Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой

– Когда он сюда приходит, больше никому в ванную не поместиться… – смешливо подумал мальчик. Прополоскав рот, отплевываясь, он сообщил собаке:

– Горло больше мазать не надо, очень хорошо. Только тетя Эмма еще в госпитале, придется нам с тобой по двору побегать… – даже в сопровождении собаки, Теодора-Генриха не отпускали в одиночку на берег озера.

– Из соображений безопасности… – вспомнил он мягкий голос дяди Макса, – рядом вода, могут случиться инциденты… – мальчик выпятил губу:

– Ин-ци-ден-ты. Надо запомнить, как слово пишется… – тетя Эмма занималась с ним по немецким и испанским прописям. Дядя настаивал на знании испанского языка:

– Мы немцы, но живем в Аргентине, – говорил он Теодору-Генриху, – в школе, в военной академии, ты будешь учиться на испанском языке. Английский тоже надо знать… – дядя намеревался послать его в дорогую, закрытую школу, в Буэнос-Айресе. Сидя за завтраком, Теодор-Генрих подумал:

– В следующем году. Никуда я не поеду, я хочу к маме… – он был уверен, что мать жива. Ночами мальчик вдыхал сладкий запах цветов, слышал ее ласковый, щекочущий ухо голос. Он помнил мамину колыбельную, о снах, падающих с дерева, помнил ее волосы, бронзовые, с золотистыми искорками. Мальчик сопел, уткнувшись в подушку. Аттила поднимался с персидского ковра детской. Собака клала голову на кашемировое одеяло, Теодор-Генрих гладил мягкие уши:

– Мама приедет, и заберет нас, Аттила. Тебя, меня и тетю Эмму… – позвонив вчера с острова, дядя сказал мальчику, что у того появился кузен, Отто. Теодор-Генрих возил ложкой по остаткам овсянки, в тарелке мейсенского фарфора:

– Опять Отто, как три года назад. Тот малыш умер, как мне дядя объяснил… – с тетей Эммой мальчик о таком не заговаривал:

– Он все-таки был ей сын, хотя тетя Эмма ненавидит урода, то есть герра Петра… – Теодор-Генрих наотрез отказывался называть русского мужа тети дядей. Он вообще избегал подходить близко к родственнику. Мальчика начинало мутить, от неуловимого, постоянного запашка гноя:

– У него дыра в шее, оттуда гной течет… – Теодор-Генрих, скривившись, отодвинул миску, – он, все равно, что труп… – холодные, голубые глаза дяди Максимилиана тоже иногда напоминали мальчику о мертвецах. У него на книжной полке стоял томик южноамериканских сказок, присланный из книжного магазина в столстолице. Налив себе какао, Теодор-Генрих вспомнил:

– Нагваль, то есть оборотень. Это мексиканская сказка, и у братьев Гримм есть легенда об оборотне… – братьев Гримм ему читала тетя Эмма.

Завтракал мальчик в детской, еду приносил солдат СС, убиравший комнаты. Стрелка на больших, шварцвальдских часах, с кукушкой, подходила к одиннадцати утра. Теодор-Генрих был соня, и любил поваляться в постели. За какао он листал свои любимые «Рассказы для мальчиков»:

– Я помню, что мама со мной спала. Тетя Эмма говорила, что мы тогда жили во Франкфурте… – еще Теодор-Генрих помнил виллу, на горном озере и старинную церковь, серого камня:

– Там был мужчина, – думал он, – мама называла его дядя Питер. Мы жгли костер, я носил щепки. Потом началась бомбежка, он пропал… – тете Эмме мальчик о таком не рассказывал:

– Может быть, ничего и не случилось. Я тогда был маленький, как в Берлине… – Берлина он не помнил совсем:

– Только мамин голос… – в носу, немного защипало, – она кричала, звала меня… – мальчик, иногда просыпался в глубокой ночи, слыша отчаянный плач:

– Сыночек, мой сыночек! Жди меня, я обязательно тебя найду… – несмотря на теплое, яркое солнце за окном, Теодору-Генриху стало грустно:

– Потому что я о маме думаю… – он шмыгнул носом, – и потому, что придется сидеть дома, раз некому со мной погулять… – по двору, с голыми, зимними клумбами и вымощенными камнем дорожками, ходить было неинтересно. Шведская стенка, горка и карусель еще не просохли, после недавней, мокрой метели:

– Но можно, хотя бы, по стенке полазить, – решил Теодор-Генрих, – тетя Эмма разрешает… – книгу он открыл на рассказе о маленьком Стефане. Откусывая от свежей булочки, с корицей, мальчик рассматривал гравюру, с парусником:

– Сейчас таких кораблей не осталось. Сейчас подводные лодки, или ледоколы. У дяди Макса есть ледокол, в Ушуайе… – Теодора-Генриха в город не возили, однако мальчик слышал о судне, от дяди. На второй чашке какао в дверях детской появился дядя Вальтер, как его называл Теодор-Генрих, с широкой улыбкой:

– Собирайся, – велел он мальчику, – твой дядя разрешил прогулку, на берегу. Мы разожжем костер, закинем удочки… – Теодор-Генрих соскочил со стула:

– Здорово! Я сейчас, дядя Вальтер… – мальчик любил поспать, но копушей не был. Он всегда быстро одевался и убирал свои игрушки.

На серой гальке берега трещал небольшой костерок. Бросая плоские камни в воду, Теодор-Генрих прищурился:

– Какие-то катера, рядом с островом. Может быть, там дядя Макс… – по дороге к озеру дядя Вальтер рассказывал мальчику о Северной Африке. Рауфф нес дрова, с гостиничного склада. Теодор-Генрих размахивал холщовой сумкой, с картошкой и солью. У него была своя, детская удочка:

– Дядя Вальтер обещал мне пожарить рыбу, на костре… – Теодор-Генрих поинтересовался:

– Вы и арабский язык знаете, дядя Вальтер… – Рауфф кивнул:

– Объясняюсь. Я живу в тех краях, надо говорить с подчиненными, с моими партнерами… – партнерами Рауффа были лидеры мусульманских радикалов. Он вспомнил о ночном рейде, к «Горному приюту»:

– На Ближнем Востоке мы тоже устраивали такие акции. Но мерзавцы исчезли, словно провалились сквозь землю… – Рауфф, с ребятами, служившими на войне в горных егерях СС, лично обыскал близлежащие пещеры. Они нашли следы костров, стоянку индейского племени, но сами индейцы тоже бесследно пропали. Рауфф предполагал, что они могли приютить бандитов:

– Однако я не зря отправился на акцию, – довольно подумал он, – теперь можно не ездить в Ушуайю, на рынок… – в пещере Вальтер подобрал индейский серебряный браслет, грубой работы, но довольно необычный:

– Арабы таких вещей не делают, малышке пойдет… – он усмехнулся, – вообще надо поговорить с Максом. Пусть он посоветует адвоката, для покупки недвижимости… – Рауфф хотел обосноваться в чилийском Пунта-Аренасе. Городок ему понравился, со времен первого визита в Патагонию:

– Тихо, спокойно, хорошо растить детей. Документы у меня безукоризненные, аргентинец и аргентинец. Надо сделать малышке паспорт, легально на ней жениться… – зевнув, он услышал бойкий голос мальчишки:

– Есть рыба, дядя Вальтер… – Рауфф устроился с удочками на прибрежном камне. Паренек сунул нос ему через плечо. Рауфф покачал головой:

– Пока нет, но скоро клюнет. Видишь, там катера, они рыбу распугали… – мирно пригревало солнце. Фила, в отдалении, шлепал по мелкой воде: