Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой

– Пока что нас ветер сбивает с ног. Интересно, на восточном берегу такая же погода, или у них теплее, из-за озера? Главное, чтобы они не нарвались на нацистов. Но Марта в авангарде, а она очень осторожна… – Питер отогнал от себя мысли о жене:

– С ней все будет хорошо, – уверенно сказал он себе, – сейчас надо разобраться с клыком… – клык лежал во внутреннем кармане его куртки. Он тронул за плечо идущего впереди кузена:

– Распадок по правую руку, давай перекурим… – лицо полковника тоже залепил снег. Карту, взятую с пассажирского сиденья виллиса, Меир сунул себе в карман:

– Впрочем, это даже не карта, а набросок. Но все, в общем, понятно… – на бумаге отметили и треугольник, изображавший «Горный приют», и тропинку, где карабкались они с Питером. Обледеневшая, усеянная камнями, опасная дорожка вела вверх. Если верить бумаге, они шли ко входу в пещеру. Привалившись к скале, немного защищающей от ветра, Питер закрыл ладонями огонек зажигалки:

– Осталось метров двести, не больше, но это еще час, если принимать во внимание наши рюкзаки… – рюкзаки, спиртовка, и вещевой мешок, с провизией весили килограмм сорок. Меир допил кофе, из термоса:

– Но мы не зря все тащим. Если это индейцы, нам надо завоевать их расположение, вручить подарки. Инуиты так всегда делают, мне на острове Эллсмир рассказывали… – Питер хмыкнул:

– Одно понятно, нарисовали карту и следили за нами не нацисты. Но как у них оказался клык Джона… – Меир почесал голову, под вязаной шапкой:

– Джон, кстати, и не говорил, где оставил реликвию. Я заметил, что он не носит клык, но ничего не спросил… – Питер положил руку на воротник свитера:

– С крестиком мне спокойнее. Федор Петрович не взял сюда икону, оставил образ на острове, с родовым клинком. Но Степан прилетел с медальоном, он его никогда не снимает. И Джон не снимал клык, но зимой сорок пятого, когда он пришел в Мон-Сен-Мартен, больным, у него не было при себе реликвии… – услышав его, кузен кивнул:

– Это я помню. Тогда мы решили, что он где-то потерял вещицу… – Питер помолчал:

– Мой тесть тоже всем говорил, что крестик бабушки Марты он потерял, на гражданской войне… – Меир взглянул наверх:

– Ладно, пока мы не доберемся до авторов карты, мы, все равно, ничего не узнаем… – у входа в пещеру они оказались даже меньше, чем через час. Метель немного стихла, но к вечеру стало холоднее. Над хребтом, в чернильном, прояснившемся небе, зажигались колючие звезды. Шале отсюда казалось детской игрушкой, домиком, возведенным из конструктора. Брошенный виллис застыл черной точкой у ограды. Питер всмотрелся в дорогу, ведущую на север:

– Вроде бы не едет никто. Виллис к завтрашнему дню завалит снегом, да и сейчас его с шоссе не видно… – он хмыкнул:

– Кстати говоря, на Огненной Земле живет мало индейцев. Тысяч пять, не больше. Их убивали, при колонизации… – Меир приложил палец к губам:

– Тише… – издалека раздавались голоса, они уловили гул костра:

– Но надо еще пройти по пещере, – вздохнул Питер, – то есть проползти… – они с кузеном стояли в начале узкого, с низким потолком хода. Полковник Горовиц сбросил рюкзак:

– Давай я первый, у меня есть опыт тренировки в пещерах… – Питер отозвался:

– У меня тоже, но ты прав, ты меня легче. Меньше опасности, что ты застрянешь… – таща за собой вещи, зажав в зубах фонарики, они исчезли из вида.

Питер вдохнул знакомый ему по виллису запах сушеной рыбы.

Бойкая ручка протянулась к немного обгорелой палочке:

– Juan quiere… – мальчик, усевшийся на коленях у Питера, картавил. Нечесаные, спутанные локоны, падавшие на загорелую шейку, испачкали Питеру пальцы:

– Это зола, из костра, его мажут золой… – Питер, осторожно, коснулся волос малыша:

– Он, на самом деле, белокурый, словно лен… – через разводы золы и краски, на лице ребенка, в свете огня, блестели прозрачные, светло-голубые глаза. Сняв поджаренный кусочек трески, он вцепился в рыбу острыми зубками:

– Juan hambre… – выхлебав деревянную миску сваренного Питером супа, из концентрата, парнишка умял половину плитки шоколада. Как и предсказывал Меир, индейцы обрадовались подаркам:

– Но Лола сказала, что мы гости, а, значит, нас обязаны накормить… – их угостили вяленым мясом гуанако и кашей, из бобов. Хуан, как называл себя мальчик, не преминул приложиться и к миске с кашей. Получив шоколад, дети, сначала, неуверенно, рассматривали плитки. Крепкий мальчик, по виду лет пяти, первым положил в рот кусочек. Мальчик расплылся в улыбке:

– Abuela, sabroso… – Лола, как представилась пожилая, почти седая женщина, кивнула на ребенка: – Молочный брат его, старший. Мой внук… – малыш тоже называл Лолу бабушкой. Перекинувшись с женщиной несколькими фразами, по-испански, Меир подозвал Питера:

– Клык и карту оставила именно она. Нас видели, в Ушуайе, на базаре… – в четверг в городе собирался рынок. Питер вспомнил:

– Мы, действительно, прошлись по рядам, но я не хотел маячить в людных местах. Я даже не помню, были ли там какие-то индейцы… – оказалось, что их заметили. Лола курила короткую трубку, но приняла и пачку местных сигарет:

– Мы сразу поняли, что вы не оттуда… – она дернула головой на север, – когда нам оставили Хуана, то обещали, что за ним приедет отец… – Питер, осторожно, поинтересовался:

– Сеньора Лола, что за люди, о которых вы говорите, с севера… – темные глаза индианки словно подернулись льдом:

– Incubos… – коротко сказала она, добавив еще пару слов, на местном языке. Меир попытался выяснить, что имеет в виду женщина. Кузен повернулся к Питеру:

– У нее в народе так говорят, ее племя называется она. В общем, Лола утверждает, что они все трупы, притворяющиеся живыми… – Лола выпустила клуб ароматного дыма:

– Los que estan vivos, estan muertos… – Питер не нуждался в переводе:

– Те, кто живы, мертвы… – племянник, маленький Джон, сонно жуя, прикорнул у него под боком, – но ведь и те, кто мертвы, живы. Кто бы мог подумать, что Лаура выжила… – Лола рассказала о женщине, оставившей в племени ребенка, две зимы назад. Питер, сначала, решил, что перед ним внук дяди Джованни:

– Нет, не сходится. Лауру арестовали весной сорок третьего года. Но если Мишель нашел ее, в Германии, если им удалось встретиться… – только услышав от Лолы имя матери маленького Джона, Питер понял, о ком идет речь:

– Марта говорила, что Эмма познакомилась с герцогом летом сорок четвертого года, когда он тайно приехал в Берлин. Потом они встретились во Франкфурте, случайно, но дом Марты и Эммы разбомбили, они потеряли друг друга… – Питер был уверен, что фон Рабе ничего не сделал бы с племянником:

– Но Эмма не хотела, чтобы ее дитя воспитывали нацисты. Она отдала ребенка Лауре, Лаура бежала, добралась до индейцев… – Меир, тихо, подошел к костру. Присев рядом, полковник нежно погладил ребенка по голове: