Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой

– Не стоит. Но Машенька получит кольцо, когда подрастет. Это наш секрет, матери и дочери… – в Сходню она отправилась, услышав в старинной квартире, на Арбате, о переезде матушки. Наташа выбрала выходной день своего шофера:

– Вообще в таком случае положено вызвать разгонную машину, но мы с Машей проедемся на такси… – дочь даже не обратила внимание на городской автомобиль. Машенька болтала о рысаках, участвующих в ежегодном дерби. Девочка наизусть знала родословные лошадей. Высадив Машу во дворе ипподрома, Наташа пообещала вернуться за ней после тренировки. Девочка, счастливо, поскакала к большим воротам конюшен. Наташа оглянулась:

– И в кого она такая растет? Тренер говорит, что у нее отличные задатки, она сможет стать профессиональной спортсменкой, участвовать в чемпионатах… – дочь, круглую отличницу, хвалили и преподаватели языков, и учительница музыки:

– Спорт, это опасно, – озабоченно подумала Наташа, – у наездников много травм. Пусть лучше играет на фортепьяно, пусть выйдет замуж, за работника министерства… – она успокоено улыбнулась: «Все будет хорошо».

Наклонившись, сама не зная зачем, Наташа поправила размокший цветок.

В Сходню она приехала в неприметном, бежевом плаще, в простых туфлях, со скромной сумочкой. Наташа даже не накрасила губы. Она давно забыла, как выглядят обыкновенные магазины. Пробившись сквозь гудящую толпу, в местном гастрономе, Наташа поняла, что люди ожидают мяса:

– По килограмму в одни руки… – уловила она шепоток женщин, – суповая говядина… – в кондитерском отделе скучающая продавщица вздернула бровь:

– Подушечек нет, с утра разбирают. Халва и пряники тоже закончились… – дорогие конфеты в Сходне никто не покупал. Наташа взяла для матушки мягкой пастилы и развесного мармелада:

– Она обрадовалась, угостила женщин… – Журавлева смутно помнила, что на кухне тесной квартирки она слышала и мужской голос, – она опять сказала мне, что Маша не моя дочь… – женщина шмыгнула носом:

– Чушь. Но ведь она обещала, что у меня будет еще девочка… – в ушах зазвучал ласковый голос:

– Мальчик есть, а девочка появится… – Наташа вздохнула:

– Она, должно быть, говорила о Саше. Но Саша с нами не живет. Он закончит училище, военную академию, станет офицером, как его отец… – Наташа только знала, что родители мальчика погибли, выполняя задания партии и правительства:

– Его отец Герой Советского Союза, Саша им гордится… – Наташа прикоснулась к холодному дереву креста:

– Мне бы только ребеночка, еще одного, матушка… – в туманном небе кричали птицы. Наташа оглянулась:

– Кладбищенская церковь работает. Здесь безопасно, меня никто не увидит. Зайду, поставлю свечу Богородице… – не зная никаких молитв, в церквях Наташа только неловко крестилась. Она поправила зимнюю, норковую шляпку:

– Голова у меня покрыта, и серьги я сегодня не надела. Хотя, все равно, видно, что я не из богомолок… – иногда, в московских церквях, Наташа встречала и молодых женщин:

– Должно быть, военные вдовы, – думала она, – они бедно одеты. Из нашего круга в такие места никто не ходит… – из черного провала двери на нее пахнуло знакомым, пряным ароматом ладана, свечным воском. Рядом с низкой притолокой поблескивала табличка:

– Церковь Сошествия Святого Духа, памятник архитектуры, завершена в 1838 году… – в темноте Наташа едва разбирала лики икон. Оставив копейку на закапанной воском конторке, она взяла тонкую свечку. Пламя вспыхнуло, Наташа, невольно, подалась назад:

– Я видела этого старика, у фабрики… – пожилой мужчина, стоявший у иконостаса, обернулся. Сильная рука коснулась ее пальцев, огонь свечи затрещал, горячий воск упал Наташе на ладонь:

– Кольцо ей отдай… – Наташа не знала, слышит ли она шепот, наяву, – отдай, это ее, по праву. Семья о ней позаботится, вырвет ее из-под земли сырой. Кольцо от ее отца, они увидятся, но не скоро. Отдай, слышишь… – не глядя ткнув свечку под первую попавшуюся икону, Наташа выскочила наружу:

– Ерунда, не почудилось. Он ничего не сказал. Я волнуюсь, не хочу, чтобы меня заметили. Откуда ему знать, о Машеньке… – над колокольней, белого камня, кружили вороны. Сквозь карканье птиц Наташа разобрала размеренный, суровый голос диктора, из громкоговорителя, на углу:

– Прослушайте важное правительственное сообщение. Бюллетень о состоянии здоровья Иосифа Виссарионовича Сталина…

Преподавательница русского языка и литературы покачала указкой:

– Запишите. Этим стихотворением великий русский поэт Лермонтов выражает поддержку идеям революции. Он становится на сторону борьбы с самодержавием…

Над черной доской, с каллиграфической датой: «Четвертое марта», с портретов смотрели Пушкин, Некрасов, Ленин и Сталин. Пятый класс сто семьдесят пятой женской школы, в Старопименовском переулке, послушно скрипел вставочками.

Белокурая девочка, перебросив косы на черный фартук, склонилась над аккуратной тетрадью:

– … борьбы с самодержавием… – на поля упала свернутая записочка. Покосившись на учительницу, Маша развернула листочек:

– Мне нравится Лермонтов по внешности!!! А тебе? – она прошептала, углом рта:

– Мне тоже… – соседка, незаметно, толкнула ее локтем в бок:

– Но Саша больше… – Маша закатила яркие, голубые глаза:

– Он меня на полгода младше… – у двери класса висела стенгазета:

– Пионерки пятого «А» встречают Международный Женский День… – в вестибюле школы красовалось объявление о скором торжественном вечере. После официальной части и чаепития, по классам, обещали танцы. К девочкам привозили гостей, из соседних, мужских школ. Маша промокнула свежую запись в тетради:

– Нас туда не пустят, вечер для старшеклассников. Жалко, хотелось бы потанцевать. В прошлом году в Крыму, в санатории, устраивали танцы, но я тогда была еще маленькой… – Саша писал, что в суворовском училище тоже преподают хореографию:

– Правда, мы танцуем друг с другом, или со стульями… – Маша, невольно, улыбнулась:

– Я вообще танцую с палкой, то есть стою у станка… – кроме школьных занятий, два раза в неделю она ходила в ближний театр Станиславского и Немировича-Данченко, на Пушкинскую улицу. Маша брала частные уроки музыки и балета.

В ее просторной детской, среди трофейной мебели, красного дерева и картин маслом, с пионерами и товарищем Сталиным, висело рукописное расписание занятий:

– Два раза в неделю ипподром, фортепьяно, танцы и языки. У всех девочек то же самое… – она оглядела класс, – то есть, кроме конного спорта… – Маша преуспевала на физкультуре, отлично играя в волейбол. Она давно научилась плавать, и даже нырять с вышки: