Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая

– Но зрители не лежат на скамейках, – Полина потерла уставшие от бессонной ночи глаза, – их не загоняют за решетку, – сектора трибун наскоро огородили металлической сеткой. Такая же сетка отделяла и поле.

– Чтобы мы не прорвались вниз и не обезоружили солдат, – мрачно сказала ей Леона Зильбер, – мерзавцы нас боятся, – студенты слаженно пели «Венсеремос». Виктор стоял у самого ограждения.

Леона попала на трибуну, где держали арестованных в университете, по чистой случайности.

– Меня забирали головорезы из «Родины и свободы», – шепотом объяснила девушка, – я заявила им, что изучаю юриспруденцию и они не стали разбираться, – Леона хотела оказаться ближе к Виктору Хара.

– Надо его спасти, – девушки держались за руки, – надо как-то вытащить его отсюда, – добавила Леона, – а что касается Хаима, то я его не видела, – Полина сказала ей, что Ягненок хотел добраться до калле Лондрес.

– Не видела, – повторила Леона, – а Паук с утра пошел в президентский дворец, – ее лицо мимолетно исказилось, – может быть, его там убили, – Полина неслышно хмыкнула.

– Хорошо, если так, но теперь тебе будет сложнее попасть в СССР, – Леона коротко усмехнулась.

– Цыплят по осени считают, как говорят русские. Сначала нам надо выбраться отсюда и выручить Виктора. Он гордость не только Чили, но и всего мира, – Полина велела себе не волноваться о Хаиме.

– Он другой, – обычно девушка избегала таких мыслей, но сейчас не могла от них отделаться, – черная гниль, чем бы она ни была, ушла из него, однако он не такой, как все, – Хаим тоже замечал это.

– Мне достаточно всего пары часов сна, – удивленно сказал Ягненок, – я меньше устаю, а что касается остального, то… – он не закончил. Полина почувствовала, что краснеет. Она хорошо помнила их бегство в джунгли.

– Тогда он тоже был таким, – девушка вздохнула, – а сейчас осталась только неутомимость в минуты опасности. И еще он не заметен в темноте, – Хаим прозвал себя человеком-невидимкой.

– ФБР я ничего говорить не собираюсь, – заявил он Полине, – я не хочу провести остаток жизни в секретном военном госпитале. Что случилось, то и случилось, но я надеюсь, что оно ко мне никогда не вернется. Скорее, – Ягненок поправил себя, – вернется в случае нужды, а сейчас, кажется, настал именно такой момент…

Полина и Леона переговаривались шепотом, не желая привлекать внимание охранников. Парни болтались на поле и патрулировали проходы между секторами трибун. Утром арестованным принесли зачерствевшие лепешки и пластиковые баклажки с теплой водой. В расшитом индейском рюкзаке Полины, рядом с ее рукописью и блокнотами лежала старая армейская фляга.

– Вода у нас есть, – вспомнила девушка, – на день ее хватит, а потом…, – Полина разозлилась.

– Не случится никакого потом, – они с Леоной курили одну сигарету на двоих, – надо вывести отсюда Виктора и выбраться самим…

Звездной ночью девушки устроились на одной скамейке, но поспать им не удалось. За стенами стадиона ревели грузовики, поле озаряли белые всполохи фар.

– Здесь тысячи человек, – Полина обвела глазами трибуны, – аресты продолжаются и сейчас, – докурив сигарету до фильтра, Леона незаметно оглянулась.

– Надо подождать, пока солдаты сменятся, – подруга собрала на затылке пропотевшие светлые волосы, – я уверена, что здесь есть подвалы. Они отвлекутся и не заметят, что мы исчезли, – у ограждения запели «Интернационал», Полина приподнялась.

– Погоди, что они делают… – мелодия прервалась, студенты заорали:

– Оставьте его, сволочи! Подонки, прекратите, – солдаты вырвали гитару из рук Виктора, – не смейте его трогать, – Леона едва успела схватить Полину за руку.

– Мы не можем бросить Виктора, – девушка закусила губу, – Леона, ты сама говорила, что это наш долг… – Леона почти насильно усадила ее на скамейку.

– Нам надо выжить, – в покрасневших глазах подруги стояли слезы, – я все понимаю, – Леона запнулась, – но нельзя рисковать, Полина, – Виктор, окруженный солдатами, шел через поле.

– Его убьют, – горько сказала Полина, – фашисты его боятся, они никогда не выпустят его отсюда, – Леона вздрогнула от грубого голоса сзади.

– Поднимай задницу, – крепкий парень в хаки без погон встряхнул Полину за плечо, – с тобой хотят поговорить, – Полина независимо вскинула голову: «Кто?». Парень сплюнул ей под ноги.

– Там узнаешь, – Полина попыталась сунуть Леоне рюкзак, – давай, шлюха, шевелись, – Леона вспомнила:

– Она говорила, что сюда могут явиться беглые нацисты. Иосифа могли арестовать в Пунта-Аренасе или вообще убить, – Леона решительно встала.

– Мы подруги, – девушка шагнула вперед, – я пойду с ней, – смерив ее долгим взглядом, парень нехорошо усмехнулся:

– Ты сама предложила, милочка, – он махнул солдатам, – потом не жалуйся, – внизу парень указал на бетонный коридор, ведущий вглубь стадиона: «Двигайтесь».

Не разнимая рук, девушки шагнули в сырую темноту подвала.

На ветровом стекле старого форда болтался засаленный красно-синий вымпел команды «Универсидад де Чили». Товарищ Флори легко вскрыл припаркованную в захламленном дворе машину.

– Ты смотрел «Бонни и Клайд», – подмигнул он Саше, – они тоже лихо угоняли тачки. Документов нет, – Флори пошарил в бардачке, – но нам и не понадобятся бумаги, – он поднял исцарапанные ладони, – только наши руки и головы, товарищ Александр…

Им потребовалось всего полчаса, чтобы узнать, где содержат арестованных. Потный хозяин заправки, куда они завернули за, как выразился Флори, боеприпасами, обмахивался помятой газетой.

– Что, парни, – хихикнул он, – собрались жечь коммунистов, – Саша и Флори расплатились за несколько канистр бензина, – давно пора. Их собирают на национальном стадионе, – чилиец прибавил пару нелестных слов, – мой сын сейчас там, он служит в полиции, – хозяин со значением подмигнул им, – теперь патриоты, то есть мы, пойдут в гору…

На потрескавшейся стене заправки висел наскоро напечатанный плакат с паучьим символом «Родины и свободы».

– Крысы выползли из щелей, – Флори аккуратно уложил канистры на заднее сиденье, – поехали, товарищ Александр, – Саша мог думать только о Ларе.

– Ее не тронут, – повторял себе Скорпион, – она левая, но американская гражданка. Переворот финансируется ЦРУ, она потребует вызвать консула и все закончится благополучно. Я ее люблю, – Саша едва справился со слезами, – я не мог подумать, что так случится, – по утрам голубовато-серые глаза девушки туманились сонной дымкой. Лара доверчиво сопела ему в плечо.

– Моя маленькая, – хотел шепнуть ей Саша, – ландыш белоснежный, – Саша терпеть не мог трескучую советскую поэзию.

– Товарищ Котов прав, – пришло ему в голову, – нас переживут Цветаева и Мандельштам, а не вирши о Братской ГЭС, – на Фрунзенской Саша держал тщательно подобранную библиотеку, куда, впрочем, не допускались эмигрантские издания. Он мог купить какие угодно книги в Париже, однако считал их плохим примером для Моти.