Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой

– Библиотекарь сказал, что это макулатура, что они пойдут на растопку. Это дореволюционные издания, со старой орфографией… – Саша пару раз встречал на полках библиотеки книги, русской классики, с густо замазанными чернилами штампами.

Ему впервые пришло в голову, что у полка, стоявшего в Суворовском Городке, могла быть своя библиотека:

– Наверное, только для офицеров, аристократов. Солдаты не умели читать, в царской России простой народ был неграмотен. Рабочих и крестьян одурманивали попы. Только революция принесла свободу народам царской империи. Они получили доступ к всеобщему среднему образованию… – оглянувшись на железную дверь, с прорезанным окошечком, Саша опустился на койку. На гауптвахте это разрешали.

Рука потянулась к ветхим журналам:

– Их сюда принесли, потому что в пристройке нет батарей, как в главном здании. Здесь еще топят буржуйками… – в комнате было сыро и прохладно. У Саши, как положено, отобрали ремень. Чихнув, он накинул поверх серого, обыденного кителя, шерстяное одеяло:

– Посмотрю журналы, пока ужин не принесли… – первое издание в стопке оказалось «Нивой», пятнадцатого года. Саша листал хрупкие страницы:

– Царский режим развязал никому не нужную войну. Капиталисты посылали на смерть миллионы простых людей, ради собственной прибыли… – так им говорили на занятиях, в пионерском отряде. История в училище начиналась только в следующем году. Саша пробегал глазами непривычный, дореволюционный шрифт. Взгляд мальчика скользил по фотографиям:

– Государыня Императрица Александра Федоровна, Великие Княжны Ольга и Татьяна посещают госпиталь 148 пехотного Ея Императорского Высочества Великой Княжны Анастасии Николаевны, Каспийского полка, Петергоф… – Саша узнал большой зал училища:

– Мы там занимаемся хореографией, там устраивают праздничные вечера… – зал заставили аккуратными койками. В углу возвышался иконостас, на кроватях лежали книги:

– Раздача подарков пострадавшим героям. Каждый солдат получил Евангелие, денежное пособие и продуктовую посылку, для семьи. Великие Княжны на занятии по уходу за ранеными, под руководством начальницы полевого санитарного поезда, ее превосходительства Жанны Генриховны Воронцовой-Вельяминовой… – маленькая, изящная дама, в сером платье, с наколкой Красного Креста бинтовала голову солдата. Перевернув страницу, Саша наткнулся на фото той же дамы, на перроне вокзала:

– Санитарный поезд увозит на Юго-Западный фронт подарки британских союзников. Слева направо, госпожа Воронцова-Вельяминова, начальница поезда, его превосходительство полковник инженерных войск Петр Степанович Воронцов-Вельяминов, со своим сыном, ординарцем саперного батальона, Федором, его превосходительство капитан 10-го гусарского Ингерманландского Его Королевского Высочества Великого Герцога Саксен-Веймарского полка, Михаил Николаевич Воронцов-Вельяминов…

Парень в форме выглядел взрослым, но Саша понял, что перед ним подросток:

– Он служил с отцом. Ребята говорили, что на войне тоже были сыновья полков. Интересно, что стало с этой семьей, после революции… – Саша напомнил себе, что перед ним дворяне, эксплуататоры трудового народа:

– Должно быть, их расстреляли, или они сбежали за границу… – дальше шел репортаж из Англии, с военного полигона. Саша рассматривал снимок неуклюжего, огромного танка:

– Испытание новой наземной машины, для Западного фронта. В центре, американский военный инженер, полковник Авраам Горовиц… – Саша, мимолетно, подумал:

– Папу звали Матвей Абрамович. Товарищ Котов сказал, что мой дед происходил из черты оседлости. Он воевал солдатом, на первой войне. Он был большевиком, а после революции стал офицером. Он погиб на фронтах гражданской. Папу, как и меня, вырастила наша советская родина… – зевнув, Саша выпустил из рук журнал:

– Я подремлю, до ужина… – завернувшись плотнее в одеяло, мальчик сомкнул веки. Гудел огонь, трещало раскаленное железо, в голове загремел сильный голос:

– Проклинаю! Проклинаю потомство твое, сыновей сынов твоих, до скончания веков, покуда стоит небо и земля. Да примут они смерть в огне и пламени… – встрепенувшись, почуяв запах дыма, Саша взглянул на пол. Уголек, выпавший из буржуйки, прожег дыру в журнале. Фотографии рассыпались серым пеплом. Затоптав огонек, он кинул бумажные лохмотья в печку:

– Туда им и дорога. Это сон, просто сон… – пламя весело рванулось вверх, дверь лязгнула: «Гурвич, принимай ужин».

4 марта

Над бывшей улицей Новая Заря, ныне Рощинским проездом, висел стойкий, приторный запах духов. Прохожие торопились по тротуару, ежась под мокрым снегом, поднимая воротники зимних пальто. Краснокирпичные здания бывшей фабрики Брокара уходили вдаль, в туманную дымку. На больших часах, над проходной фабрики, стрелка едва миновала десять утра.

Отполированный, блестящий, опель, разбрызгивая воду из луж, свернул к серому забору фабрики. У двери в магазин стояла терпеливая очередь:

– Здесь одни мужчины… – Наташа Журавлева внимательно, осмотрела толпу, – хотя нет, есть и несколько женщин. Скажу, что я встречаюсь с подругой, ничего подозрительного. Попрошу шофера забрать меня с Шаболовки, от кондитерского магазина… – Наташа напомнила себе, что ей надо обойтись без покупки торта или пирожных:

– В магазине есть кафетерий. Сделаю вид, что пила кофе, с приятельницей. Какие пирожные, во мне почти восемьдесят килограмм веса… – большую грудь облегало дневное платье, итальянского кашемира. Наташа носила норку, глубокого, шоколадного цвета. Подол шубы касался мягких сапожек, сшитых на заказ:

– Икры такие толстые, что в ни в одни сапоги не залезают… – она взяла замшевый, заграничный ридикюль, – ничего, летом, в Крыму, я похудею. Буду есть одни фрукты и пить кефир, плавать, играть в волейбол… – в последний раз на волейбольную площадку Наташа ступала больше десяти лет назад, в Куйбышеве:

– В сентябре сорок первого. Мы жили на обкомовских дачах, еще стояла жара. Антонина Ивановна отлично играла. Она была высокой, для волейбола это хорошо…

Белокурые, короткие волосы соседки взмокли от пота. Длинные, безукоризненные, загорелые ноги, испачкал волжский песок. Площадку разбили прямо на пляже. Маленький Володя копошился в мелкой воде реки, хлопоча над оплывающим замком. Антонина Ивановна забирала из ведра со льдом запотевшую бутылку «Боржоми»:

– Еще партию, товарищи… – весело кричала она соперникам, – на вашем месте я бы попробовала взять реванш… – выпрыгнув над сеткой, соседка, сильным ударом посылала мяч вниз. Она стягивала динамовскую майку, обнажая небольшую, точеную грудь, в спортивном бюстгальтере: