Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– Он сделал мне пенал для школы, – на глаза Аарона навернулись слезы, – он тоже хотел учиться. Пауль грустил, что не может пойти со мной в классы и тогда мама устроила дома школу с доской и мелом, для него и Лауры…, – на его коленях мурлыкал Томас. Аарон весело говорил коту:

– Я уйду, а ты пойдешь спать к дяде Джованни, соня…, – отчим любил поваляться в постели. Аарон только сейчас понял, как постарел Джованни:

– Ему два года до восьмидесяти, – лицо отчима, несмотря на ссадины и синяки, было умиротворенным, – даже если Лаура найдется, она больше никогда не увидит родителей. И я не увижу, я сирота…, – ему захотелось прижаться лицом к рукам матери. На ладонях Клары запеклась кровь, пальцы посинели:

– Тикву я тоже не увижу, – Аарон пошатнулся, – я никогда не узнаю, кем оказались малыши. Я никогда больше ничего не сниму и не поставлю. Это не сон, не превращение, отсюда выхода нет…, – рядом с его ухом прошелестел знакомый голос:

– Мне очень жаль, мистер Майер, – на Аарона пахнуло пряным сандалом, – ваши матушка и отчим стали жертвой бандитского нападения. В Праге небезопасно, эмиссары западных стран мутят воду, подбивая чехов на предательство интересов социализма…, – он зажег сигарету, – в сложившейся ситуации Советский Союз был обязан ввести сюда войска. Я соболезную вашей утрате, – он повел в сторону стола, – скажите нам, где могут скрываться ваша жена и другие родственники и мы возьмем их под защиту…

Разбитые губы мальчишки подергивались, но стоял он прямо. Охранники застыли у дверей морга. Эйтингон хотел, чтобы Майер прекратил запираться:

– Он не дурак, он понимает, что никакого бандитского нападения не случалось. В конце концов, вокруг нас еще сотня мертвецов, – в подбитых глазах парня играл нехороший огонек, – но если я его как следует напугаю, он заговорит…, – Майер заговорил почти сразу:

– Мою мать, – его голос надломился, – и моего отчима раздавили ваши танки…, – Наум Исаакович отступил на шаг назад, – а мою жену и остальную семью вам никогда не найти и хорошо, что так. Будьте вы прокляты, я вас ненавижу, – Эйтингон успел увернуться от бросившегося вперед парня:

– Он хочет вырвать у охранника автомат, – понял Наум Исаакович, – у ребят есть инструкция стрелять на поражение в случае эксцессов арестованных…, – Эйтингон надсадно крикнул:

– Прекратить огонь! Он нужен нам живым…, – кровь брызнула на беленые стены морга, на тела Клары и Джованни. Майер упал на колени рядом со столом, где лежал труп его матери:

– Он еще живет, – понял Эйтингон, – он хочет подняться…, – охранники дисциплинированно замерли. Наум Исаакович с интересом смотрел на пошатывающегося Майера:

– Он сейчас свалится, у него пуля в сердце, но какая воля к жизни…, – серая простыня пропиталась кровью. Майер рухнул на стол, раскинув руки:

– Словно он обнимает мать и отчима, – Наум Исаакович слышал хрип парня, – пора кончать с ним…, – кивнув охраннику, он отошел к выходу. Автоматная очередь разнесла затылок Майера:

– Тела мы сожжем, – Эйтингон посмотрел на часы, – с остальными чехами. Ладно, – он отряхнул пиджак, – надеюсь, местные ребята отыскали Моцарта и его девушек…

Под оцинкованным столом собиралась лужа крови. Поморщившись от кладбищенского запаха, Эйтингон закрыл за собой тяжелую дверь морга.

Узкую дорогу из Крумлова к австрийской границе забили потрепанные машины, с привязанным к крыше багажом. По раскаленному асфальту брели целые семьи, с авоськами и рюкзаками:

– До Крумлова мы доехали за два часа, – вздохнула Адель, – а здесь идем второй день…

Гавелы снабдили их толикой денег, но даже за деньги они бы не могли найти свободного места в каком-нибудь личном автомобиле:

– Все заполнено под завязку, – поняла женщина, – а нашу машину пришлось оставить в Крумлове, на стоянке. То есть машина не наша, иначе нам стало бы легче…, – ключи от отысканного Гавелами автомобиля она оставила под ковриком:

– Ничего, – бодро сказала Адель, захлопывая дверь, – до границы всего шестьдесят километров, нас кто-нибудь подвезет…, – она не знала, с кем разговаривает. Генрик больше не открывал рта. Всю дорогу до Крумлова муж провел на заднем сиденье машины, закрыв глаза. Еще в Праге Адель успокаивающе заметила:

– Ты можешь говорить, милый. С голосом у тебя никаких проблем нет…, – Генрик помотал головой:

– Писать он тоже не хочет, – поняла Адель, – хотя у меня есть блокнот и карандаш. Ничего, главное, добраться до Вены, где он оправится…, – ее больше беспокоила невестка. Тиква жаловалась на головную боль:

– Все из-за жары, милая, – ласково сказала Адель, – тебе надо больше пить…, – в Крумлове Тиква не смогла надеть туфли:

– Я сняла их в машине, чтобы ноги отдохнули, – испуганно сказала невестка, – Адель, почему так случилось…, – ступни девушки отекли. Адель погладила ее руку:

– Тоже из-за жары. Не волнуйся, мы пойдем по обочине, там трава…, – ночь они провели в поле по соседству с дорогой. Судя по всему, русские пока не добрались до границы Чехии и Австрии:

– Но надо быстрее покинуть страну, – Адель вспомнила разговоры у костров на поле, – советские танки могут сегодня оказаться здесь…, – дорога была ей незнакома. Въезжая в страну, они переходили границу восточнее:

– И я не сидела за рулем, – поняла Адель, – машинами занимались Генрик и Аарон. Но у меня, кажется, все получилось…, – Адель не любила водить, но ничего другого ей не оставалось.

Она не рисковала превышать скорость. Русских танков на южных дорогах пока видно не было, однако Адель понимала, что чешская полиция могла получить их приметы:

– Как в Будапеште, – она изредка смотрела в зеркало заднего вида, – где с нами был дядя Эмиль. Но тетя Цила потом умерла в Вене…, – Адель встряхнула пергидрольными, запылившимся волосами. Ольга заодно сделала ей короткую стрижку:

– Никто не умрет. Мы пересечем границу и немедленно позвоним в Лондон, тете Марте. Хотя завтра суббота, – со времени вторжения русских в страну прошло всего три дня, – завтра женится Маленький Джон, никого не будет в городе…, – Адель разозлилась на себя:

– Позвоню Пьеру в Париж. Старшая Лаура не станет со мной разговаривать, но у меня есть его служебный телефон…, – она заставляла себя не думать о брате. Адель понимала, что русские не оставят Аарона в живых:

– Но Тиква не должна терять надежду, – она смотрела в запавшие глаза невестки, – мы доберемся до границы и она спокойно родит…, – губы Тиквы мелко подергивались, пальцы тряслись.

Им надо было дойти до городка Ческе-Веленице, бывшего северного района австрийского Гмюнда. Граница между странами проходила по реке Лужнице. Ночью в поле Адель слышала, что со вторника австрийцы и западные немцы открыли пропускные пункты: