Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть вторая. Том первый

Ночью, целуя Мануэлу, он вспомнил лежащую на одинокой кровати за соседней стеной. Услышав стон жены, он шепнул: «Еще!»

– Хосе, – робко сказала она.

– Он седьмой сон видит, – Давид прижался к ее плечу: «Не волнуйся».

– Но… – еще более робко спросила Мануэла.

Давид усмехнулся: «Не думай о ней, думай обо мне. Покажи, как тебе хорошо со мной».

Эстер накрыла голову подушкой, но до нее все равно донесся женский крик. Она сидела, привалившись к беленой стене. На покрытом скатертью столе догорали две свечи. Наконец, дом затих. Только тогда Эстер смогла заснуть.

В приемной архиепископского дворца было зябко. Недавно построенное здание еще не просохло. Мануэла поежилась, накинув шаль. Хосе играл на полу с камушками. Мальчик поднял голову.

– Мама, можно я пойду во двор? Здесь холодно.

– Иди, милый, но не выходи за ворота, – разрешила Мануэла.

На грубых скамьях сидели мужчины и женщины, испанцы, индейцы и метисы. Достав розарий, уставившись на статую Девы Марии, Мануэла зашептала молитву.

– Я хочу, чтобы у моих детей был отец, – вздохнула девушка, – Господь меня простит. Она еретичка. Если ее не станет, Диего со мной повенчается. Я буду женой уважаемого человека, а мои дети никогда не узнают невзгод. Вот и все. Господь меня простит, – твердо повторила она. Высокие двери открылись, секретарь прокричал:

– Трибунал Святой Инквизиции начинает заседание! Вызванные, пройдите направо, остальные ждите своей очереди.

Достав из мешочка нитки и спицы, Мануэла принялась вязать шапочку будущему ребенку. Она поняла, что ждать придется долго.

– На сегодня вроде закончили? – председатель трибунала откинулся на спинку кресла.

– Хорошо, что вы приехали, отец Джованни. Сразу видно опытного человека. Бумаги в порядке, ничего не перепутано, все на своем месте. Вы, должно быть, долго проработали в Мехико?

– Больше пяти лет, ваше высокопреосвященство, – ответил Джованни, – и не только в столице. Я объездил всю страну, бывал в Панаме, в Картахене и в Сан-Агустине, во Флориде, – архиепископ заметил:

– Надеюсь, что вы надолго останетесь у нас. Вице-королевство огромно, работы много, а людей, особенно опытных, не хватает.

– Что делать с просителями, ожидающими очереди? – мягко напомнил Джованни. «Выслушаем их сейчас, или пусть приходят завтра?». Архиепископ махнул рукой.

– Придется довольствоваться холодными закусками, но давайте сегодня все закончим. Завтра предстоит возиться с книгами, это дело долгое.

Робко заглянув в зал, Мануэла перекрестилась на распятие.

– Проходите, милая, – ласково сказал архиепископ. Священник шепнул Джованни на латыни: «Они, как любое животное, тянутся к доброй руке».

– Ваше имя, сеньора? – Джованни окунул перо в чернильницу.

– Я не сеньора, – женщина покраснела. Джованни понял, что ей вряд ли больше двадцати лет.

– Мануэла Гарсия, святой отец, – она поклонилась.

– Здесь они все Гарсия, – тихо сказал секретарь трибунала, – а если не Гарсия, то Мендоза.

– И сколько вам лет? – Джованни записал.

– Прошлым месяцем было девятнадцать, святой отец. Я служанка у дона Диего Мендеса, врача. И у его жены, доньи Эстеллы.

– Вы католичка? – спросил секретарь.

– Конечно, святой отец, – женщина опять перекрестилась, – мои родители обратились к Святой Церкви при жизни дона Франсиско Писарро.

Архиепископ немного раздраженно посмотрел на большие часы: «Хорошо, и что вы хотите нам рассказать?».

– Моя хозяйка, донья Эстелла, – Мануэла подалась вперед, – не искренняя христианка.

Архиепископ взглянул на Джованни.

– Повезло вам, на первом же заседании обнаружили еретиков. Хотя весь город знает, что дон Диего живет с этой Мануэлой, – он кивнул на дверь, – у них есть сын и вы видели, что она опять ждет ребенка.

– Я бы не стал доверять ее показаниям, – хмыкнул Джованни, – в Мехико было много случаев, когда индианки из ревности оговаривали невинных женщин. Чего только не плели! Якобы они оборачивались змеями или летали по ночам.

– Вы правы, торопиться не стоит, – архиепископ задумался.

– Однако она была очень тверда. Ее хозяйка не ест свинины, а вечером пятницы запирается в своей комнате, где зажигает свечи. Все сходится. Жаль, что мы не спросили о доне Диего. Вы понимаете, отличается ли он от других мужчин, – архиепископ тонко усмехнулся. Джованни пожал плечами.

– Во-первых, откуда ей знать других мужчин? В пятнадцать лет она поступила к ним служанкой и через два месяца этот дон Диего стал с ней жить. Она никого, кроме него, и не видела.

– Это верно, – согласился архиепископ, – а во-вторых?

– Во-вторых, судя по его папке, – Джованни положил ладонь на документы, – он родился в Испании. Я видел в Мехико много конверсо его возраста. Им давно не делают обрезание. Поумнели, знаете ли.

– Завтра и проверим, – подытожтил глава трибунала, – вызывайте дона Диего, – велел он секретарю, – поговорим с ним по душам. Не хотелось бы его терять, – архиепископ поднялся, – он отличный врач. Моя подагра, наконец, успокоилась только с его помощью.

– Я думаю, – заметил Джованни, – что все не более, чем недоразумение. Вы знаете эту донью Эстеллу?

– Очень милая женщина, – архиепископ прошел в заботливо открытые секретарем двери, – и хорошенькая, настоящая кастильская красота. Не то, что эта вшивая индианка, – он махнул в сторону двора, – однако донья Эстелла бесплодна.

В столовой накрыли закуски. Архиепископ потер руки: «Особо не наедайтесь, вечером нас ждут на обеде у вице-губернатора».

– Скажите, отец Джованни, – спросил секретарь трибунала, суетливый отец Альфонсо, – в Мехико вы жгли еретиков?

– Жег, – Джованни отпил терпкого вина из серебряного кубка.

– Я вас прошу, сеньор да Сильва, – Джованни шептал почти беззвучно. Скорчившись на соломенной подстилке, старик отвернулся от него.

– Ваш сын и невестка в безопасности, их предупредили. Они сейчас в море, по дороге в Старый Свет.

– Нигде не спрятаться, – горько сказал старик, – даже сюда вы пришли.

– Сеньор да Сильва, – терпеливо повторил Джованни, – пожалуйста. Я не хочу, чтобы вы страдали, но я не могу вас спасти, время потеряно, – Джованни увидел яростные искры в темных, глубоких глазах.

– Я никогда не отрекусь, – решительно сказал старик, – я родился евреем, им и умру. И хватит об этом.

Джованни отставил бокал.

– Какое приятное вино. Немного отдает дымом. Я вспомнил осень на холмах моего родного Рима. Небо лазоревое, рыжие листья шуршат под ногами, в монастыре бьет колокол и тоже пахнет дымком.

– Я вырос под Толедо, – архиепископ утер глаза, – как вы красиво сейчас сказали, отец Джованни. Словно я вернулся домой в Испанию.

– Отец Альфонсо, – обернулся Джованни к секретарю, – мы начнем разбираться с книгами завтра в полдень?