на границах Хэбэя и Шаньдуна (тогда, как мы уже видели, он и взял города Цзинань и Дамин). С ним неожиданно столкнулся 20-тысячный передовой отряд, оторвавшийся от 200-тысячной армии, которую цзиньцы отправили в Шаньдун: монголы его разгромили в завязавшейся непродолжительной схватке. Затем Мухали нанес сокрушительное поражение цзиньцам при Хуанлинган на южной стороне Желтой реки: здесь он окружил противника на берегу и изрубил, загоняя в реку, где потонули тысячи воинов. Это поражение поставило крест на планах цзиньцев вернуть Хэбэй и Шаньдун, хотя последствия оказались куда более серьезные [1184] Waley, Travels of an Alchemist p. 48; Franke & Twitchett, Cambridge History p. 359. . Обе эти победы были одержаны благодаря одному существенному обстоятельству: армия цзиньцев, испытывавших острую нехватку лошадей, состояла в основном из пехоты, которую ничего не стоило перебить на удалении шквалом стрел.

Мухали еще раз доказал свой полководческий дар взятием города (Чжуцю), считавшегося неприступным из-за широкого рва, прорытого по всей окружности крепостных стен, хотя его решение и было простое. Он всего-навсего распорядился собрать вокруг бесхозную древесину, дерн, плаун и проложить через ров дамбу, по которой войска и штурмовали крепость [1185] Martin, Rise pp. 258–259. . Отсюда он двинулся в южном направлении и к октябрю 1220 года дошел до реки Цзинчжан, повернул на восток к Цзинань, а затем снова пошел на юг к Желтой реке. В конце ноября он уже был в окрестностях Кайфына. Решив, как и Самуха до него, что город хорошо укреплен и его трудно взять приступом, Мухали направился на северо-восток к Дунпину. Этот город тоже оказался труднодоступным, и Мухали начал его блокаду. К маю 1221 года в осажденном городе разразился мор и каннибализм. Коменданту удалось прорваться с 7-тысячным войском, но монголы настигли беглецов и почти всех порубили. К тому времени, когда цзиньцы добрались до «безопасного» города Бэйчжоу, от войска осталось 700 человек. Когда Дунпин наконец капитулировал, Мухали ускакал на север, поручив «зачищать» крепость заместителям [1186] d'Ohsson, Histoire I p. 363. .

Пока Мухали не мог разрешить одну проблему: чем больше цзиньских армий он сокрушал, тем больше партизанских отрядов появлялось в охвостьях разгромленных войск — и эта ситуация возникала повсюду, даже в формально усмиренной Шаньси [1187] Krause, Cingis Han pp. 35–36. . С другой стороны, с каждой новой победой возрастало число перебежчиков. Показателен пример бывшего цзиньского генерала Янь-ши: сначала он бежал к сунцам и «красным курткам» в 1218 году, а потом, поняв, что рано или поздно победят монголы, переметнулся к ним в 1220 году. Мухали по достоинству оценил его способности и, готовясь пойти на запад покорять провинции Шэньси и Ганьсу, поручил ему сдерживать цзиньцев, сунцев и «красные куртки» на востоке [1188] Rachewiltz, In the Service pp. 62–64. .

Теперь Мухали поставил себе стратегическую цель отрезать территории Шэньси и Ганьсу от империи Цзинь, фактически разрубить ее пополам, прежде чем идти дальше и продолжить процесс отсечения территорий. (В сущности, эту стратегию более чем через шесть столетий применили северяне в Американской гражданской войне, когда в 1863 году Грант одержал победу при Виксбурге, отрезав запад перед тем, как Шерман разрезал надвое остальную территорию форсированным маршем через Джорджию в 1864 году.) Но прежде Мухали должен был согласовать замысел с Чингисом, который в это время вел переговоры с мирной делегацией цзиньцев [1189] d'Ohsson, Histoire I pp. 360–361. . Обеспокоенный тем, что Чингис может прислушаться к их мольбам, Мухали воспользовался недавно созданной скоростной системой ямской связи для того, чтобы его посланник прибыл к великому хану первым [1190] Rachewiltz, 'Muqali, Bol,' loc. cit. pp. 51–52. .

Но Чингисхан не нуждался в предупреждениях: цзиньский посол не смог предложить ему ничего стоящего. Эмиссар заявил, что император согласен стать младшим братом Чингиса, если ему будет позволено сохранить императорский титул. Чингисхан ответил назидательно. «В прошлый раз я просил вас отдать земли к северу от Желтой реки, но вы отказались, — заявил он. — Теперь эти земли завоеваны Мухали. Что же я получу от нового мира?» [1191] Bretschneider, Mediaeval Researches I pp. 25–34; Krause, Cingis Han p. 37. При этих словах посол попытался изобразить раболепие и попросил изложить новые условия мира. Чингисхан ответил, что император должен отдать Шэньси и Ганьсу. Когда посол выразил несогласие, Чингис презрительно предложил ему удалиться, заметив, что им не о чем больше говорить. Чингисхан потом вызвал посланника Мухали и сказал, что план завоевания Шэньси и Ганьсу одобрен, и наградил «величайшего из своих полководцев» еще одним пеаном [1192] Riasanovsky, Fundamental Principles p. 89. . Посланник отправился обратно к Мухали, чтобы передать ему хорошие вести.