Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая

– Не бойся, милая. Я здесь, чтобы тебе помочь.

Пыльный ветер бродил среди одинаковых бетонных прямоугольников студенческого городка. Занятия в университетах Израиля начинались после Суккота. В вестибюле общежития аспирантов на пробковой доске желтели старые рукописные объявления о продаже велосипедов и поиске соседей для съема отдельной квартиры.

– Немудрено, что все хотят отсюда выехать, – Ева скептически осмотрела захламленную комнату, – как Фрида здесь помещается с двумя детьми? – судя по всему, кузина не обременяла себя уборкой.

На узкой кровати среди скомканного постельного белья валялись мятые вещи. Матрасики двойняшек прислонили к стене, рядом с разбросанными игрушками и еще одним ворохом детской одежды. На окнах темнел слой пыли. К комнате прилагался, как о нем подумала Ева, кухонный угол и выложенный плиткой душ.

– То есть дырка в полу и кран, – хмыкнула Ева, – ладно, я жила и в худших условиях…

Завтра она читала лекцию в местном госпитале Сорока и встречалась с университетскими преподавателями.

– Но сегодня у меня свободный день, то есть вечер, – женщина вытащила из кармана шорт пачку сигарет, – хорошо, что так, мне надо подумать…

Кухонный угол выходил на опоясывающий здание балкон. Над плоскими крышами торчали антенны, ветер трепал развешанное на веревках белье. Рыжее солнце медленно закатывалось за горизонт. Стоящий на улице джип Евы еще не успел запылиться.

– Машину даже помыли, – поняла доктор Горовиц, – вообще они предупредительные ребята, – высадив ее рядом с общежитием, водитель правительственного джипа уважительно сказал:

– Хорошего вам вечера. Может быть, доставить вас до магазина или, хотите, я привезу фалафель с хумусом? – Ева отмахнулась.

– Не волнуйтесь, я справлюсь, – она надеялась, что в шкафах у Фриды найдется какая-нибудь еда. Похлопав дверцами, доктор Горовиц обнаружила только початую пачку кофе и открытую бутылку дешевого американского виски. Ева одернула себя.

– Она знает, что делает, она взрослая женщина. Вряд ли Йони с Эммой недоедают, а что касается выпивки, – Ева повертела бутылку, – не мне ее осуждать, у меня никогда не было детей, – она вспомнила свой аккуратный почерк в истории болезни.

– Это распространенное осложнение, – обнадежила она Джеки, – бояться нечего. Эндометриоз может вызвать бесплодие, – Ева увидела в глазах Джеки тоску, – но не волнуйся, у тебя все будет хорошо. Боли скоро пройдут, милая, – всю дорогу от неизвестных ей пустынных скал до Беэр-Шевы Ева боролась с тошнотой.

– Это только начало, – напомнила себе доктор Горовиц, – я могу избавить Джеки от болей, – каждое такое лечение стоило Еве собственных страданий, – но я не имею права бросить ее на произвол судьбы, – во время осмотра Джеки быстрым шепотом рассказала Еве, в чем ее обвиняют.

– Я не убивала Шауля, – запавшие глаза девушки набухли слезами, – я никогда не подняла бы руку на моего наставника. Я уверена, что его убил другой человек, Ева, – смуглая рука доктора Горовиц дрогнула, ветер унес серый столбик пепла.

– Мой отчим, – Джеки всхлипнула, – мне в руки попали фотографии, компрометирующие его. Шауль должен был отослать снимки в Израиль, но его убили, – Джеки закусила губу, – и я не знаю, что случилось с фото, – Ева ткнула сигаретой в переполненную сгоревшими окурками консервную банку.

– Джеки ни в чем не виновата, – доктор Горовиц выпрямилась, – и я не успокоюсь, пока не вытащу ее из тюрьмы, – одеваясь, девушка робко сказала:

– Вы, наверное, дали подписку не разглашать увиденное и услышанное здесь, – Ева кивнула:

– Дала. Но не беспокойся, меня это не остановит, – Джеки опять расплакалась.

– Если бы мне позволили хоть одно свидание, тетя Ева… Если бы я могла увидеть маму, – нижняя губа девушки затряслась, – и бабушку Симону и… – она опустила голову.

– Нет, мне никогда не разрешат встретиться с Микеле. Но если бы мы могли хотя бы написать друг другу…

Доктор Горовиц достала из кармана потрепанный замшевый кошелек работы Сабины.

– Надо действительно чем-то перекусить, – решила Ева, – мне требуется сила, – она вспомнила, что на первом этаже общежития стоит телефон-автомат.

– Иосиф знает, что я в Израиле, – Ева вернулась в комнату, – он не звонил ни в Кирьят Анавим, ни в Герцлию, – доктор Горовиц накинула брезентовую куртку, – но сейчас мне поможет только он, – заперев дверь, Ева быстро сбежала вниз. Она помнила телефонный номер наизусть.

– Звони в любое время дня и ночи, – написал он весной из госпиталя, – я свяжусь с тобой в течение получаса, – раскаленный пластик трубки обжигал ей ухо.

– Десять лет лишения свободы за разглашение секретных данных, – Ева набрала номер, – придется рискнуть, – щелкнул автоответчик, механический голос сказал на иврите: «Оставьте сообщение после сигнала». Гудок закончился, женщина помолчала.

– Иосиф, это я, – наконец, сказала Ева, – я в Беэр-Шеве. Приезжай, нам срочно надо поговорить…

Кинув трубку на рычаг, она прислонилась к стене: «Теперь остается только ждать».

– Вы, наверное, новый врач, – пышная брюнетка томно похлопала ресницами, – я вас раньше не видела в госпитале…

После лекции заведующий отделением инфекционных болезней радушно пригласил медиков к пластиковым столам, где возвышались урны с кипятком. Кофе подали самый дрянной, в пакетиках от фирмы «Elite». Брюнетка все не отставала от Иосифа.

– Попробуйте бурекасы, коллега, – от нее удушающе пахло чем-то сладким, – я сама их пекла. Так в каком отделении вы работаете? – Иосиф буркнул:

– Ни в каком, уважаемая госпожа. Я приехал из Иерусалима. Извините, – он ловко выбрался из угла, где его зажала мастерица выпечки, – мне надо поговорить с доктором Горовиц…

Ева была на голову выше окруживших ее врачей. Иосиф появился в Беэр-Шеве без халата.

– Где бы я его взял в Тель-Авиве, – звонок Евы застал его в кабинете на улице имени создателя эсперанто, – а заглянуть в Абу-Кабир у меня времени не было, – он обещал Еве приехать в Беэр-Шеву как можно быстрее.

– Приходи на лекцию в Сороку, – Иосиф слушал ее спокойный голос, – я оставлю тебе пропуск в регистратуре, – смешливые медсестры снабдили его коротковатым, пахнущим крахмальной прохладой халатом. Поймав взгляд Евы, Иосиф незаметно кивнул на дверь. Красивые губы зашевелились, он прочел:

– Спускайся в кафе, я сейчас…

В пустынной забегаловке с пластиковыми стульями варили излюбленный Иосифом боц. В больницах теперь запрещали курение. Обосновавшись под протертой маркизой на бетонной террасе, Иосиф справился в записной книжке.

– Мне вообще-то надо возвращаться в Тель-Авив, – хмыкнул полковник, – обстановка меняется каждые четверть часа, – генерал Замир посадил его на аналитику сведений из арабских стран.