Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий

– Мы друг друга не любим, – вздохнул Виллем, – то есть пока не любим. Незачем тратить время на пустую болтовню… – завернувшись в белый шелк кимоно, Хана прошлепала в ванную комнату:

– Не загадывай, – он высыпал клубнику на тарелку, – что будет, то и будет.

– Это больничный заяц, тетя Марта, – деловито сказала Мишель, – надо его отнести в игрушечную комнату… – Марта пощекотала девочку:

– В игровую. Игрушечная в твоем кукольном домике, милая… – шахтеры подарили младшей дочке месье Монаха искусно выточенную копию особняка доктора Гольдберга:

– Здесь тоже есть кукольный домик, – сообщила девочка Марте, – только пластмассовый, для Барби, а у меня деревянный. В нем даже постельное белье настоящее, а у кровати лежит Гамен, – девочка повертела зайца, – как будто все, по правде. Тетя Марта, – горестно сказала Мишель, – это я виновата, что тетю Маргариту украл плохой дядя… – пухлые губы задрожали. Марта отставила саквояж с вещами девочки:

– Иди сюда, – она устроила Мишель у себя на коленях, – нет, конечно, милая. Я обещаю, что мы найдем тетю Маргариту и вернем ее домой… – Мишель уткнулась лицом в ее плечо:

– Я виновата, – девочка хлюпнула носом, – но я не знала, что дядя плохой. У него была лодка, он обещал мне Барби…

В разговоре с Монахом в госпитальной курилке Марта заметила:

– Не волнуйся. Во-первых, Паук не стал бы фотографировать Мишель, она для него расходный материал. Во-вторых, если он и сделал ее снимки, он понятия не имеет, кто она такая… – Мишель, по ее словам, только сказала, как ее зовут, – не забывай, что Кепка считает Ладу погибшей… – Гольдберг выпустил дым в форточку:

– Маргарита не сообщила ему фамилию Мишель, – задумчиво ответил он, – она всегда была осторожна. Вряд ли Паук понял, что Маргарита знает девочку… – Ладе Гольдберг сказал, что дочка отравилась лимонадом:

– Я не хочу ее волновать, – объяснил он Марте, – не хочу обсуждать такое по телефону. Дома мы поговорим, хотя для нее такое будет тяжело…

Лада до сих пор опасалась приезда в Мон-Сен-Мартен кого-то из русских:

– У вас много паломников, – согласилась Марта, – в толпе можно затеряться. Учитывая, что у них есть агенты в Риме, вам надо быть начеку.

Гольдберг получил описание так называемой сестры Даниэлы и синьора Антонио.

– Мы проследим за приезжающими, – пообещал он Марте, – девушка навещала городок, я ее помню… – Монаха отпускали из госпиталя Отель-Дье с жесткой повязкой на ребрах. О его травме Лада тоже не знала:

– Она за меня боится, – вздохнул Эмиль в разговоре с Мартой, – учитывая, что Кепка жив и здоров и он один раз пытался от меня избавиться… – Гольдберг помолчал:

– Ясно, что в Нюрнберге он хотел меня отравить, потому что Роза тогда еще была жива… – теперь им оставалось только ждать. Эмиль тоже считал, что Маргарита найдет способ послать весточку на запад:

– Судя по рассказам Джона, преступная лавочка, которой заправляет Кардозо, устроена в сердце пустыни, – заметил он, – корреспонденция оттуда проходит через руки КГБ. Маргарите не разрешать отсылать статьи в западные журналы… – Марта отозвалась:

– Она настоит на своем. Кардозо мерзавец, но гениальный врач. Он разрешит Маргарите печататься, он понимает, что иначе ее развитие, как ученого, окажется под угрозой… – Эмиль выкинул сигарету в урну:

– Врачей не судили, – неожиданно сказал он, – я имею в виду заключенных врачей, работавших в лагерных госпиталях. Я не был в лагерях, я не имею права рассуждать о случившемся там, но разговоры насчет отсутствия выбора – ерунда, – он смотрел на яркий парижский день в окне, – выбор есть всегда, Марта. Маргарита, – Эмиль запнулся, – примет единственно правильное решение, буде она окажется в таких… – он поискал слово, – обстоятельствах. Она врач моей выучки, она не поступит иначе, не предаст свою честь… – Марта покачала головой:

– Кардозо и не поручит ей ничего… – она затянулась сигаретой, – ничего из того, что покажется ей подозрительным… – Марта ожидала, что Маргарита не поймет, чем занимается Кардозо.

Гольдберг кивнул:

– Девочка всегда считала его героем, – мрачно сказал Эмиль, – он навешает ей лапши на уши насчет благодарности СССР. Он сделает вид, что работает в экспериментальном институте, вдалеке от шума больших городов. Сомнительные операции Кардозо ей не покажет, и не станет распространяться о настоящих заданиях тамошнего персонала. Но я уверен, что рано или поздно Маргарита узнает, что происходит на самом деле… – Марта погладила Мишель по темным кудряшкам:

– Ты ни в чем не виновата, милая. Маргариту мы обязательно спасем и привезем домой… – девочка потерлась носиком о ее ухо:

– Вы как рыцарь, тетя Марта, – зачарованно шепнула малышка, – Маргарита рассказывала, как папа и шахтеры прятали ее в подвалах замка. Она играла, что она принцесса и живет в заключении, а потом рыцарь ее освободит, – Марта поцеловала теплую щечку.

– Твой папа и все жители поселка стали рыцарями, милая. Они выполняли свой долг, что делаю и я, каждый день… – Мишель с сожалением взглянула на зайца:

– Он подружился с моим медведем, – заметила девочка, – но теперь придется оставить его в больнице… – Марта покачала ее:

– Я тебе сошью зайца, – пообещала она, – мадам Дарю, консьержка, собирает обрезки тканей. У нее наверняка найдется кусочек серого меха. Повезешь домой еще одного друга… – Мишель обняла ее за шею:

– Приезжайте к нам, тетя Марта, – выдохнула девочка, – с вами так хорошо… – малышка добавила:

– У нас сейчас живет Ник, – в карих глазах заиграли искорки смеха, – вы знаете, что Роза с ним переписывается, а Элиза пишет Моше.

Марта подмигнула ей: «Сплетница».

Спрыгнув с ее коленей, Мишель подхватила саквояж:

– У нас нет мальчиков, – со знанием дела сказала она, – то есть их много, но они все поселковые, мы их знаем. Элиза поедет в Израиль, она хочет служить в армии. Я тоже поеду, – добавила Мишель, – когда подрасту… – Монах ждал их в госпитальном вестибюле. Маленькая ладошка девочки лежала в руке Марты:

– Она похожа на Эйтингона, – подумала Марта, – но Мишель не его дочь, она ребенок Эмиля. Дети за отцов не отвечают, никто ни о чем не узнает. У меня не было дочки, – пожалела она, – но маленькая Марта моя крестница, все равно, что дочка. Она обязательно вернется домой, хотя она большая, ей пятнадцать, как Полине. И Теодор-Генрих с Машей найдутся. Феденька у них есть, пусть теперь появится Анечка, как у Монаха…

В гулком вестибюле, она неожиданно увидела именно Полину. Девочка с недовольным лицом маячила за спиной Маленького Джона:

– Он что здесь делает, – удивилась Марта, – он должен быть у Люксембургского Сада, в резиденции Службы Внешней Документации… – французские коллеги поделились с Мартой материалами о левых активистах, – он сверяет данные с нашими сведениями о группе Ферелли… – Марта даже остановилась: