Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая

Очередной армейский марш закончился, диктор вступил на последних тактах музыки.

– По всему Израилю безоблачное небо, – сказал он, – три часа дня, двадцать первого сентября. Скоро шабат, ребята и девчонки, хорошей вам поездки домой, – Яаков заметил:

– Пора позавтракать, вернее, пообедать, – они с Моше недавно проснулись, – или сначала сходить в бассейн… – во дворе раздался звонкий голосок Лиоры:

– Яаков, Моше, вставайте, дядя Эмиль приехал, – Яаков перевесился через беленый подоконник. Сестра, босиком, в шортах и затрепанной футболке, грызла яблоко. Темные, нечесаные волосы спадали на загорелые плечи. В детском крыле Лиору прозвали Японкой.

– Она и вправду похожа, – Яаков отобрал у сестры огрызок, – у нее глаза немного раскосые, – парень нарочито строго сказал:

– Небось, не мыла. Ешь всякую дрянь и потом жалуешься, что у тебя живот болит. Мало тебе было желтухи, – в детском крыле часто случались вспышки, – еще дизентерию подхватишь. Тогда ни дядя Эмиль, ни тетя Ева тебя лечить не будут, – Лиора мечтательно поводила ногой в песке.

– Тетя Ева раньше была моделью. Я тоже буду сниматься для журналов, когда вырасту, – Яаков швырнул огрызок в кусты. Из зарослей жасмина выскочил ошарашенный полосатый кот.

– Пятки сначала вымой, модель, – сестра прыснула, – дуй в столовую, мы сейчас придем, – Лиора припустила вверх по дорожке, Яаков обернулся к Моше.

– Вставай, капитан, бабушка Симона обещала сегодня яблочный пирог.

Месяц назад кухню кибуца оборудовали новой посудомоечной линией. Мадам Симона убедила совет в необходимости покупки.

– Я не молодею, – заметила заведующая столовой, – мне семьдесят лет. Не в мои года стоять у раковины, – председатель совета, Матитьяху, скептически отозвался:

– Госпоже Леви нет и пятидесяти, она может вас заменить… – мадам Симона загадочно сказала:

– Посмотрим, как все выйдет. Но кто бы ни стал новой заведующей, она поблагодарит кибуц за линию, – палец мадам Симоны уперся в кнопку, машина утробно заурчала. Рита составляла тарелки на резиновую ленту.

– Комнату для Софии и Цыганера мы прибрали, – сказала она мадам Симоне, – они с парнишкой приезжают, а мадам баронесса, – Рита кивнула на раскрытое окно, – своего не взяла, – мадам Симона улыбнулась:

– Мальчик мал еще. Дочки месье Эмиля красивые, как на подбор. Только Розу жалко, – она понизила голос, – она единственная в отца пошла, с ее очками и носом, – Рита хмыкнула:

– У нее римский нос, как у статуй. Она тоже видная девушка, только парик ее не всякому по нраву придется, – заведующая столовой принимала у жерла машины чистую посуду.

– В Меа Шеарим на такое внимание не обращают, – мадам Симона засучила рукава рабочей блузы, – наверное, тамошние женщины и в постели не снимают париков, – она со значением посмотрела на Риту. Госпожа Леви зарделась.

– Мы еще не решили, – пробормотала она, – и Микеле ничего не знает, – Рита боялась говорить сыну о предполагаемом браке с равом Бергером.

– Микеле может подумать, что я его бросила, – горько сказала она мадам Симоне, – я бы познакомила его и Габриеле, – Рита называла рава Бергера в итальянской манере, – но ведь его не пустят в тюрьму, – Рита встретила отца Ализы Бен-Дрор на пасхальном седере в Иерусалиме. Мать адвоката умерла в прошлом году.

– И мать Ализы умерла, – вздохнул Гидеон, – ее отцу одиноко. У него более строгий кашрут, – Гидеон смутился, – Ализа родилась в Меа Шеарим, хотя по ней такого никогда не скажешь, – рав Габриэль Бергер оказался деканом одной из известных ешив.

– Я нахожусь на левом фланге правого фронта, – весело сказал он за праздничным столом, – я даже преподавал сионистам, как у нас их называют, – Рита заметила заинтересованный взгляд раввина.

– Потом он мне позвонил, извинился, что не может никуда меня пригласить из-за траура после Песаха, – женщина покраснела, – и все равно пригласил на экскурсию, – их первое свидание прошло на раскопках тоннеля Западной Стены. Рав Габриэль был, как он выразился, почитателем покойного профессора Судакова.

– Я во многом с ним не соглашался, – сказал рав Бергер, – но он был великий человек, сейчас таких и не найдешь, – Рита знала и о кузене раввина, застрявшем в СССР.

– Аннет, то есть мадам баронесса о нем рассказывала, – вспомнила женщина, – он тоже замечательный человек, – Рита очнулась от уверенного голоса мадам Симоны.

– Микеле тебя поймет, – заведующая обняла ее, – мальчику скоро тридцать лет, – Рита всхлипнула, – он не ребенок, он желает тебе счастья, – мадам Симона еще надеялась увидеть Джеки.

– Насчет тюрьмы Анна неправа, – упрямо сказала себе женщина, – Джеки не совершала ничего дурного. Она влюбилась в Микеле, но это не преступление. И он раскаялся, совершил тшуву, как принято говорить, – до подачи апелляции о сокращении срока Микеле оставалось еще пять лет.

– Хоть бы они поженились, – горько подумала мадам Симона, – пусть и в тюрьме. Гидеон добился бы семейных визитов, у меня и Риты появились бы внуки, – на парней мадам Симона не рассчитывала.

– Они живут небом, – напомнила себе заведующая, – хотя Моше молодец, Элишева достойная девушка. Хорошо, что они здесь поселятся, с детьми по соседству всегда веселее, – балуя Лиору, заведующая часто не отпускала внучку в детское крыло.

– Анна ее забрала, – мадам Симона вытерла руки, – повела в госпиталь. Чего водить, у детей часто ноет живот, они едят всякую дрянь…

Невестка хотела, чтобы малышку осмотрел доктор Гольдберг.

– Ева на юге и вернется только к хупе, – сказала Анна, – а Лиора жалуется на боли. Михаэль,

– невестка прервалась, – в госпитале, у меня есть свободное время, – мадам Симона вспомнила:

– Он после праздников вернется в кибуц, его привезут на машине. Парни о нем скучают, но с врачами не спорят… – снаружи что-то загремело, девичий голос позвал:

– Мы с Аннет принесли посуду от кофе, мадам Симона, куда все поставить… – темноволосая голова просунулась в дверь. Роза держала пластмассовый поднос.

– Сюда, – Рита ахнула, – подожди, ты побледнела, – девушка замахала рукой, указывая на ведро с обеденными объедками.

– Извините, – поднос свалился на кафель, – мне надо… – зажав рукой рот, Роза выскочила из кухни.

В раковине зашумела ледяная вода. Обессиленно задышав, Роза прислонилась к хлипкой двери туалета. Пронесшись мимо недоуменно взглянувших на нее сестер, она едва успела забежать в беленую комнатку рядом со входом в столовую.

– Второй раз за сегодня, – обреченно поняла Роза, – первый раз был в Герцлии, – на вилле имелось несколько ванных комнат. Розе удавалось скрывать недомогание.

– Все началось в конце июня, – на глаза девушки навернулись слезы, – а сейчас конец сентября. Все, как в учебнике, зачем я себя обманываю, – в Вене она объясняла тошноту волнением из-за защиты диплома. Роза потеряла аппетит и плохо спала.