Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой

– Словно королева, – усмехнулся, про себя, начальник, – ее отец, кажется, заведовал строительством Волгодона… – он видел фамилию Журавлева, в указе о награждении, в «Правде». Генерал получил орден Ленина.

Прошлой осенью Саша поздравил Михаила Ивановича с новым орденом. Незаметно подперев языком щеку, он вырезал из алой бумаги гвоздику:

– Но теперь надо отправить открытку Машеньке и тете Наташе. Скоро восьмое марта…

Младших воспитанников отпускали по домам только на летние каникулы. К празднику великой революции и Новому Году Саша получил из Москвы, от Журавлевых, фанерные ящики, с россыпью конфет и мандаринов, с новыми книгами: «Суворов, великий русский полководец», «Детство и юность товарища Сталина». Сладостями он поделился с товарищами по спальне, устроив общее чаепитие. Прочитав книги, Саша принес их в библиотеку. В тумбочке воспитанника Гурвича лежал его единственный, личный томик: «Герои революций и войн».

Засыпая, он любил думать о будущем издании книги:

– Там обязательно появится глава о папе. Папа настоящий герой, о нем снимут фильм, или даже напишут роман… – альбом Саши остался в сейфе, в квартире Журавлевых, на Фрунзенской. Товарищ Котов и Михаил Иванович утешали мальчика, говоря, что его отец отдал жизнь за советскую родину:

– Твой папа молчал, до конца… – Саше показалось, что глаза товарища Котова заблестели, – я навещал его, на задании, милый. Я был рядом, когда вы говорили по телефону. Твой папа очень тебя любил… – товарищ Котов привлек его к себе. Большая, добрая рука погладила мальчика по голове. Заканчивая гвоздику, Саша сглотнул:

– Я тогда так плакал, что пришел врач, из министерства. И сейчас я тоже плачу, когда вспоминаю папу… – товарищ Котов сказал, что отца казнили капиталисты, враги Советского Союза:

– Папа работал в Америке, поэтому он говорил со мной по-английски… – Саша сжимал кулаки, – я ненавижу американцев, ненавижу. Но врага надо знать в лицо, как говорит товарищ Сталин. Когда я вырасту, я стану разведчиком, как папа. Для этого мне надо учить языки… – суворовцам преподавали немецкий. Взяв в библиотеке руководства по английскому и французскому, Саша, вечерами, сидел над грамматикой и текстами:

– Борьба пролетариата Британии против капиталистов. Забастовки трудящихся Франции в девятнадцатом веке… – в учебнике, он, неожиданно, нашел имя знаменитого революционера, Волка:

– Волк был сподвижником Гарибальди. Он руководил сопротивлением шахтеров, на предприятиях «Угольной компании де ла Марков… – Саша шевелил губами, – отец Волка, товарищ Мишель, погиб на баррикадах Парижа, а сам Волк стал героем Коммуны… – мальчик завел аккуратные тетрадки, со словариками, со спряжениями французских глаголов и английскими временами. Летом Михаил Иванович отправлял Сашу в крымский санаторий, с тетей Наташей и Машенькой:

– Маша тоже учит языки. Мы решили, что каждый день будем говорить на английском, французском и немецком… – ровно вырезанная гвоздика легла на картон. Взявшись за вставочку, Саша подвинул к себе чернильницу. Мальчику поручали оформлять стенгазеты, Саша отличался безукоризненным почерком. Суворовцы занимались за большим, общим столом. Саша взглянул на календарь, тоже украшенный алой гвоздикой:

– Восьмого марта старшие классы везут на праздник, в женскую школу. Мы не поедем… – мальчик вздохнул, – не удастся потанцевать. Маша пишет, что тоже занимается хореографией. Может быть, в санатории будут устраивать праздничные вечера… – у Саши отлично выходил венский вальс. Перед поездкой в Крым его обещал навестить товарищ Котов:

– Покажу тебе ленинградские музеи, – обещал ему наставник отца, по телефону, – вас водили на экскурсии, но у меня есть доступ в хранилища Эрмитажа. Посмотрим на средневековое оружие, на рыцарские доспехи… – Саша надеялся, что товарищ Котов приедет на машине:

– Хотя мне еще рано учиться водить, мне нет одиннадцати лет. Маша меня на полгода старше… – он выписывал:

– Дорогие тетя Наташа и Маша, поздравляю вас… – сзади раздался издевательский голос:

– Посмотрите на него. Сидит, как ни в чем не бывало, открытки рисует… – Саша поднялся:

– Рисую, а дальше что… – один из старших парней, хмуро, взглянул на него:

– Радио надо слушать, Гурвич… – он отчеканил Сашину фамилию, – врачи, поднявшие руку на товарища Жданова, замышлявшие подлое убийство товарища Сталина, действовали по заданию буржуазной, сионистской организации «Джойнт» … – Саша покраснел. Насколько он знал, других евреев в училище не было:

– Но я выступил на пионерском собрании, осудил врагов советской власти. Евреи, патриоты СССР, мы не виноваты, что врачи оказались предателями… – Саша сглотнул:

– Я здесь при чем? Я суворовец, сын погибшего офицера… – парень расхохотался:

– В Ташкенте погибшего? Евреи не воевали, они прятались за чужими спинами. Евреям не место среди пионеров. Ты врешь, Гурвич, никакой твой отец не офицер… – раздув ноздри, закусив губу, Саша нашарил на столе ножницы.

Зарешеченное окошко маленькой комнатки выходило на задний двор, покрытый растоптанным, тающим снегом. Над оградой училища повисли серые сумерки, в низком небе кружили чайки.

Саша, уныло, водил пальцем по стеклу. Гауптвахта училища помещалась в пристройке. На другом конце двора стояло такое же, одноэтажное, здание кухни. Часами комнатку не снабдили, но Саша знал, что скоро принесут ужин. Мальчику было стыдно:

– То есть не стыдно за то, что я с ним повздорил, – напомнил он себе, – я был прав. Пионеры, комсомольцы, коммунисты, обязаны быть интернационалистами. Товарищ Котов рассказывал мне, о героизме евреев, во время войны. И вообще, антисемитизм, наследие проклятого царского режима. Среди арестованных врачей есть не только евреи… – Саше было стыдно за свою несдержанность:

– Надо было спокойно ему все объяснить, а не лезть в драку… – он потрогал языком вспухшую губу, – надо было, в конце концов, позвать дневальных или дежурного офицера… – то же самое ему сказал и начальник училища:

– Посидите оба на гауптвахте, остынете… – хмуро заметил генерал-майор, – потом вами займется пионерская организация… – обидчику Саши оставался один год в пионерах:

– Я бы не принял его в комсомол, – гневно подумал мальчик, – он недостоин высокого звания. Такие вещи встречались в царские времена, а он советский человек, будущий офицер… – Саша потрогал крепкую, кованую решетку. Он смутно помнил, что до революции, в нынешнем Суворовском Городке тоже распоряжались военные:

– Здесь размещались казармы какого-то полка. Кажется, гауптвахту с той поры не перестраивали… – под откидной, деревянной койкой громоздились кипы старых газет и журналов. Помогая в библиотеке, Саша уже видел стопки, у стен: