Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая

– Я работал на фабрике, – он говорил по-английски с нью-йоркским прононсом, – я вырос в привилегированной семье, мы католики, словно Кеннеди, – парень усмехнулся, – я закончил университет, но отринул свой класс и присоединился к красной гвардии, – он почти нараспев продолжил:

– Революционное массовое движение отличается от традиционной ревизионистской базы сочувствующих. Скорее это сродни красной гвардии в Китае, основанной на полном участии и вовлечении народных масс в практику совершения революции; движение с полной готовностью участвовать в насильственной и незаконной борьбе, – залпом допив агуардиенте, Моралес подытожил:

– Что я и делаю. Я участвовал в нападении на полицейских в Америке, – он помолчал, – потом мне пришлось скрываться от ФБР. Перебравшись в Мексику, я поехал на Кубу, где прошел особую подготовку, – Саша оценил навыки парня, – команданте Че оказал мне честь, пригласив сражаться в своем отряде. Я оставался рядом с ним до последнего, мне чудом удалось спастись после его ареста, – нелегально перебравшись в США, Моралес вернулся в свою, как он выразился, альма матер.

– Я, как и Леона, начинал в «Студентах за демократическое общество», но потом присоединился к Синоптикам, – парень начертил на салфетке радугу, пересеченную изломанной стрелой, – слышал ты о нас, товарищ Александр?

Лубянская папка Синоптиков, радикальной левой группы, отличалась редкой тщательностью в подборе информации.

– Я встречал его имя, – вспомнил Саша, – о нем говорилось на совещании американского сектора. Ребята гадали, куда он делся после разгрома отряда Че Гевары, – товарищ Флори шесть лет провел в подполье.

– Вернее, пять, – он задумался, – после Южной Америки я отправился во Вьетнам, где сражался на стороне Вьетконга. Однако я хотел применить мои умения на родине, поэтому выбрал жизнь изгоя, – передвигаясь по Америке в обличье бродяги, Флори стал частью передового отряда Синоптиков.

– Взрывы в Капитолии и Пентагоне – наших рук дело, – он лениво загибал пальцы, – в мае этого года мы напали на полицейский участок в Нью-Йорке, – Флори холодно улыбнулся, – на пороге моего собственного дома. Я вырос на Манхэттене, но в то время скрывался в Квинсе, изображая уборщика-пуэрториканца, – испанский язык парня был практически свободным.

Сизый дым уходил к беленому потолку подвального ресторанчика. Хозяин заведения по соседству с квартирой Лары без лишних вопросов пустил их внутрь.

– Кассу я снял, – заявил чилиец, – я забираю семью и уезжаю в Аргентину. Я не собираюсь ждать, пока за мной придут головорезы из тайной полиции, – он указал на красный флаг и портрет президента Альенде, – пейте, парни, сегодня все за счет заведения…

Горлышко бутылки стукнуло о стакан, Саша заставил свои руки не дрожать.

– Но я все еще вижу Лару, – понял он, – почему мы с Флори не стреляли, у нас были пистолеты… – Саша не обижался на осторожность девушки.

– Она знала, что я коммунист, но молчала о Синоптиках, – оказалось, что Леона Зильбер тоже участвовала в террористических акциях, – поэтому она и уехала из США…

Прижавшись к стенам арки напротив дома Лары, они с Флори видели, как крепкие парни в темных костюмах вывели девушку из дома.

– Я не мог закричать, – Сашино горло перехватили слезы, – не мог выстрелить, тогда меня и Флори убили бы на месте…

Словно услышав Сашу, парень положил руку на его подрагивающие пальцы.

– Ты коммунист, Александр, – серьезно сказал Флори, – коммунист не должен терять надежду, что бы ни случилось. Ты читал письма Горского, – он взглянул на Сашу, – Леона переводила мне отрывки. Она выучила русский язык в надежде оказаться в СССР. Ее отец пал жертвой нашей тайной полиции, ФБР, – официально смерть адвоката Зильбера считалась естественной, но Саша не сомневался, что Флори прав, – ее мать была левой активисткой и погибла от рук расистов… – Флори поправил очки.

– Я лично считаю политику СССР ревизионистской и надеюсь переехать в Китай или Северную Корею, – Саша понял, что товарищ Флори начетчик и фанатик, – но я с уважением отношусь к лидерам великой революции, – он повысил голос, – товарищ Горский в девятнадцатом году писал:

– Наша вера в светлое будущее тверда, как никогда, наши стремления чисты, наши помыслы благородны. Мы добьемся торжества коммунизма во всем мире. Наши дети познают общество без классовых границ, общество равенства полов и рас, общество, о котором мечтали утописты и ради которого проливали кровь павшие герои наших революций…

Флори повел дымящейся сигаретой.

– Леона не только твоя подруга, Александр. Она наш товарищ по партии. Мы обязаны сделать все, чтобы спасти ее, любой ценой, – Саша поежился от металла в его голосе, – как говорил товарищ Горский, коммунист должен быть готов на все ради достижения великой цели, – Саша не помнил эту цитату, но не мог не восхититься знаниями Флори. Парень цитировал Маркса и Великого Кормчего Мао.

– Для нас он слишком радикален, – пожалел Саша, – он и в Москве начнет устраивать взрывы, посчитав советских коммунистов буржуазией. Пусть отправляется в Пекин, где ему обрадуются. Но сначала надо его использовать. Хорошо, что он оказался в Сантьяго… – Саша кивнул:

– Я понимаю. Но у меня мало технических знаний, я журналист, – товарищ Флори отозвался:

– Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо. Советский Союз боялся Маяковского, поэтому его убили, – Саша едва не поперхнулся водкой, – он был против буржуазного болота, куда в конце концов скатилось СССР, – Флори оборвал себя:

– Об идеологии поспорим потом. Не волнуйся, – он небрежно улыбнулся, – я на своем веку сделал немало бомб. Нам понадобится машина, – он взглянул на часы, – что тоже не проблема. Но прежде всего надо выяснить, куда отвезли Леону, – Флори поднялся, – давай запасемся провизией, – рассовав по карманам консервные банки, Саша сказал:

– Я едва выбрался из дворца. Я пришел на интервью к Альенде, но президента расстреляли почти на моих глазах. Я успел схватить пистолет, однако потерял сознание, – Саша решил пока не говорить Флори, кто он такой на самом деле.

– Это неважно, – напомнил себе Скорпион, – главное – спасти Лару, – Флори потрепал его по плечу.

– Молодец, что не растерялся. Пошли, – велел парень, – у нас много дел, – кинув в рюкзак пару бутылок водки, он махнул на служебную дверь.

– Надо выбираться дворами, не высовываясь на авениду, – Флори словно растворился в темноте.

– Будто он человек-невидимка, – Саша последовал за ним, – удачно я его встретил, – их шаги затихли в подвале.

Жестяное ведро полетело на камни. Прикорнувшая в углу немецкая овчарка, встрепенувшись от звона, недобро заворчала. До Иосифа донесся раздраженный голос.