Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая

– Может быть, он сформирует социалистическое правительство, – телефон в крохотной передней затрещал, – наверное, это сеньор Неруда, мы уговорились завтра встретиться, – Леона помогала поэту приводить в порядок его архив.

В тусклом зеркале ее волосы светились янтарным отливом.

– Хорошо, что я не стала стричься, – мимолетно подумала девушка, – хотя сейчас в моде длинные локоны, – торопливый мужской голос говорил по-испански с акцентом.

– Это Фельдшер, – девушка замерла, – Паук в Сантьяго, я натолкнулся на него в аэропорту. Думаю, он меня узнал, но я оторвался от слежки. Все, мне пора, – Леона разобрала гул взлетающего самолета.

– Он отправляется дальше, – девушка присела на резной сундук колониальных времен, – он мне не помощник, – тетя Марта ничего не сообщала ей о миссии Фельдшера, – мне надо справляться самой…

Достав из-за рамы зеркала конверт, полученный от куратора, Леона решительно разорвала свой билет на парижский рейс.

Над сценой висел кумачовый лозунг: «TEKNOS – театр действия!». Стены зрительного зала усеивали афиши прошлых спектаклей. На почетном месте висела большая фотография. Нобелевский лауреат Пабло Неруда обнимал Виктора Хара: «Режиссеру – от поэта» – гласил небрежный автограф: «Оживившему мое слово».

Рядом алые буквы пересекали черный плакат со знакомым профилем: «Че. Фильм лауреата премии Оскар Аарона Майера. Показ и дискуссия седьмого сентября». В сентябрьской афише театра значилась встреча с Нерудой, обсуждение новых пьес местных драматургов и три представления «Антигоны» Софокла.

– И мой концерт, – Виктор пролистал блокнот, – но это в конце месяца, – репетиция начиналась через час. В театре играли почти одни студенты Технического Университета Сантьяго.

– На зарплате здесь только я, – объяснил Леоне режиссер, – вернее, мы с Джоан делим одну зарплату, – жена Виктора, англичанка Джоан, относилась к Леоне по-матерински.

– Я заведую литературной частью, – бодро сказала женщина, – административной частью и остальными частями тоже, – Леона не могла не хихикнуть, – но, честно говоря, преподавание английского приносит больше денег.

Леона и сама не избегала частных уроков. Она брала на дом редактуру и корректуру научных статей. Куратор из посольства несколько раз пытался передать Леоне пухлый конверт с долларами.

– Это ваша заработная плата, – почти обиженно заметил он в ответ на очередной отказ, – вы, в конце концов, наш сотрудник, – Леона вздернула подбородок.

– Местные леваки должны мне поверить, – отрезала девушка, – я не смогу изображать бедность, зная, что у меня дома лежат доллары, – она со вздохом добавила:

– На что мне тратить деньги? Квартира мне досталась по дешевке, – цены на аренду в столице были бросовыми, – и я не вылезаю из джинсов и маек, – Леона носила потрепанную футболку с самодельным пацификом. Ее холщовая университетская сумка пестрила левыми и феминистскими значками.

– Че у меня тоже есть, – девушка потрогала значок, – кубинский флаг, советский флаг и значок местных коммунистов, – приехав в Сантьяго с американским партийным билетом, Леона без труда вступила в местную красную, как ее называли фашисты, партию.

Виктор рассеянно напевал: «Венсеремос, венсеремос…». Гимн революции, как его звали в Чили, знали все студенты.

– Жаль, что сеньор Рид уехал, – Виктор затянулся сигаретой, – мы устроили бы совместный концерт, – в темных глазах заиграли искорки смеха, он весело сморщил нос.

– Сейчас ты должна сказать, что я, наверное, радуюсь, избавившись от соперника на музыкальной сцене, – Леона покачала головой.

– Нет. Я не знаю насчет мистера Рида, – она погрызла карандаш, – а ты не такой, ты живешь музыкой и театром, – Виктор откинул назад длинные волосы.

– Моя мать жила музыкой, – он посмотрел вдаль, – она пела на свадьбах и похоронах, и сама научилась играть на гитаре. Мои родители были неграмотны, мы работали на земле.

Но пела она, – Виктор закрыл глаза, – словно всякий раз был для нее последним. Хотел бы, и я спеть похоже, – он склонился над блокнотом.

– Это позже. Нет, погоди, – карандаш забегал по бумаге, – что-то получается, – удовлетворенно сказал Виктор, – но музыкой я займусь потом, сначала репетиция, – он добавил:

– Может быть, устроить обсуждение новых советских фильмов? Я свяжусь с посольством. У них найдутся копии, а ты сделаешь субтитры, – официально считалось, что Леона выучила русский язык из-за интереса к великой литературе прошлого века.

– Я восхищаюсь Толстым и Достоевским, – Леона записала в блокнот «Кино», – и у меня есть соответствующий диплом, – Леона получила степень магистра славистики. Она подозревала, что ее занятия со специалистами из ЦРУ могли заработать ей даже докторат.

В Сантьяго она записалась в университетскую библиотеку, однако книг на русском языке здесь было мало. Леоне не рекомендовали появляться в советском посольстве.

– Это может показаться подозрительным, – хмыкнула девушка, – Паука нельзя спугнуть, – она надеялась, что Паук навестит театр.

– Виктор ездил в Советский Союз с концертами, – вспомнила Леона, – с какими бы документами здесь ни обретался Паук, он непременно разыщет местных левых, – Виктор полистал двуязычное издание пьес Чехова, принесенное Леоной.

– Хаим любит Чехова, – пришло в голову девушке, – наверное, Фельдшер полетел в Пунта-Аренас. Он израильтянин, а там живет беглый нацист, – Леона не волновалась за Хаима и Полину, зная, что Ягненок не полезет, как любила выражаться Леона, на рожон.

Приятель вернулся из Америки в хорошем настроении.

– Джошуа передает привет, – заметил он, – у него и Бена все хорошо. Что касается меня, то я съездил удачно, Никсон скоро потеряет свой пост, – Леона закашлялась: «Ты что имеешь в виду?». Приятель загадочно отозвался: «Скоро увидишь».

Леона заставляла себя не думать о Джошуа.

– Он мой брат, – повторила себе девушка, – это отвратительно, прекрати вспоминать случившееся, – пытаясь, как она думала, выбить клин клином, Леона заводила короткие связи со студентами или преподавателями.

– Но все тщетно, – поняла девушка, – и мистер Рид не помог, хотя его больше заботило собственное отражение в зеркале. Виктор на такие вещи не обращает внимания… – она очнулась от недовольного голоса режиссера.

– Пепита должна быть здесь, – Виктор приватно занимался с ведущими актерами, – я хотел пройти сцены Антигоны перед большой репетицией. Я поднимусь наверх, – он махнул на просцениум, – Хосе, то есть Креон, сидит на заседании студенческого профсоюза. Я возьму на себя его реплики… – дверь скрипнула, Джоан просунула в зал растрепанную голову.

– Пепита тоже на заседании, – сообщила жена Виктора, – все затягивается, они обсуждают резолюцию о поддержке президента, – Виктор легко вспрыгнул на сцену.