Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий

Эйтингон насторожился, но успокоил себя:

– Сотни тысяч парней в СССР так зовут. Это совпадение, не больше… – по словам дамы, Шевелева приехала с запада, из России. Больше она ничего не знала:

– Она предложила кольцо, с бриллиантами… – всхлипнула машинистка, – я поддалась минутному порыву… – судя по обстановке квартиры дамы, минутные порывы у нее случались часто. Машинистку отправили в камеру предварительного заключения. Эйтингон, наставительно, сказал коллегам:

– В сердце органа социалистической законности обосновался агент белых, выполняющий задания западных шпионских центров… – он, немедленно, послал наряд в шанхай, надеясь, что Осман-батыр и так называемая Шевелева еще в домике:

– Он мог подружку завести, – хмыкнул Эйтингон, – он в Усть-Каменогорске дня три отирается. Случайное знакомство, какая-нибудь веселая девица… – веселая девица не стала бы ютиться в шанхае. Эйтингону опять стало неуютно:

– Что-то здесь не так… – приказав подать эмку, он сам поехал вслед за группой, в шанхай. По скрипящим половицам пристройки гулял мелкий снег. В разоренном домике остались только женские и детские тряпки. Ни фотографий, ни документов, ни образца почерка Шевелевой Наум Исаакович не отыскал:

– Птичка упорхнула из клетки, только сейчас она обошлась без удара ножом в печень. Пока обошлась… – он уговаривал себя, что ошибается:

– Но если дочь Кукушки здесь, то мы накроем и остальную банду. Осман-батыр не ради нашего приглашения сюда явился, а чтобы их через границу перевести. Он состоит на содержании у англичан, мерзавец. Они всегда имели виды на наши южные рубежи… – отец пропавшего Федора Петровича, Петр Степанович, в прошлом веке подвизался в Кабуле, якобы инженером у тогдашнего шаха:

– Держи карман шире, – буркнул Эйтингон, получив архивные данные, – он еще тогда на британскую корону работал. Шпионская семейка, они все пойдут под расстрел. Дочь Кукушки спуталась с уголовником, чтобы вернуться в СССР… – Наум Исаакович не сомневался, что Волк тоже получает деньги с запада:

– Он достаточно болтался по оккупированной Европе, хотя Валленберг молчит о его связях. И о Марте он молчит… – Эйтингон считал, что дочь Кукушки в очередной раз легла под нужного человека:

– Она все провернула по поручению британцев, можно не сомневаться… – Берия пока приказал оставить Валленберга в Москве, на случай возможных очных ставок. Разглядывая покинутый домик, Эйтингон подумал:

– Его светлость, наверняка, ждет племянника по ту сторону границы. Жаль, я бы с ним поговорил, по душам… – оставалась маленькая возможность того, что Шевелева была просто Шевелевой. Приказав прочесать город и окрестности, Эйтингон посадил пятерых сотрудников за просмотр личных дел неквалифицированной трудовой силы, на заводах:

– Она, наверняка, на временную работу подалась, – сказал он коллегам, – машинистка поставила ей штамп, о трехмесячной прописке… – Шевелеву, и ее фото, обнаружили к утру, в папках работников цинкового завода. Женщина трудилась на кухне. Эйтингон с лупой изучил обесцвеченные пергидролем, кудрявые волосы, узкие, тонкие губы. Серафима Ивановна, то есть Марта Янсон, угрюмо смотрела на фотографа.

По дороге в Алексеевку Эйтингон курил, отвернув окно эмки, не обращая внимания на метель:

– Сука, сука, если бы не бдительность советских граждан, она бы бесследно исчезла, с батыром и сообщниками… – в милицию Алексеевки пришел казахский чабан, член партии. Он видел человека, похожего на Османа, с отрядом кочевников, в глухих горах, у озера Маркаколь. Спешно напечатанные плакаты о розыске батыра развесили в приграничных районах.

Не желая терять времени, Наум Исаакович улетел в Алма-Ату, где его ждали аспирантки. За пять дней он успел проследить за съемками девушек, отправить пленку Кардозо, на остров Возрождения, и получить ответ профессора.

– Новая избранница совершенно не похожа на доктора Горовиц, – смешливо подумал Эйтингон, – что и понятно, учитывая историю их брака… – вспомнив о возможных затруднениях, он успокоил себя:

– Кардозо врач, он обо всем позаботится. У него трое детей, куда ему еще? Хотя он считает, что Маргарита мертва. Пусть считает, а то еще захочет вытребовать себе опекунство над предприятиями… – лейтенант испуганно схватился за телефон. Не глядя, скинув шинель на стол, Наум Исаакович распорядился:

– Пусть мне кофе сварят… – юноша открыл рот. Эйтингон оборвал его:

– У меня свой. Готовьте грузовики с пулеметами, мы отправляемся на границу.

Низкие, косматые лошадки осторожно ступали по глубокому снегу, на горном склоне. Изредка кто-то из всадников задевал рукавом халата ветку ели. Над верхушками деревьев вспархивала птица.

Марте здешние кони напомнили лошадей индейцев, в Андах, на границе Аргентины и Чили. Семья Рихтеров, богатые буржуа, ездили кататься на горных лыжах, снимая шале, выстроенные в альпийском стиле. В Андах обосновалось много эмигрантов, выходцев из Баварии:

– Вечером выносили очаги во двор гостиницы, жарили мясо и сосиски, разливали пиво. Играли на скрипке, на аккордеоне. Мама и Янсон танцевали, а я с детьми тоже рядом вертелась… – Марта мягко держала поводья лошади. Уильям хотел сам сесть в седло, но Марта покачала головой:

– Ты едва верховой езде научился, а спуск, как говорит Осман-батыр, предстоит крутой… – Уильям, вздохнул:

– Хорошо, тетя Марта. Но в Китае я сам на лошадь сяду… – Марта нахлобучила на голову мальчика меховую шапку: «Обязательно».

Алкабек, быстрый поток, зимой не замерзал. Остановив отряд на перевале Мраморном, в пятнадцати километрах к северу от брода, Осман указал Марте на долину:

– Мы почти на границе. Совсем немного до Китая осталось… – в свете звезд женщина увидела грусть в темных, раскосых глазах казаха:

– Он обещал, что найдет мне оказию дальше на юг, в Тибет. Сказал, что золотом меня снабдит… – Марта отнекивалась. Осман отозвался:

– Аллах заповедовал привечать вдов и сирот, Марта-ханым. Я только исполняю долг правоверного… – ей показалось, что батыр хочет что-то добавить, но Осман помолчал:

– Здесь красиво, Марта-ханым. Это наши родные горы, Алатау. Осенью деревья рыжие стоят, как… – он оборвал себя:

– Уильям рассказал ему, что я волосы крашу… – Марта покосилась на Османа, ехавшего рядом, – но скоро можно будет ни от кого не прятаться… – с китайской стороны, из-за стычек между коммунистами и Гоминьданом, граница не охранялась вообще:

– Ничего не опасайтесь, – медленно сказал Осман, – я вас и мальчика довезу до Урумчи, найду колонну, идущую в Тибет… – Урумчи контролировали китайские коммунисты. Марта закусила губу: